Выготский в книге «Мысль и язык» пишет, что в русском языке существуют два термина для обозначения луны. Один (луна) происходит от латинского языка и означает нечто капризное, фантастическое, изменчивое. Другое значение (месяц) связано с изменением фаз и измерением времени.

Некоторые японские объявления:

Motabotaresu — в конце концов с помощью рисунка я понял, что это слово означает “Motor boat race” (Гонки на моторных лодках).

“Last night all denki sayonara” — это значило, что в отеле повсюду будет потушен свет.

Традиционно, черный цвет определяется как противоположный полюс белого или отсутствие белизны. Это может быть справедливым и по отношению к теологии зла. «Зло, — говорит Августин, — это отсутствие добра».

Истинность произведения искусства неподкупна. Пикассо рассказывал, смеясь, о трагедии художника, который любил белокурых женщин, а затем обнаруживал, что в его живописи женщины изображаются с темными волосами. Фридрих Энгельс в письме к Маргарет Гаркнесс писал о Бальзаке, который говорил о неизбежном падении аристократии, хотя именно она-то и вызывала его симпатии.

Художественная правда? Я только что прочел книгу с описанием китча в немецкой литературе. В ней говорится, что главная черта китча — его ложность. Грэхем Грин однажды написал, что долг новелиста — говорить правду. «Под правдой я имею в виду точность, в конечном счете, это проблем стиля. Мой долг перед обществом не писать: «Я стоял над бездонной пропастью» или «Спустившись вниз, я сел в такси», потому что подобные суждения не — правдивы. Характеры, которые я описываю, не должны бледнеть как полотно или дрожать, как лист и не потому, что эти фразы — клише, а потому что они вранье». Позвольте мне быть безответственным на одно мгновенье. Рильке, великий поэт, был также самым талантливым лжецом в современной литературе. Чувствительные пассажи Чайковского или Рахманинова тоже лишены правды, и не потому, что сами композиторы этого не чувствуют, а потому что это расходится с их прежними принципами. Анемичные женщины Россетти тоже неправда, так же как и те окружности, которые Фернан Леже выдает за человеческие фигуры. Мерилин Монро в своем поведении правдива, тогда как Марлен Дитрих вряд ли. Как говорят итальянцы, «Si vede subito che non e vero niente" (Вам тут же скажут, что это совершенная неправда).

Главная причина, по которой фаллос никогда не был по настоящему представлен в зрелом европейском искусстве заключается в том, что он никогда не означал здесь ничего, кроме голого секса. Кроме того, очевидно, что в реалистическом искусстве невозможно присоединить к человеческой фигуре маленькую, независимую деталь. Эффект будет странным, подобно статуе, курящей сигару. Танцующие сатиры на греческих вазах или их подражания в рисунках Пикассо предполагает комический, гротескный или абсурдный смысл. Это подтверждает фаллическая алебастровая статуэтка Адама работы Якова Эпштейна. По иному обстоят дела в стилизованном искусстве, как например, в африканской скульптуре, где размер этого органа увеличивается до размеров ноги или локтя. Здесь же по своему решается проблема правильной ориентации фигуры, что позволяет изображать нос, грудь или фаллос в наиболее удобном ракурсе.

Детали композиции Леонардо «Дева Мария и Святая Анна» могут служить подспорьем для интерпретации Фрейдом картины. В ней изображены две женщины и младенец. Этот мотив редок для религии, но поддерживает идею Фрейда о существовании двух матерей.

В неоплатонизме метафорой искусства становится плоть. Отношение между значащим и обозначаемым уже не просто чисто духовное, оно становится экзистенциальной связью, которая создает иерархию всех вещей. Нижний эшелон материального мира служит образом высшего, придавая ему телесность. Искусство не просто обитает в мире как нечто чуждое, оно становится отражением среди отражаемого, творцом и образом одновременно.

Пятилетний Джимми рассуждает: «Бог — богат. Некоторые люди с карманами полными денег умирают, и Бог берет их себе».

Вера Гегеля в то, что искусство может выражать дух только тогда, когда оно принимает форму человеческой фигуры, основывается на предположении, что сущность вещей связана с их образом. Это предрассудок репрезентативного искусства. На самом деле, то, что придает объекту смысл человеческого духа — это сложное сочетание форм и аналогия с человеческой мыслью.

В пользу Фрейда могут служить некоторые примеры, когда секс не был только конечной символической целью, но и служил символом для скрытых значений. Гегель цитирует Геродота, который говорит, что Сесострис ставил колонны в виде фаллоса в странах, которые ему удавалось завоевать. Но если он встречал малейшее сопротивление, то приказывал высекать на монументах изображение женских гениталий.

Причина, по которой я не вожу машину, заключается в том, что я воспринимаю окружающее пространство, как чистый цвет и форму. Мои глаза схватывают какие-то необычные свойства, комбинации форм и я наслаждаюсь виденным, даже, порой, не отдавая себе отчета, а что именно я вижу. Это поведение, конечно, противоположно тому, чтобы использовать зрение для информации или ориентации в пространстве. Это может называться «эстетическим восприятием», хотя, как я знаю, многие художники прекрасно отдают отчет о том, что они видят.

Не часто удается увидеть объект искусства не как образ, созданный художником, а как часть самой жизни. Однажды в Вашингтоне мы завтракали в большой гостинице, и неожиданно профессиональная модель стала двигаться мимо нас между столиков. Прежде, чем я понял, кто она такая, я почувствовал необычность этого явления. Она несла прекрасную прическу и двигалась по прямой необычным шагом. В тесной обстановке ресторана она походила на музейную картину. Это было как привидение или сомнамбула. Даже, когда я понял, кто она, эффект нереальности не исчез, она выглядела как нематериальный образ.

Я сознаюсь, что иногда получаю больше от положений, которые считаю неверными, чем от правильных истин, которые кажутся мне поверхностными. Так, воображение и интеллектуальная дисциплина Фрейда стимулируют мою мысль, хотя я практически не верю ничему, о чем он говорит. Это подобно фантазиям Свифта, описывающего нам миры, которые со всей очевидностью являются чистой выдумкой.

Мышление это далеко не полный регистратор всего того, что происходит в организме. Большинство из того, что мы видим и чему учимся, происходит от знания, которое нервы по мере надобности доставляют из своего хранилища. Психоанализ редко берет на себя смелость признать, что местом, где память обретает свой смысл, является ум, а не сознание. И только психология восприятия позволяет нам понимать, что все наши законы только описывают то, что мы видим и слышим. Мы не получаем объяснения, пока не докапываемся до процессов физиологии.

Я удивляюсь тому, что Джозеф Алберте имеет в виду в своей книге о соотношении цветов, когда он пишет: «Цвета вообще нельзя увидеть в реальности, они — физический феномен». Неужели он не понимает, что не существует объективного перцептивного эквивалента энергии, производящей цветовые волны. «Реальность» цвета действительно нельзя никогда увидеть, поскольку ее никогда нельзя освободить от изменяющегося контекста. Как реальность, которую мы называем «ничто», может оказывать влияние на другую реальность? Это большая эпистемологическая проблема для теории гештальта.