Генри всей грудью вдохнул свежий воздух, снял шляпу, поскреб в затылке и подумал:

— Ллойд зарабатывает сто тысяч в минуту. Меня заставляет работать за эти деньги две недели. Черт возьми, — поймал он себя, —кажется, я начинаю бунтовать.

Высоко над городом, треском пропеллера, приветствуя утро, пролетел аэроплан.

Генри поднял голову.

— Высоко. Тысячи полторы метров.

VI

Наконец, туфли были сняты, и женщина снова опустила ногу, нащупывая перекладину.

— Ева,  —позвал мужчина.

— Ну?

— Я боюсь за тебя. Право лучше я поднимусь.

— Чего ты боишься?

— У тебя может закружиться голова.

— Скорей у тебя закружится.

— У меня!

— Ну да.

— Дерзкая девчонка. Слыханное ли дело, чтобы у авиатора кружилась голова. Ты...

Мужчина на балконе не успел докончить начатой фразы. Голос, идущий откуда-то из стены дома, перебил его:

— Вы авиатор?

Женщина вскрикнула и крепко ухватилась руками за раму окна.

Мужчина удивленно поднял голову кверху.

— Вы авиатор? — настаивал голос. — Хотите заработать десять тысяч долларов?

— Какой негодяй позволяет себе такие шутки, —  вспылил мужчина.

— Никаких шуток, — уверял голос. — Я предлагаю вам десять тысяч долларов.

Мужчина на балконе выхватил револьвер.

— Спускайтесь сюда или я подстрелю вас.

— Вы потеряете десять тысяч.

— Ну?

— Вам не нужны деньги?

— Раз.

— Десять тысяч солидным чеком.

— Два.

— На предъявителя.

Мужчина не успел сказать три, так как заговорила женщина:

— Дик, — сказала она, — имея десять тысяч, ты сможешь жениться на мне.

Мужчина на балконе опустил револьвер.

— Спускайтесь. Я согласен поговорить с вами.

Том Тимбери в два прыжка очутился внизу.

— Мистер Дик, — сказал он. — Вот посмотрите этот чек.

Дик взял чек, покрутил его, посмотрел на свет и, убежденный в подлинности, протянул обратно.

— Что я должен сделать, чтобы получить его?

— Доставить меня на аэроплане в Восточный порт. При этом ни о чем не расспрашивать и ничем не интересоваться.

— Чек хорош?—спросил голос сверху.

— Вполне.

— Я думаю, что тебе следует согласиться, Дик.

— Ваша невеста крайне разумна, — вставил свое слово Том.

Дик протянул руку.

— Чек.

— По прибытии на место.

— Сейчас.

— Нет.

— В таком случае я вас передам властям.

— Потеряете десять тысяч.

— Отниму чек и выгоню.

— Я сделаю заявление об утере чека.

— Убью вас.

— Не советую, — сказал Том и вытянул вперед руку с браунингом, — это вроде лотереи. Кто первый?

— Я уверена, что ты полетишь, Дик,—настаивала женщина из четвертого этажа.

— Я тоже приобретаю некоторую уверенность в этом.

— Согласен.

VII

Генри провел четыре шальных дня. Он метался как угорелый, тормошил своих помощников и только на пятый день, когда радио с парохода «Мария», посланное агентом Пинкертона, сообщило, что Том Тимбери на борту и что убрать его невозможно — Генри успокоился.

Успокоился, если только можно назвать спокойствием то чувство досады, гнева и разочарования, которое охватило его.

Сто тысяч шмыгнули мимо носа.

Мало того. Из десяти тысяч пять уйдет на оплату помощников. Остается пять чистой прибыли. Это конечно не плохо, но пять не сто. Пять в двадцать раз меньше.

Со вздохом полез он в карман и вынул бумажник, чтобы извлечь из него подлежащий реализации чек.

Что за черт. Чека нет в бумажнике.

Генри обшарил все карманы. В карманах ничего, кроме двух стальных наручников.

— Куда он мог деваться. А, стоп! Я, вероятно, оставил его в письменном столе комнаты, из которой я следил за Томом.

Он бросился туда. Комната на имя бухгалтера Стирена оставалась за ним. Он нетерпеливо взбежал по лестнице, не захотев ждать лифта.

Хозяйка приветствовала его и сказала:

— Вам письмо.

Генри сунул конверт в карман и бросился в комнату.

Он перерыл все ящики, все углы и закоулки. Он искал даже под кроватью. Чека не было.

Обескураженный бросился он в кресло и снова стал шарить по карманам. Попавшееся под руку письмо напомнило о себе.

— От кого это может быть? — подумал Генри, вскрывая конверт.

«Уважаемый мистер Стирен!

Оброненный вами чек на десять тысяч за подписью Ллойд нашел я. Я намеревался вернуть его вам, но обстоятельства вынудили меня использовать эту сумму для найма аэроплана. В настоящее время я вне Америки. По моем возвращении убыток будет вам возмещен.

Джо Джое»

Москва. Августа 7-го года.

(2-я премия на конкурсе «Смены»)

I

Было это в те дни, когда войска белой армии железным кольцом сжимали молодую Республику Советов.

Трудно приходилось красноармейским отрядам; в жестокой, неравной борьбе пядь за пядью отстаивали они, борясь с противником, за спиной которого стояла финансовая и техническая мощь Запада.

Все мы знаем, что конечной победой красные войска, в значительной степени, помимо своей собственной храбрости, доходившей до героизма, обязаны той помощи, которую оказывали нам западные рабочие. Все мы знаем, что во многих случаях оружие, предназначенное для деникинских и красновских банд, застревало на железных дорогах Германии, а снаряды, направлявшиеся к батареям Колчака, пропускали все сроки в портах Англии и Америки.

Когда-нибудь историк с тщательным вниманием соберет отдельные факты и эпизоды, в которых проявлялась в те дни великая солидарность мирового пролетариата, а пока позвольте мне, не историку, а беллетристу, рассказать один случай.

Профессор Сидней Эшби уже второй месяц напряженно работал в своей лаборатории. Профессор Сидней Эшби пользовался крупной известностью. Профессор Сидней Эшби заслужил кличку, которую дали ему во время войны четырнадцатого года — кличку «Сиднея Душителя».

Химик по специальности, профессор Сидней Эшби все свои познания в избранной им области посвятил изготовлению газов, применявшихся на войне под названием удушливых газов. Название не вполне верное, так как среди этих газов попадались и такие, которые действовали не на дыхательные, а на другие жизненные центры человеческого организма. Я не стану перечислять всех разновидностей этого «культурного» способа борьбы и ограничусь исключительно напоминанием о так называемом горчичном газе, примененном союзниками при ликвидации германского фронта. Этот газ, за короткое время действия, покрывал тело человека сплошными нарывами и, если не убивал, то, во всяком случае, надолго выводил из строя, причиняя страшные мучения.

Мы не смеем утверждать, что «Сидней Душитель» был причастен к этому последнему газу, но десятки других наверняка вышли из его лаборатории. В военных кругах профессор Эшби был своим человеком, и видные военные специалисты возлагали на его работы огромные надежды.

Сам профессор занимался свои делом с увлечением. В противоположность другим ученым, скрывавшим истинную цель своих лабораторных работ и старавшихся представить дело так, как будто их убийственные смеси предназначены в первую голову для саранчи и других вредителей, он прямо и открыто заявлял, что его цель — укрепление силы и мощи Англии. Выдержанный империалист, он научными путями обосновывал необходимость мирового торжества культурной английской нации и гордился тем, что все свои знания отдавал ее завоевательным целям. Совершенно поэтому понятно, что в отношении к большевикам его ненависть не знала границ и что все свои работы он посвятил отысканию средства, которое могло бы сделать непобедимыми армии интервенции и свело бы на нет военную мощь Советской Республики.

Над этим-то средством он и работал уже две недели.

В его обширную, по последнему слову техники оборудованную лабораторию, в течение этих двух недель наведывались руководители внешней политики страны и представители военных кругов, проявляя живейший интерес к ходу профессорских работ, и уезжали оттуда с сияющими лицами. Виденное они хранили в секрете, но по отрывочным сведениям, неведомыми путями проникшими в печать, известна было, что «Сидней Душитель» готовит нечто из ряда вон выходящее.