— Ничего, Сашенька, перемелется — мука будет, — попыталась она подбодрить мужа.

О том, кто отец будущего ребенка, гадать не приходилось. Задержка дала знать о себе перед Новым годом. Маргарита не придала этому значения, понадеявшись на спираль. Даже обрадовалась, что сможет спокойно встретить праздник. Обычно лунные дни давались ей тяжело.

Предчувствие грозных событий носилось в воздухе. Потому, наверное, и веселились напропалую, стремясь хоть ненадолго отвлечься, заклять и развеять пьяной бравадой темные силы.

Сумгаит, Карабах, Прибалтика — кольцо сжималось, вызывая у Александра Антоновича сердечные спазмы. Он долго не мог уснуть, вскакивал среди ночи, метался по комнате, потом убегал в кухню и жадно заглатывал все, что под руку подвернется. Мог слопать целый батон. Не реагировать было трудно. Сдерживала себя, сколько могла.

Тревога, пусть загнанная и утопленная в шампанском, не прошла даром. Ко всему прочему, и нарушенный цикл лихорадочным электричеством бил по натянутым нервам. Как говорится, одно к одному. Вот и не выдержала.

На разрыв с тем, кого вполне обоснованно могла считать виновником нынешнего своего состояния, Маргарита Валентиновна решилась под влиянием минуты. Поднялась и ушла, не промолвив ни слова. Она вообще терпеть не могла объяснений. Тем более на глазах у всей Москвы. Что и говорить, Дом кино не самое лучшее место для интимных сцен. Так уж вышло, что именно там дважды — и по-новому, и по-старому — встретили тот переломный год Белой Овцы, будь он неладен.

Творческая элита, всегда тяготевшая к власти, стремилась завлечь как можно больше полезных людей. За одними столами с героями экрана сидели не только министры или послы, но и директора гастрономов, и парикмахеры, и модельеры, и, конечно, врачи. Будь иначе, никто бы не стал сводить мужей с любовниками. В той кутерьме все сходило. Не устояла перед щекочущим нервы соблазном и Маргарита. Не думала, что так закончится.

Повод не стоил и выеденного яйца, тем более что сама же и обострила ситуацию, по собственной дурости. Взыграли гормоны, и все тут.

Она ни о чем не жалела и, когда окончательно убедилась, что забеременела, твердо решила сохранить ребенка. Он-то в чем виноват? Сомнения и запоздалое раскаяние вызывало иное. Обратный подсчет дней внушал обоснованные опасения насчет некоторых обстоятельств. Без основательных возлияний свидания не обходились. Порой в ресторане подзаряжались, но чаще с собой приносили: она — виски или шампанское, он — что попадется.

Оставалось лишь надеяться, что как-нибудь пронесет.

Роды прошли легко, без осложнений. Мальчик, назвать решила Олегом, родился крупный, подвижный. Он уже и улыбаться начал, да так трогательно, что счастливые слезы навертывались, когда, как гром среди ясного неба, прозвучало это — непонятное, жуткое — «иммунодефицит».

— СПИД, что ли? — ужаснулась сперва Маргарита Валентиновна.

— Нет-нет, успокойтесь, что вы! — главврач участливо погладил ее по руке. — Совсем иное — редкое, практически неизученное заболевание. Помимо ряда других, неблагоприятных, факторов, у крошки развивается иммунодефицит. Тимус не вырабатывает Т-лимфоциты. Возможно, это как-то связано с ускоренным, против нормы, развитием мозга, точно сказать не берусь. Будем консультироваться со специалистами.

— Вы только скажите, кого позвать! — воскликнула бедная Маргарита и тут же осеклась, вспомнив, что муж, еще вчера почти всемогущий, нынче без работы. Прежние связи не действуют. Кончено.

— Не беспокойтесь. Нам есть, к кому обратиться, и все, что в человеческих силах, мы сделаем.

— Чем ему грозит этот иммунодефицит?

— До конца еще не ясно, но одно можно сказать определенно: организм ребенка беззащитен против инфекции. Иммунитет держится пока на ваших антителах, понимаете? Но это скоротечно: число сокращается, как шагреневая кожа, тем более что кормить своим молоком вы не можете. Конечно, мы подберем подходящую медикаментозную поддержку, но ребеночку придется жить под пленкой, в условиях максимальной стерильности.

— Какой ужас! И как долго?

— Не могу сказать, — уклонился он от ответа, зная, насколько неблагоприятен прогноз. — Поживем — увидим.

Пока в реанимационной камере продолжалась борьба за жизнь младенца, Серов ускоренным методом кругового сканирования обследовал его мозг. На магнитную ленту записывались биоэлектрические потенциалы нейронов и, преобразованные в цифровой код, вводились в компьютер. Такие же превращения претерпевали и сигналы альфа, бета, дельта и тета-волн, снятые с датчиков, симметрично расположенных вдоль срединной сагиттальной линии крошечной, но увеличенной против нормы головки. Сложные электроэнцефалографические и ультразвуковые приборы, собранные в закрытом НИИ, не могли спасти или хотя бы облегчить страдания маленького человека. Отпущенный ему краткий срок должен был послужить интересам науки.

Помимо академического института, где у него была лаборатория, профессор Серов занимал руководящую должность в закрытом учреждении под Москвой, известном лишь узкому кругу посвященных как почтовый ящик № 222-В. Ни директор Центра репродукции человека, ни главврач клиники, ни главный гинеколог Левшанский ничего не знали об этой стороне его деятельности. Официально считалось, что он консультирует в Четвертом управлении и ведет аспирантов в Институте мозга.

Поставленный им диагноз — синдром Клеймана-Ролингса — не оставлял надежды на излечение. Помимо общего иммунодефицита, заболевание сопровождается острой автоиммунной реакцией. Ускоренное развитие коры больших полушарий угнетает лимбическую систему и гипоталамус. Жестокий каприз природы, не устающей перебирать всевозможные варианты.

— Откуда такая напасть? — спросил Левшанский. — Впервые сталкиваюсь с подобным случаем.

— Генетическая мутация, — предположил Серов. — Накопление диоксинов, озоновая дыра, еще что-то… С каждым годом появляются все новые факторы, способные вызвать повреждение ДНК. Потенциально бессмертные, гены несут в себе смерть. Невеселая диалектика.

Сканирование продолжалось до самого последнего мгновения, пока не исчезли, выровнявшись в прямые линии, зубцы кардиограммы и, с небольшим замедлением, затухающие всплески мозговых волн.

С прекращением жизни в физическом теле Олег Ларионов, 1991 года рождения, обрел эфемерное существование в киберпространстве. Виртуальная реальность заменила ему Вселенную, Землю, родину, школу, семью. Эксперимент, получивший название «Программа Вещий Олег», взял старт. Внесенная в компьютер информация обнаружила тенденции к саморазвитию. Дуновение интеллекта, отпечатанное в упорядоченных комбинациях электронов, зажило самостоятельной, отдельной от тела жизнью. Теперь, чтобы электронный слепок мозга мог совершенствоваться, его следовало снабдить призрачным подобием этого самого тела, наделенного всеми органами чувств. Затем предстояло воссоздать среду обитания, в конечном счете — образ реального мира. С этой целью мощный компьютер, по подложным документам вывезенный из Канады, оборудовали мультимедийной системой. Грубо говоря, тень новорожденного младенца внедрили в видимую квазиреальность телевизионных каналов. В намерения Серова не входило создание дебила, что представлялось почти неизбежным. Идеальный «гомо советикус» его тоже не устраивал, тем более что Советский Союз разваливался не по дням, а по часам.

Поэтому пришлось разработать экстренную программу воспитания и обучения. Облик «родителей» по принципу фоторобота сформировали на компьютере. Усредненные «отец» и «мать», не слишком красивые, но привлекательные, должны были стариться по мере взросления «младенца». Для внешнего мира его тоже надлежало облечь в телесную видимость.

Спецы из почтового ящика воссоздали ее на основе реальной рентгенограммы скелета, с учетом возможных возрастных изменений, вплоть до преклонных лет. Сама цо себе работа получилась великолепная, но Серов восторга не выразил.