Чакмооль полулежал, полусидел в странно напряженной и выжидательной позе. Согнутые колени торчали вверх, толстые икры были прижаты к бедрам, пятки – к ягодицам, локти упирались в землю, а руки, сложенные на животе, вцепились в пустое блюдо. Его спина, казалось, находилась в неустойчивом положении, словно чакмооль хотел встать, распрямиться. Если бы ему это удалось, то рост его мог составить около семи футов. Даже откинувшись назад, он напоминал сжатую пружину, заряженную свирепой и безжалостной энергией. Квадратное лицо с глубокими, расположенными близко друг к другу глазами и плотно сжатыми тонкими губами было обращено к Западу – местности, традиционно олицетворявшей тьму и смерть.

Элизабет представила, как бы смотрелось на этом блюде, которое сжимает чакмооль, золотое сердце, лежащее сейчас в сейфе Васкеса. Оно как будто бы специально предназначалось для этой статуи, служа последним штрихом всей жуткой композиции.

И еще этот взгляд. Холодный, пронизывающий насквозь. Не он ли беспокоил Бетси все это время? Но так не может, не должен смотреть каменный истукан.

– Леди, – раздался за спиной тихий вкрадчивый голос. – Я от мистера Джентри.

Девушка стремительно обернулась.

Глаза. Мертвые, обжигающие холодом. Глаза мистера Джентри. И та же неживая, зеленушная бледность в лице.

– Что вы сказали? – переспросила она и поискала глазами своих спутников.

Те стояли метрах в десяти, занятые друг другом. Мило болтая и улыбаясь. И до других им не было ровно никакого дела.

– Я от мистера Саймона Джентри, – глухо повторил бледнолицый. – Он просил сказать, что сегодня ночью вы должны будете передать нам золотое сердце Уицилопочтли…

Нормально выспаться в ту ночь Адаму так и не удалось. Слишком велик был контраст по сравнению с великолепным номером отеля «Марко Поло». Гостиница в Сан-Мартин-де-лас-Пирамидас, в которой они с Думкопфом остановились на ночлег, и название имела соответствующее: «Последний приют Монтесумы». Оно как нельзя лучше соответствовало сырым стенам и продавленным кроватям.

– Последний приют, – задумчиво произнёс Крюгер, куря у распахнутого настежь окна, – в смысле фамильный склеп, что ли?

А вот Фрицу было всё нипочём. Он выспался великолепно, всегда с легкостью перенося любые походные условия.

Сизый дымок сигареты медленно таял, вливаясь в утренний воздух за окном, напоенный незнакомыми запахами.

«Эка мы вчера опозорились, – недовольно подумал Адам, прислушиваясь к сладкому посапыванию помощника. – Цирк Шапито какой-то. Фейерверк. Шлюхи непонятные в бандажах. Это ж как надо было ухитриться спутать их в темноте с Бетси и Регентрудой?».

Крюгер неприязненно оглянулся на развалившегося на ветхой кровати помощника.

– М… киска… – прошептал во сне Думкопф, причмокивая губами. – Отдай мне свою плётку. Мы всё сейчас повторим…

– Тьфу ты, чёрт, – Адам с чувством плюнул в окно.

Мексика разрушающе действовала на Фрица. Ещё неделька и он превратится в настоящего сексуального маньяка. Что-то Крюгеру подсказывало: тогда в полуосвещённой комнате Фриц не ошибся. Он знал кого и, главное, для чего, выносит.

– Ну, подожди, – злобно прошипел Адам, – вернёмся мы в Германию…

На наручных часах было полшестого утра, самое время вернуться к тому злосчастному поместью и осторожно понаблюдать за его обитателями при дневном свете.

– Вставай, лежебока, – Крюгер затряс помощника за крутые плечи. – Родина ждёт от тебя подвигов. Просыпайся, могучий Зигфрид!

– О… Кончитта, ещё немного, – прохрипел Фриц.

– Да чтоб тебя!! – взревел Адам и зажал двумя пальцами толстяку нос.

Это был старый проверенный способ, который никогда ещё не подводил.

– Тону, – Фриц во сне замахал руками, словно пытаясь плыть.

– Вставай.

– А… герр Адам, это вы?

– Нет, это твоя бабушка.

– Бабушка? – громко зевая и протирая глаза Думкопф сел на кровати. – А где девочки?

– Какие девочки?

– Ну, Кончитта с Хуанитой?

– Остались в парке, – нехотя ответил Крюгер.

– Но как же? – толстяк растеряно заморгал. – Я ведь отчётливо помню, как одна из них недавно держала меня за нос.

– Хорошо ещё, что не за другое место, – весело пошутил Адам. – Поднимайся, нам нужно ехать.

Смутившийся Думкопф стал тщательно застилать кровать.

Хотя у них и было мало времени, Крюгер не стал останавливать помощника, зная, что у Фрица был небольшой бзик ещё со времён военно-спортивных лагерей скинхедов, где «орднунг» ставился превыше всего.

Спустившись в обшарпанный холл гостиницы, Адам потребовал у полусонного портье книгу регистрации постояльцев. Получив оную, бравый охотник за артефактами быстро написал по-английски: «Провёл в данном отеле одну ночь, но выспаться так и не смог – больно кусались клопы». А чуть ниже, хитро усмехнувшись, Крюгер поставил подпись: Монтесума.

Про клопов он, конечно же, наврал, но не писать ведь, что ему мешал спать храпящий помощник, которого всю ночь одолевали эротические сны.

Погрузились в джип.

Фриц спросонья вместо газа нажал на сцепление, сбив у гостиницы дорожный знак с белой английской буквой «Р». Но, Слава Богу, этого никто вроде не заметил, хотя грохоту было предостаточно.

– Ты что делаешь, придурок?! – закричал на помощника Адам, но Думкопф, наконец разобравшись с педалями, уже вывел машину со стоянки.

– Надеюсь, ты запомнил дорогу к тому ранчо? – холодно осведомился Крюгер.

– Конечно, герр Адам, – кивнул толстяк, – вы меня обижаете. Да тут недалеко.

«Недалеко» вылилось в полчаса беспорядочного катания по утреннему городу, из которого Фриц всё никак не мог найти выезд. Когда они в третий раз объехали вокруг гостиницы «Последний приют Монтесумы», минуя ими же сломанный дорожный знак, Крюгер не выдержал. Разразившись градом немецких ругательств, он грубо выдворил помощника с водительского места и сам сел за руль.

И через десять минут они уже были у того самого особняка, из которого позорно бежали прошлой ночью.

Дырку в заборе местные умельцы уже заделали, обвязав железные прутья колючей проволокой. Вместо одного охранника, вдоль забора теперь бродили два секьюрити, с вяло перегавкивающимися злобными ротвейлерами на цепях.

– Наделали мы тут вчера шороху, – сказал Адам, нервно постукивая пальцами по приборной доске джипа. – Что же они тут так тщательно охраняют?

Через пятнадцать минут к воротам виллы стремительно подкатил великолепный спортивный «Ягуар», сопровождаемый двумя открытыми джипами с мрачными небритыми кабальерос.

– Похоже, хозяин приехал, – сделал логический вывод Крюгер. – Значит вчера, когда мы туда влезли, его дома не было, эх… знали бы заранее…

Железные ворота автоматически разошлись в стороны. Кортеж автомобилей въехал на территорию поместья.

– Если нам чего-то сейчас и не хватает, так это подзорной трубы, – сокрушённо покачал головой Адам.

– Да какие проблемы, – улыбнулся Фриц, доставая из бардачка автомобиля небольшой бинокль.

Крюгер не стал удивляться, он просто настроил резкость и навёл бинокль на белоснежный особняк, вернее, на одно из огромных окон первого этажа. Как нельзя более кстати распахнутое. Навёл и…

– Вот тебе раз, – удивлённо хмыкнул Адам.

У самого окна стояла Бетси МакДугал собственной персоной, живая и невредимая и, вроде как даже улыбалась, мило беседуя с каким-то высоким атлетического телосложения молодым человеком. Регентруда фон Айзенштайн стояла чуть в сторонке и на пытаемую пленницу тоже мало чем походила.

«Что же это получается? – удивлённо подумал Крюгер. – С чего это у них такой вид, словно они у себя дома?».

– Герр Адам, что там? – с нетерпением спросил Фриц.

Крюгер пожал плечами:

– Да чертовщина какая-то. Выходит что наши э… подруги вовсе не пленницы. Спокойно гуляют себе, улыбаются. Вон уже с каким-то коротышкой, выбравшимся из «Ягуара» беседуют…