На барельефе Алваро де Луны трофей герба — с полумесяцем на ущербе — украшало боевое оружие. «Се-cidit de coelo Stella magna»[12] — гласил девиз. Висенте не раз бывал в этом трансепте, но только сейчас различил в узоре пышных перьев и лент колдовские значки:

Он записал девиз и тщательно перерисовал плиту с чернокнижными письменами, едва ли уместными на могиле христианского рыцаря.

«Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод, — повторился девиз стихами Апокалипсиса. — Имя сей звезде полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли…»

«Чернобыль — полынь», — полоснуло по сердцу незабываемое.

Вновь, только еще сильнее, закружилась голова и тягостные думы смешались. Дьявольской клинописью заплясали в глазах черные мушки. Глаза Лоренцо, Аратрон и ангел с трубой — все отодвинулось на край сознания и настала беспросветная мгла.

— Что с вами, падре? — донесся из дальнего далека участливый голос.

Висенте хотел попросить воды, но только пошевелил губами: голос не повиновался ему. Едва удалось разлепить набрякшие веки. Над ним склонилось встревоженное лицо молодого священника.

— Вам нехорошо?

— Пить, — с трудом ворочая языком, пробррмотал монах и сделал попытку подняться. Было неловко: вокруг собирались люди.

Ему помогли встать и осторожно довели до исповедальной кабинки, где было сумрачно и покойно. После стакана минеральной воды понемногу начали возвращаться силы.

Священник принес выпавшую из рук записную книжку и предложил вызвать скорую помощь.

— Grates, — по-латыни поблагодарил Висенте. — Не нужно, сейчас пройдет…

— Побуду с вами, пока вы окончательно не придете в себя, — молодой клирик с сомнением покачал головой.

— Наверное, я просто перегрелся на солнце.

Они понемногу разговорились, нашлись общие знакомые. Мать каноника была родом из Кордовы.

— Я видел, вы что-то записывали?

— Благодарю, — кивнул Висенте, — принимая свой порядком потрепанный блокнот. — Меня заинтересовали письмена на могиле кавалера Луны, — он показал рисунок священнику. — Похоже на магию.

— Вы ошибаетесь, падре. Это так называемые тамплиерские знаки. Я, к сожалению, совершенно не разбираюсь в таких вещах, но у меня есть друг, который сумеет вам объяснить. Он — архитектор.

— Архитектор? — Висенте не уловил прямой связи между архитектором и тамплиерством, но не счел удобным переспросить. — Буду крайне признателен. — Он знал, что среди антепасадос ¹ было немало участников крестовых походов. Один из первых Луна даже удостоился получить золотые шпоры из рук императора Фридриха Второго. Возможно, кто-то из них и носил плащ храмовника. Но откуда такие девизы?

— Он увлекается замковой архитектурой. Я дам записку с адресом, падре. Хаиме живет совсем рядом — на Мериде, за мостом Сан Мартин.

Ночь и весь следующий день Висенте провел в монастыре Сан Хуан де Л ос Рейес. Бренное тело нуждалось в отдыхе. Несмотря на шумный фестиваль, ежегодно отмечаемый Корпусом Кристи, в монастырских покоях цепенела величавая тишина. Траурные кипарисы и мистические акации бросали густую тень на витражные окна. Мягко расцвеченные игрой ослабленного света спящие фигуры на мраморных саркофагах казались живыми, готовыми пробудиться от звука трубы.

Но не трубил седьмой ангел, а сотни труб, слившихся в оглушительном реве, не могли нарушить вековечный сон князей церкви.

Разукрашенные хоругвями улицы — от площади Сан Мартин до калье Тринидад, выходившей к кафедральному собору, — были запружены народом. Гремели барабаны, вспугивая голубей, взвивались воздушные шары, полоскались по ветру флаги.

Христово воинство в алых и черных, расшитых зелеными крестами мантиях торжественно продефилировало мимо монастыря. Гофрированным тарелкам воротников а lа герцог Альба, казалось, мог позавидовать Рубенс. Потом начался веселый карнавал, затянувшийся далеко за полночь.

Подкрепившись в трапезной, Висенте собрался в дорогу. Идти и впрямь было недалеко. Мутные воды Тахо лениво струились под каменным мостом, колебля желтоватые шапки пены.

Мелькание ласточек, вылетавших из застойного сумрака арки, лишь подчеркивало застывшую неподвижность города, оставшегося за пилоном ворот, и этого моста, угрюмо процеживающего медленные воды веков.

Домик Хаиме Мансо утопал в гроздях глицинии. Архитектор оказался скромным улыбчивым человеком, вполне оправдывающим свою фамилию.[13]

— Вы побывали у Луны? — догадался он, увидев схематический рисунок надгробной плиты. — Это действительно тамплиерские знаки. У рыцарей были превосходные зодчие, ревниво хранившие секреты своего мастерства. Они не знали равных в искусстве фортификации и весьма преуспели в прокладке подземных ходов.

— Значит это не колдовство…

— Какое там! Семьсот лет, как сожгли Яго де Моле, а шлейф клеветы все тянется и тянется.

— Но почему тайная символика строителей попала в герб?

— Вы сами сказали — «тайная».

— Это означает?..

— Завещанная потомкам, падре. Чтоб сохранили и разгадали. Не лучший способ, скажете? Кто знает… Это далеко не единственный случай в геральдике.

— И вы ее знаете, тайну?

— Могу лишь догадываться. Мне кажется, что речь идет о судьбе тамплиерских сокровищ.

— К тому есть основания?

— Сами знаки. Вот этот — о четырех углах — так и читается: «четыре сокровища». Маленький прямоугольник с продолженной линией основания означает расстояние, девять метров примерно. Не известно ни место, ни характер клада, но простое сопоставление наводит на мысль.

— Довольно логично. А четверка с крючком, подозрительно смахивающая на ведовскую руну «сэ»? В астрологии так обозначают планету Юпитер.

— Предупреждение об опасности. Тоже ложится в строку.

— Сокровище в девяти метрах, но подстерегает опасность?

— Именно так я и прочитал в свое время.

— Пойди туда — не знаю куда, найди то — не знаю что?

— Наше прошлое — тоже сплошная загадка. Вы не согласны, падре?

— Отчего же, сеньор архитектор… Загадка — неотъемлемая часть мифа и лежит в основе посвящений в мистерии. С детства люблю загадки. Какие еще есть знаки?

— Мне известны немногие. Только те, что я видел своими глазами и сумел расшифровать. Литература довольно скудная. Если хотите, дам мою статью.

— Сочту себя премного обязанным.

Мансо принес ксерокопированный оттиск из журнала «Мистерио»[14].

Сидя в откидном кресле автобуса, увозившего его к родным пенатам и ларам, Висенте внимательно изучил тамплиерскую символику и запомнил ее навсегда. За исключением спирали, обозначавшей Lapis Philosophorum, все прочие знаки были связаны с захоронением кладов.