— Да… вы правы… конечно… — подтвердил Гайда. — Почему Сивриков только вчера заявил об убийстве? Зачем тянул? Нет, не тянул… Он ничего не знал о нем. Что ж в итоге?

— Его попросили взять на себя вину два-три дня назад? Так, надо думать?

— Вот именно. Надо найти тех, кто носил ему передачи.

На следующий день Смолин поехал в тюрьму, чтобы выяснить фамилии людей, приходивших к Сиврикову. Выходило, что передачи осужденному приносил всего один человек. Сохранилась его записка на листе из ученической тетради. Записка не представляла особого интереса, и Смолин, быстро пробежав ее взглядом, остановился на подписи.

В конце страницы неустойчивым аккуратным почерком было выведено:

Смолин насторожился. Он уже где-то слышал эту фамилию.

Теперь, пожалуй, можно было возвращаться к себе.

Машина, не сильно покачиваясь на рессорах, мчалась к центру города, и капитан на мгновенье закрыл глаза, отдыхая. И совсем внезапно, как это часто бывает у людей, обязанных многое помнить и знать, капитан почти зримо представил себе тощую папку — дело № 247, прекращенное производством в суде. Там, в этой папке, было заявление Агулина, обвинявшего в краже часов «Звезда» С. Мятлика, — улица Новая, дом 43.

Приехав в управление, Смолин позвонил в суд. Память не изменила капитану: С. Мятлик жил в доме № 43.

Смолин не стал терять времени. Найдя Анчугова и Бахметьева, капитан отправился с ними на улицу Новую.

Неподалеку от дома № 43 сыщики вышли из машины. Отправив Павла за ордером на обыск, Смолин медленно пошел к нужному дому. Анчугов свернул в боковую уличку, чтобы выйти к нему с противоположной стороны. Бахметьев заправил длинные мягкие волосы под фетровую шляпу, широко улыбнулся, и его подвижное скуластое лицо стало маленько глуповатым от счастья: молодой и здоровый человек, вероятно, пришел на свидание.

Купив у девочки на углу ветку отцветающей сирени, Бахметьев воткнул ее себе в петлицу пиджака и, поминутно взглядывая на часы, стал вышагивать от угла до угла.

Через полчаса, уже обеспокоенный тем, что его, очевидно, обманули, молодой человек стал присматриваться к проходящим автомашинам.

Заметив выехавшую из-за угла «Победу», он решительно поднял руку.

Шофер на секунду задержался, покачал головой и отправился дальше.

Бахметьев положил в карман ордер на обыск, переданный ему Павлом, и направился к дому № 43.

Калитка была открыта, и капитан прошел во двор. Почти сейчас же рядом с Бахметьевым оказался Смолин, и они вдвоем направились в маленький домик.

В неприбранном запыленном помещении находился мальчуган лет десяти. Он неумело шаркал рубанком по доске, и пот градом катился с его лба.

Увидев незнакомых, мальчишка оставил свое дело, потер руки, выпачканные в смоле, и вопросительно посмотрел на вошедших.

— Здравствуй, — сказал Смолин. — Ты — Мятлик?

— А то нет?

— Один?

— Ну, да.

— Зовут-то тебя как?

— Степа.

— А где взрослые?

— У нас нет взрослых. Брат один.

— А он где?

— Не знаю.

— Ну, ладно. Мы его подождем. Можно?

— Ждите.

Мальчишка несколько раз провел рубанком по доске, потом поднял голову и молча взглянул на взрослых.

— Ты что-то спросить хочешь, Степа?

— Вы зачем пришли? В гости или как?

— По делу. Чемодан купить надо. Соседи говорят: у вас есть. Лишний.

— Это какой же? — поскреб мальчишка в затылке. — Кожаный, что ли?

— Он самый.

— Хватились! — ухмыльнулся Степа. — Его Семен давно отдал.

— Кому?

— А у кого брал.

— Опоздали, выходит, — огорчился Бахметьев. — А нам чемодан этот в самый раз подошел бы. Кожаный, большой, прочный.

— Что и говорить, — солидно подтвердил мальчик.

— А брат не поминал, чей чемодан?

— Говорил, Венки Кривого. Он тут близко от нас живет. Сапожник.

Взрослые помолчали.

— Знаешь, что? — сказал Смолин Бахметьеву. — Ты тут посиди, Егор Авдеич, а я к этому сапожнику схожу. Может, продаст?

Острогав доску, Степа сел рядом с Бахметьевым и сказал, покачивая ногой:

— А я недавно в тюрьме был!

Мальчугану, кажется, наскучило одиночество и теперь он был рад поговорить.

— Что ж ты там делал?

— Передачу таскал. Сиврикову. Его зазря посадили.

— Может и зазря, — отозвался капитан. — А почему ты передачу носил, а не брат? Ведь Сивриков, его товарищ, а не твой.

— Семен сказал — голова болит. А у меня голова никогда не болит. Я и пошел. И в тюрьме интересно побывать.

Степа неожиданно вздохнул и сказал без всякого перехода:

— Денег, понимаешь, у нас мало. А мне вот так нужно…

Он провел себе пальцем по горлу.

— Зачем же тебе деньги?

— А как же? — с искренним удивлением промолвил Степа. — Самолет я делаю. Матерьял нужен.

— А Семен разве плохо зарабатывает?

Мальчишка махнул рукой:

— То густо, а то пусто. Если куда поедет, заработает. А дома сидит — картошка одна.

— Устроился бы на службу.

— Больной он. Чарка его бьет.

— С водкой дружит?

— Ну, да.

Бахметьев достал папиросу и чиркнул зажигалкой.

Степа внимательно поглядел на зажигалку и ухмыльнулся.

— Ты, что? — поинтересовался капитан.

— Машинка у тебя простенькая. У меня лучше была.

— Чем же лучше?

— Вся медная, — воодушевляясь, заговорил мальчик, — и фигуристая, красивая. Только колесико я потерял. Перестала она зажигаться.

— Починил бы.

— Сам не мог. А в мастерских не брали. Уже потом мне Сеня сказал: «Поедем в поселок, там Агулин есть такой. Он починит». Мы там два раза были. Агулин тоже не хотел брать, злой такой. Ругался на Семена чего-то…

Степа сокрушенно покачал головой и признался:

— Потерял я эту зажигалку где-то. А может, брат взял, да не признается. А Агулина убили.

— За что же его убили, Степа?

— Кто знает? Сеня говорил, больно злой он. Вот за это и убили, наверное…

В прихожей послышались шаги. Бахметьев опустил руку в карман и сейчас же вынул ее — в комнату вошел Смолин.

Переглянувшись, сыщики вышли во двор.

Оказалось, что сапожник Венка Кривой ничего не знал о чемодане. В ответ на вопрос капитана он громко расхохотался:

— А я ж не граф, гражданин, чемодан из кожи иметь. Для моего барахла и фанерный сойдет. Приболтнул Сенька, это за ним водится.

Бахметьев коротко рассказал о своем разговоре с мальчиком, покачал головой:

— Жалко мальца, но придется искать сейчас.

Сыщики вернулись в комнату.

Смолин сказал:

— Мы должны сделать у вас дома обыск, Степа. Вот наши документы.

Мальчик исподлобья взглянул на следователей и нахмурился:

— А говорили, чемодан нужен!

— Не все можно сразу говорить, Степа. Ты не сердись. Мы — быстро, и ничего лишнего не тронем. Вот только понятых позовем.

Анчугов, наблюдавший из глубины сарая за калиткой, уже устал и очень хотел курить. Он видел, как Смолин вышел на улицу и вскоре вернулся с двумя мужчинами, видимо — понятыми.

Прошло еще около часа. Старший Мятлик не появлялся.

В это время Бахметьев и Смолин уже заканчивали безрезультатный обыск.

Были пересмотрены все вещи, обследованы стены и полы.

Головки гвоздей в полу везде были покрыты краской, а там, где краска сошла — имели серовато-ржавый цвет. Значит, ни одну доску пола не снимали со своего места и не устанавливали вновь. Если бы это случилось, шляпки гвоздей, несомненно, блестели бы от ударов молотком.

Стены в домике были каменные, и сыщики простукали их молоточками. Кирпичи издавали звонкий, а не глуховатый звук, какой обычно бывает тогда, когда в стене есть пустоты. Выходит, в стене не было тайника.

Закончив обыск в комнате, сыщики прошли в небольшой чулан, пристроенный к дому.

Полив землю водой и прощупав ее длинным стальным прутом, товарищи не нашли здесь ничего подозрительного.

В углу чулана были беспорядочно свалены книги. Бахметьев взял несколько книг сверху — это оказались старые церковные тома — перелистал их и передал Смолину.