— Не бойтесь, — Фюмроль с трудом подбирал нужные слова. Все, что он собирался сказать раньше, — язвительное, высокомерное — начисто вылетело из головы. — Я не причиню вам вреда. — Он приблизился к Мынь и требовательно раскрыл ладонь: — Дайте ключ.

Она медленно повернулась, осторожно вынула ключ из скважины и зажала его в кулачке.

 — Дайте же! — Фюмроль попытался поймать ее запястье, но она вырвалась с неожиданной силой и отпрыгнула в сторону. С легким звоном упал на пол металлический прут. Можно было не нагибаться. Фюмроль почему-то так и подумал, что это будет отмычка, на скорую руку выточенная в кустарной мастерской. — Быстро спроворили! — попытался он шуткой разрядить напряжение. Но Мынь ответила таким яростным, таким ненавидящим взглядом, что ему стало не по себе.

Юноша у стола наконец выпрямился и выпустил из онемевших рук фотоаппарат. Фюмроль, от которого не ускользнуло это движение, с облегчением отвел глаза.

 — Позвольте полюбопытствовать, — опустив пистолет, он прошел к столу. В ярком прямоугольнике, который бросала защищенная отражателем перекалка, лежала раскрытая папка с текстом заключенного в Токио секретного соглашения. Рядом аккуратной стопкой были сложены инструкции министерства иностранных дел, меморандумы контрольной комиссии и тот маленький листочек, который он получил от Колет.

 — Фирма «Цейс», — заметил Фюмроль, взглянув на аппарат. — Но, надеюсь, вы не на гестапо работаете?

И вновь шутка повисла в воздухе. Вьетнамцы, казалось, не замечали Фюмроля, а он мучился от сознания непоправимой ошибки и лихорадочно искал выхода из опасного тупика. С запозданием он понял, что создавшаяся ситуация грозит гибелью не только этим молодым туземцам, но и ему самому. Передать их полиции он не мог. Отпустить на все четыре стороны — тоже. Они либо выдадут его, когда вновь попадутся, либо, того хуже, надумают прибегнуть к шантажу.

 — Кто вас послал? — спросил он, укоряя себя за поспешность. Конечно же вопрос следовало сформулировать иначе. Не удивительно, что они молчат. — Поймите меня правильно, молодые люди, — он решил зайти с другой стороны. — Мне нет дела до ваших тайн. Но прежде чем решить, как с вами поступить, я хочу знать, кого вы представляете. Чью сторону?

 — Вьетнам! — разжал губы юноша.

 — Вот как? Превосходно! — Фюмроль демонстративно раскрыл аппарат и, вытащив кассету, засветил пленку. — Можете забрать, — сделал он первый примирительный жест. — И это тоже. — Включил настольную лампу, выдернул из розетки вилку перекалки. — За какой же Вьетнам вы сражаетесь? За красный? Или за национальный?

Они молчали.

 — Я слишком уважаю себя, чтобы прибегнуть к угрозам, — вздохнул Фюмроль, соображая, куда сунуть мешавший ему пистолет. — И слишком хорошо знаю Дальний Восток. — Не найдя ничего лучшего, спрятал оружие за пазуху и туже завязал пояс своего кимоно. — Но вы мне не оставляете другого выхода… Мынь, сделайте милость, положите все это на место, — он взглядом указал ей на документы. — А вы, молодой человек, спрячьте орудия преступления.

Поколебавшись, юноша уложил принадлежности для съемки в плетеную сумку, затем вопросительно взглянул на Мынь, но она лишь вызывающе улыбнулась в ответ и, сложив руки, прислонилась к стене.

 — Позвольте, это сделаю я? — юноша обернулся к Фюмролю.

 — Ничего не имею против. — Фюмроль отодвинулся, чтобы не мешать вьетнамцу. — Благодарю, — кивнул он, когда все было уложено, и запер сейф. — А теперь ответьте на мой вопрос, и даю слово офицера, что сразу же отпущу вас.

Они молчали.

 — Хорошо, будь по-вашему, — выдержав долгую паузу, пожал плечами Фюмроль и распахнул дверь. — Тхуан! — крикнул он в темноту. — Немедленно поднимитесь ко мне!

Когда вбежал перепуганный, казавшийся заспанным повар, Фюмроль вынул из сейфа банкнот в сто пиастров.

 — Заплатите мадемуазель Мынь за месяц вперед, Тхуан, — распорядился он безучастным тоном и, не обернувшись, вышел. — Проводите молодых людей без излишнего шума, — бросил уже в коридоре. — Час поздний.

Наутро оба сделали вид, что ничего не произошло. Лишь за кофе Фюмроль позволил себе саркастически заметить:

 — Возможно, я и буду принимать у себя в доме дам, любезный Тхуан. Вам же, если это необходимо, советую взять в помощники представителя мужского пола.

Менее получаса понадобилось «висельникам» подполковника Ариты, чтобы отрезать небольшой приморский городок Дошон от Хайфона.

Перед рассветом вблизи берега всплыла субмарина. Несмотря на волну, гулко бившую в стальной борт, матросы развернули на палубе резиновые лодки и быстро присоединили надувные патрубки к баллонам высокого давления. Шипение сжатого воздуха заглушил свист перекатывающейся волны. Арита взял из рук капитана ночной бинокль и осмотрел горизонт. На берегу не было заметно никакого движения. Скупо проблескивал маячок. В узкой бухте, где прятались от тайфуна рыбачьи джонки, безжизненно мерцали убогие огоньки. Ближние островки, окаймленные голубоватым мерцанием пены, легко различались невооруженным глазом. Особо опасны были, однако, зазубренные кромки подводных рифов. Ариту беспокоили эти коралловые рифы, сплошь обросшие устрицами. Острые, как бритва, осколки раковин могли распороть резину. Данные аэрофотосъемки позволили выбрать наиболее безопасный путь к берегу. Но при такой волне лодки легко могли отклониться от курса. Не случайно Арита выбрал для высадки час наивысшей точки прилива.

Оттолкнувшись от субмарины, «висельники» схватились за легкие алюминиевые весла. Ветер оказался попутным. Трепетавшие над китайским берегом зарницы высвечивали мокрые камни по левому борту и серебристый силуэт подлодки, готовой, в случае надобности, прикрыть десант огнем крупнокалиберных пулеметов.

Когда под резиновым днищем угрожающе зашуршало битое стекло раковин, Арита включил электрический фонарик и просигналил в сторону моря о благополучном прибытии. С трудом удерживая мотавшиеся на волнах лодки, десантники собрали снаряжение и попрыгали за борт. По пояс в воде, подняв над головой оружие, побрели они к затаившемуся во мраке берегу.

На субмарине задраили люк и приготовились к погружению. Надутые резиновые лодки швыряло и крутило в коралловых лабиринтах. Пути назад не было. Ступив на топкий вонючий берег, где под ногами шныряли тысячи крабов, японцы развязали водонепроницаемые мешки и надели убогие, но чистые и аккуратно залатанные платья вьетнамских крестьян. Операция «Черный океан» вступила в решающую фазу. Десантники пересекли узкую полосу пальмовых посадок и по крутому, заросшему папоротниками склону выбрались на дорогу, ведущую в Дошон. Через пятнадцать минут они уже входили в город. Арита не спускал глаз со светящегося циферблата. Все было рассчитано до минуты.

Пока ударная группа занимала жандармерию и почту, тройки «висельников» с автоматами в руках обходили хижины, в которых ютились рикши. Без лишних слов японцы забрали десять велоколясок и согнали арестованных на маленькую базарную площадь. Под угрозой немедленного расстрела всех заставили сесть на землю и обхватить руками затылок. Для острастки Арита лично зарубил приемом «опускание журавля» местного телеграфиста, хотя все телефонные и телеграфные провода уже были перерезаны.

Конфискация колясок придала операции необходимое ускорение. С этого момента десант разделился на четыре группы: первая взяла под контроль дорогу на Хайфон, вторая устремилась к паромным переправам, третья осталась в городе, а последняя, во главе с Аритой, двинулась в сторону узкого, выдающегося в залив мыса, где была намечена высадка войск.

Взлетела зеленая ракета и, нарисовав в небе дымную дугу, рассыпалась над лесистым холмом. Арита взглянул на часы. Первая группа уложилась в срок. На дороге были установлены мины нажимного действия, а перед шлагбаумами вывешены надписи на французском языке: «Проезда нет. Войсковые маневры».

Потом с небольшим запозданием — видимо, возникли непредвиденные осложнения — громыхнули два взрыва и взвилась малиновая ракета. Уничтожение паромных переправ знаменовало собой окончание операции. «Висельники» выбились из графика всего на двенадцать минут. Арита взял ракетницу и собственноручно пустил в небо три желтые, чуть змеящиеся на морском ветру полосы. Ответный сигнал с борта крейсера «Аятосан — Мару» едва прорисовался на полыхнувшем желто-зеленым огнем горизонте, потому что над морем уже взорвалась заря.