Последнее замечание было искренним и как будто шло от души.

Кэмпион ничего не ответил, надеясь, что его молчание будет воспринято как похвальная скромность. В затылке у него уныло постукивало, и он начал сомневаться, уж не обманывает ли его зрение. В ярком солнечном свете все цвета угрожающе слились в один. Он снова попытался взять себя в руки. Бесполезно! Надо было что-то делать, пока он мог собраться с силами, но только самому, без чьей-либо помощи. Вот выйдет номер, если он сейчас свалится и потеряет сознание от проклятого, идиотского удара по голове!

Долгий путь привел их к квадратному бетонному сооружению на дальнем конце институтской территории. Когда они достигли цели, здание не произвело на них особого впечатления. Батчер оказался веселым молодым парнем простоватого вида в очках с толстыми стеклами. Он относился к Обри с огромным уважением, явно преклонялся перед ним и с радостью продемонстрировал им свои лаборатории и мастерские.

— Они здесь лучшие, — сказал он, нырнув в грубо сколоченный шкаф в углу большой комнаты на первом этаже. Идя по коридору, они обратили внимание, что дверь в нее распахнута, а сама комната пуста. — Я их держу на подставках и бережно храню, ведь это настоящая сенсация. Мы называем их яйцами Феникса. Только не уроните, старина. Они совершенно безопасны, если вы, конечно, не вытащите проволочку, но лучше их не раскачивать, потому что это пробные образцы, и тут никак нельзя поручиться.

Кэмпион поглядел на металлическое яйцо, неожиданно очутившееся у него в руках. Оно было ненамного крупнее куриного и, как ни странно, легкое. Батчер любовно поглаживал на ладони другое яйцо, поддерживая его большим пальцем.

— Главное, суметь бросить его на приличное расстояние, — объяснил он. — У него мощное действие. Заряд колоссальный, и от взрыва может образоваться целый кратер. Отличная штука. Любое здание после такого взрыва выглядит дурацки. Это андертоновский вариант сжиженного воздуха, но мы его усовершенствовали, или, вернее, использовали все его свойства. Могу намекнуть, что от одного взрыва весь этот старый музей полностью разрушится, а когда шар взлетит в воздух, вы просто своим глазам не поверите. Это изысканное оружие, вот что.

Он забрал образчик у Кэмпиона, рассеянно пожонглировал двумя яйцами и положил их на место в гнезда.

— Сейчас они готовят для них машины, — сказал он, — я получил несколько симпатичных маленьких авиамоделей, в настоящее время они хранятся в подвале, а пока мы работаем над детонаторами. Хотите посмотреть еще что-нибудь примечательное?

— Нет, мы больше не будем отрывать вас от работы. Вы и так посвятили нам свыше четверти часа.

Выражение лица молодого человека не изменилось. Кэмпион пожал ему руку, и они расстались. Шестое чувство или, скорее, таинственный разум тела, часто побеждающий, когда нормальное сознание капитулирует, сам позаботился о Кэмпионе. Его сдержанность и замкнутость подействовали сильнее любых откровенных оценок. Батчер вернулся в свою лабораторию, мучительно размышляя, окончательно ли начали доверять ему власти, потому что прежде их поведение вызывало у него законные подозрения.

Теперь уже Кэмпион вывел Обри на свет. Он выслушал от Батчера массу технических подробностей, и они могли оказаться важными врагу, но не ему. Все, что знал Батчер, было, наверное, известно Военному Ведомству и потому никак не относилось к Кэмпиону. Он должен был искать что-то абсолютно неведомое военным властям. Пятнадцать? Ему надо встряхнуться и сосредоточиться. Пятнадцать: это по-прежнему осталось его единственным ключом. Пятнадцать и люди, знающие, что это значит. Батчер явно был не из их числа, но кто-то, вполне осведомленный находился здесь рядом.

Открыв глаза и посмотрев вниз на узенькую бетонную дорожку, белеющую, как меловая черта, вдоль зелени, он заметил человека, о котором сейчас думал. Тот появился так быстро, что трудно было сказать, опередила ли его мысль увиденное или наоборот. Его забавно-округлый силуэт можно было распознать издалека — он, не торопясь и враскачку, шел им навстречу.

— А вот и Пайн, — произнес Кэмпион.

— Неужели? — Обри сразу помрачнел. — Чем же, черт возьми, занят этот человек, слоняясь здесь в одиночку? Полагаю, что они приставили его следить за мной. Они не должны были этого делать, и им это прекрасно известно. Он-то найдет отговорку, сами увидите. В этих типах есть что-то из ряда вон выходящее. Я вполне готов к нему хорошо отнестись, только бы он не мешал, мне отвратительно говорить человеку — идите отсюда прочь.

— Кто он такой?

— Пайн? О, довольно занятный субъект. В своем роде весьма сообразителен. Вероятно, мошенник. Работает, как черт. — К Ли вернулась прежняя объективность суждения. Теперь его оценки были свободны от преувеличения, и он говорил с рассудительной простотой, диктуемой очевидным личным превосходством. — Его контору сюда эвакуировали. Это любопытная маленькая организация, во главе с ним она стала преуспевать. Он называет ее «Исследования. Общество с ограниченной ответственностью». Наверное, вы о ней слышали!

— Что-то отдаленно знакомое, — сказал Кэмпион и не солгал. — Чем же они занимаются? Оказывают людям услуги?

Ли рассмеялся.

— Отчасти да, но только отчасти, — пробормотал он. — Это бюро советов и информации. Если вы собираетесь построить фабрику или открыть дело в неизвестной вам местности, они предоставят вам подробнейшие сведения об этой местности. Они удивительно дотошны. Помимо справок об основных данных, они составляют сводки с детальнейшей информацией, включая ловкую обработку общественного мнения и оценку местного имущества. Они способны раскопать для вас все и при этом сугубо секретно. Пайн показал мне однажды, что у него десять тысяч агентов по всей Англии. Видимо, это означает, что за годы работы он имел дело с половиной из них. По-моему, любого человека, которому он когда-то отвалил пять кусков, чтобы тот дал ему оценку местных условий, причисляли к агентам, но все же, отдадим ему справедливость, они, кажется, до сих пор получают комиссионные. Как, по-вашему, это забавно?

Кэмпион кивнул головой. Его сейчас трудно было позабавить. Пайн тем временем подошел совсем близко.

При утреннем свете он уже не казался ни добродушным, ни особенно беспечным. Сначала Кэмпион даже усомнился в достоверности своего вчерашнего впечатления и начал обвинять за это себя, но, когда подошедший заговорил, его уверенность исчезла. Пайн по-прежнему держался дружески, но теперь в нем чувствовалось подавленное беспокойство и затаенная неприязнь. Он обратился к ним прямо:

— Ну, что, есть новости? — спросил он, подойдя на такое расстояние, что его можно было расслышать.

— А какие именно? — Кэмпион ощутил облегчение, поняв, что у него хватит сил следить за выражением своего лица и голосом.

— Я спрашиваю вас о прошлой ночи. Об Энскомбе. — Пайн был взволнован, и его круглые глаза смотрели с хитрецой и по-воробьиному назойливым любопытством. По спине у Кэмпиона пробежала ледяная струйка страха. Он полностью забыл о случившемся. Его ужаснул сам масштаб провалов памяти. Энскомб и его вызывающая тревогу гибель совершенно вылетели у него из головы. Боже мой! Если он мог забыть об этом, что же еще он успел упустить из вида! Он обрадовался, заметив, что Обри тоже слегка сконфузился.

— Господи! Мисс Энскомб, — сказал он. — Я должен пойти к ней. Как хорошо, что вы мне напомнили, пока не поздно. Когда ты за этими стенами, то словно попадаешь в другой мир. Вы этого не почувствовали, Кэмпион? Сознание просто переключается на идеи и их техническую разработку. Бедный старый Энскомб! Я его в общем-то неплохо знал, но здесь все от меня куда-то ушло.

Пайн вытер лоб.

— Вам повезло, — сухо заметил он. — А вот я думал о нем всю ночь. Не нравятся мне обстоятельства его гибели. Если полицию это удовлетворит, я не стану спорить, но что-то сомнительно.

В его последних словах прозвучал вопрос, и Кэмпион, догадавшийся, что никто из присутствующих не подозревает о его ночной встрече с Хатчем, решил его проигнорировать. Ли Обри был менее осторожен.