Дождавшись, пока фрау Клюге фон Клюгенау допела песнь своей молодости, после чего дядюшка Арчи в изнеможении свалился в кресло, шумно приходя в себя, Элизабет вошла в гостиную. Она и виду не подала, что стала невольным свидетелем предыдущей сцены.

Поздоровавшись со старшими, девушка поинтересовалась, где Регентруда.

– Я здесь, – робко донеслось из-за большого вольтеровского кресла, стоявшего в дальнем углу комнаты.

У тетки отвисла челюсть, и монокль вывалился из глазницы.

– Как?! – завопила она не своим голосом. – Все это время ты была здесь?! Но отчего, скажи на милость, ты не дала нам знать об этом?

– Да?! – поддержал ее сэр Арчибальд. – Это выходит за все рамки приличия! Да. Нет!

– Извините, – втянуло голову в плечи юное создание. – Я не хотела вам мешать! Вы так веселились…

– Во-он!!! – завизжала что есть мочи Германгильда. – Немедленно собирайся домой! Сегодня же вечером отправишься назад, в свой пансион!! Будешь там сидеть до следующего лета! Никаких подарков! Никаких каникул! Учиться! Только учиться!! Слышишь?!

С громкими рыданиями девочка побежала прочь, но Бетси успела схватить ее за плечи и прижала к себе.

– Прекратите! – тоном истинной хозяйки дома сказала она. – Вообще-то у меня для вас всех есть новость. Не знаю, может быть, я покажусь вам невежливой, негостеприимной. Однако через пару дней я уезжаю. Так что делайте соответствующие выводы.

– Уезжаешь? – оторопела госпожа Клюге фон Клюгенау. – Куда?

– Да? – поддакнул дядюшка Арчи.

– В Мексику! – огорошила родственников.

– Гос-споди! – всплеснула руками Германгильда. – Это ж в какую даль!

– Мексика? Да! Это где-то рядом с Канадой. Да! Нет! Возле Кубы! Да. Там коммунисты. Да. И главный у них Кастро. Да. Он агент Москвы. Да. Помню. Карибский кризис. Да. Хрущев стучал тогда туфлей по трибуне ООН. Да…

«Ну, началось!» – обреченно вздохнула Бетси.

Пятеро людей, одетых в черные длинные балахоны, испещренные непонятными знаками золотого и алого цвета, сгрудились вокруг чего-то. Лица у всех пятерых были угрюмы и сосредоточенны. Люди что-то вполголоса напевали, кланяясь тому, что видели лишь их глаза.

Ослепительные вспышки молнии разрезали темное небо. В воздухе остро пахло приближающимся тропическим ливнем и какими-то экзотическими цветами. Сладкими и дурманящими.

К пятерке присоединился еще один участник действа. В отличие от других этот был в балахоне алого цвета, расшитом черными символами. Как видно, он был здесь за старшего. Потому что остальные словно по команде повернулись к нему и низко, почти до самой земли, поклонились.

«Вожак» сделал быстрый знак рукой и люди в черном расступились.

Стало видно то, что находилось в центре круга.

Большой каменный стол с выпуклой поверхностью. И у его подножия извивается что-то похожее на гигантскую гусеницу или куколку.

Новый резкий жест «вожака».

Пятерка подскочила к «гусенице». Один из «чернобалахонников» выхватил из-за пояса длинный каменный нож и взмахнул им. Путы, стягивающие «куколку», пали, открыв взорам присутствующих обнаженное мускулистое тело молодого мужчины. Он попытался вскочить, но не тут-то было.

«Чернобалахонноки» мертвой хваткой вцепились в него. Приподняли и бросили на стол. Один ухватил молодого человека за длинную густую шевелюру, прижав голову так, что подбородок несчастного вздернулся высоко к небу, а горло выгнулось. Двое держали жертву за руки, еще двое вцепились в нижние конечности парня.

«Алый» подошел к камню и склонился над мужчиной. Положив руку ему на грудь, он прислушался к учащенному биению сердца жертвы. Удовлетворенно кивнул головой и затянул то ли молитву, то ли заклинание.

Молодой человек попытался закричать, но из его горла вырвался только жалкий всхлип. «Алый» злобно оскалился и погрозил пальцем. Затем что-то прошипел «черным». Те усилили нажим на голову и конечности парня. Его тело выгнулось дугой.

В воздух взметнулся изогнутый нож из обсидиана. Одним профессионально точным, буквально хирургическим взмахом «вожак» рассек грудь парня. Послышался звук лопающейся кожи. Из разреза полилась густая кровь.

Откинув нож, убийца вонзил правую руку в рану, раздвинул плоть, залезая под ребра и, сжав кулак, изо всех сил потянул его на себя. Рука с чавкающим звуком выскочила из рассеченной груди юноши.

Что-то большое и трепетное билось в сжатой ладони «вожака».

Сердце!

Человеческое сердце.

Сладко запахло свежениной.

Парень на камне забился в судороге. Но сознание еще не покинуло его. Туманящийся смертной пеленой взор устремлен на вздетую к небу руку человека в алом балахоне, сжимающую кусок его плоти.

– Тескатлипока! – торжествующе заверещал убийца, потрясая в воздухе десницей.

Капли крови разлетаются в разные стороны.

Сладкий запах сырого мяса и свежей крови становится невыносимым…

– Бетси! Бетси!

– А? Что?

Рука помимо воли ложится на грудь. Ловит учащенное биение сердца.

«Господи! Это только сон!»

Но какой реалистичный. Как будто сама участвовала в жертвоприношении. Надо же, как на нее повлияла встреча с Джентри.

– Кто здесь?

– Это я.

Стройная фигурка в короткой ночнушке приблизилась к кровати Элизабет.

– Труди? Ты чего не спишь?

Короткий жалобный всхлип, переходящий в рыдания.

Мисс МакДугал вскочила и, обняв Регентруду, укладывает ее рядом с собой. Гладит по головке, как маленького ребенка.

– Возьми меня… Возьми меня с собой!

– Куда? Зачем?

– В Мексику!

Этого еще не хватало! Оказаться в шкуре воспитательницы и наставницы молодежи! Нет уж. Но надо как-то смягчить отказ.

– Понимаешь, – мягко начала Бетси, – я не привыкла работать в паре. Предпочитаю одиночество. Чтобы отвечать только за себя самое. Это последствия психологической травмы. В юности я увлекалась альпинизмом и однажды вместе с группой сокурсников провела выходные в Швейцарии, пробуя более сложную и пересеченную местность. Однако когда мы возвращалась назад, на базу, нас застигла лавина… Я оказалась единственной, выжившей в тот страшный день. Лишь через неделю добралась до маленькой швейцарской деревушки… Страшный опыт не прошел для меня даром. Странное дело, но путешествие по ледяным склонам показалось мне глотком Настоящей Жизни. Я почувствовала вкус к опасности, к путешествию в одиночку, без спутников. Может быть, это и есть настоящая Свобода – состояние, когда не зависишь ни от кого, кроме самой себя. Так что извини. Я понимаю, что жить рядом с таким человеком, как Германгильда, просто невозможно. Но ничего не могу поделать. Таковая твоя планида.

– А как же насчет того, что человек сам творит свою судьбу? – упрямилась девочка.

– Боюсь, что это не тот случай! – твердо подвела черту под ненужным спором Элизабет. – Отправляйся-ка спать. Я устала…

Как видно, доводы рассудка не подействовали. Юная баронесса таки сбежала от своего неусыпного цербера.

И, судя по всему, не собирается возвращаться в родной фатерланд подобру-поздорову.

Это сразу же поняла мисс МакДугал, как только увидела кузину Регентруду, выходящую из терминала международного аэропорта Бенито-Хуарес мексиканской столицы.

Куда делась ее скованность, угловатость. Гордо расправленные плечи, вызывающе выставленные вперед крепенькие грудки, лениво-развязная походочка «от бедра». Вот, мол, я какая. Кто хочет померяться со мною силами?

– Ну и что прикажешь мне с тобой делать?

– Что хочешь! Но к тетке не поеду ни за какие коврижки!

Упрямый кивок головой. Непослушная челка падает на лучащийся лукавством серый глаз.

– Как у тебя с документами?

– Все о’кей! – строптивица самодовольно машет перед носом кузины пачкой бумаг. – И деньги на карманные расходы тоже имеются!