Марго задумчиво перебирала четки, словно надеясь извлечь из них сущность всех тех молитв, что произносились над ними. Возможно, то были слова благодарности или мольбы о свободе в тревожные времена революции. Марго тряхнула головой: может быть, и для нее они станут символом, символом радости, если она отыщет своего отца и в его жизни найдется местечко и для нее.

Пару дней Марго потратила на изучение восточных бухт. Поскольку заселены они были слабо, она решила первыми исключить их из своего списка.

Затем следовала бухта Лаверик. К вершине холма вела узкая, крутая дорога. Медленно и осторожно Марго въехала на вершину холма, откуда открывался вид на океан, и остановилась. Здесь дорога кончалась, табличка гласила, что дальше идут частные владения. Марго пожалела, что не может продолжить поиски, но она не знала, как в Новой Зеландии действуют законы о нарушении частной собственности, и не хотела привлекать к себе внимание.

На третий день она поднялась на холм, где находилось кладбище. Марго подумала, что если имя Фрэнсис передавалось из поколения в поколение, то его могли переделать на английский манер из Франсуа. Как здесь было тихо, на этом кладбище, где росли кипарисы и спали многие поколения французов, немцев, англичан, ирландцев и шотландцев. Марго переходила от могилы к могиле и записывала имена. Вот имя, упомянутое Пьером Лаверу, — Росиньоль: Шарлотта, Франсуа и Луи Росиньоль.

Тем же вечером Марго сравнила свой список со списком первых французских поселенцев, который отыскала в библиотеке, и поняла, что имя Франсуа ничем ей не поможет. И в списке поселенцев, и на кладбище это имя встречалось чаще всего: Франсуа ле Ливр, Франсуа Росиньоль, Франсуа Руссо, Франсуа Малманш, даже Дж. Адольф Франсуа. Значит, «Франсуа» могло быть как именем, так и фамилией.

Следовательно, ей придется расспрашивать именно о Фрэнсисе Найтингейле, который со своей женой приехал сюда двадцать лет назад, или искать следы его родственников-французов. Ну и задача! Однако нельзя отчаиваться, нужно спокойно продолжать поиски, не вызывая подозрений и не теряя надежды наткнуться на что-то полезное. Она может провести тут месяц, а потом найти работу в Крайстчерче и, вполне вероятно, встретить там людей по фамилии Найтингейл.

Марго не заметила среди могильных надписей ни одной с именем Марго — французская форма Маргарет. Там была только Маргарита. Возможно, это имя не было принято в семье отца, или так захотела назвать его мать. Но тут Марго осенило: ее полное имя Марго Роуз, а на этом кладбище встречалось несколько Роузов. Конечно, это может ничего не значить, но в ее сердце вновь поселилась надежда. Марго легла спать очень поздно надеясь, что заснет сразу же.

Убаюканная шепотом ручейка, бегущего из зарослей папоротника, она и вправду быстро погрузилась в сон.

Но тут начались кошмары: какие-то люди во французских беретах все время толкали ее и насмешливо, кричали: «Я Франсуа! Я Франсуа!»

Потом ей привиделось, что она стоит на вершине Перпл-Пика, глядя на глубокие синие воды Французской бухты, а отец толкает ее вниз и возмущенно спрашивает: «Кто просил тебя приезжать? Кто?» Марго несколько раз просыпалась в холодном поту и, боясь своих ужасных видений, принималась читать. Наконец, разум взял верх. Она вспомнила: в истории заселения этого острова не было жестокости. Значит, и ей нечего бояться, и, возможно, ее миссия вполне выполнима. Тетя отправила вещи Фрэнсису Найтингейлу, значит, он пробыл здесь достаточно долго.

А что, если он вернулся в Канаду? Сердце Марго екнуло при мысли, что придется искать его и там. Не надеясь более снова заснуть, она раздвинула шторы и наблюдала за восходом солнца, нежные лучи которого золотили вершину горы Боссю. Марго махнула. Боссю рукой и пожелала ему доброго утра. Внезапно на сердце у нее стало легко, ей показалось, что рядом стоит Пьер и тоже любуется нарождающимся утром. Но она тут же отвергла эти мысли. Пьер для нее ничего не значит. Он просто помог ей определиться в ее решении.

Музей Ланглуа Этевено, куда ей посоветовала сходить мисс Шератон, был очарователен. Высокая крыша, резные ставни, необычные, открывающиеся внутрь рамы… В буклете Марго прочла, что дом был построен французским архитектором. В самом начале девятнадцатого века в нем недолго жил Лаиглуа. В 1845 году он переехал в Гонолулу и умер в Пуэбло-Сан-Хосе, близ Сан-Франциско. Не был ли он на Таити? Марго хваталась за любую соломинку.

Захваченная очарованием старых залов, она забыла о цели своего приезда. Украшенная драпировкой постель была прелестна — французский имперский стиль в его провинциальном варианте, но сделана она была в Акароа плотником-французом к свадьбе месье к мадам Франсуа ле Ливр в 1851 году. Подставка для чистки обуви, умывальник, канделябры, статуэтка мадонны на стене, большой круглый стол в французском провинциальном стиле начала восемнадцатого века… Марго не знала, отчего у нее покалывает кончики пальцев: от любви к старине или от чего-то более потаенного.

Она вышла из дома и направилась в соседний современный музей, где было собрано множество местных реликвий. Таким музеем мог бы гордиться любой город. Здесь была представлена культура всех поселенцев, включая маори. Французские украшения, фарфоровые туфельки с золоченой отделкой, херувимами и гирляндами, ваза из севрского фарфора с изображением тропических фруктов на покрытой глазурью эмали — подарок Акароа от президента Франции в 1940 году, в честь столетия высадки первых французских поселенцев… И множество других, не менее интересных предметов.

Марго подошла к коробке для пожертвований и опустила в нее двухдолларовую купюру. Ее взгляд упал на книгу посетителей. Она облизнула губы. Что, если, переворачивая страницы, она увидит имя Фрэнсиса Найтингейла? Хранительница музея вышла из своей комнаты и улыбнулась Марго:

— Похоже, вы не пропустили ни одного экспоната.

— Я просто очарована! В Лондоне я работала в антикварном магазине, и больше всего меня интересует французское искусство.

— Как бы вы могли нам помочь, живи вы поближе! Нам приходится ездить в музей в Крайстчерче, чтобы уточнить эпохи и периоды. Наверное, вы здесь долго не задержитесь?

— Пока не знаю. Сейчас я живу в мотеле, но просто влюбилась в этот уголок и, если найду работу, могла бы остаться подольше. Но для сезонных работ, наверное, еще слишком рано? Ведь Рождество здесь приходится на лето, а весь поток туристов прибывает в январе?

— Да, тогда у детей каникулы, но наш сезон длится до Пасхи. Какую работу вы хотели бы найти?

— Ну, такой работы, какой я занималась, здесь нет, но, думаю, я могла бы заняться чем-нибудь еще. Мне не нужна высокая зарплата — только чтобы платить за гостиницу.

— У меня есть кое-что на примете, — сказала женщина. — Но сначала надо все разузнать. Сегодня вечером я зайду в мотель, навещу вас вечерком, если что получится. Тогда вы сможете сразу же приступить к работе.

Марго поблагодарила ее и, взглянув на книгу посетителей, спросила:

— Могу я ее просмотреть? Интересно, откуда приезжают люди?

— Конечно. Мне и самой это интересно. Кое-кто называет наш городок сонным, но к нам приезжают со всех уголков земного шара, К несчастью, не каждый отмечается в книге посетителей. Но все равно за первые три года у нас набралось семнадцать тысяч подписей.

Семнадцать тысяч за три года! Да, задача не из легких, но, если надо, в поисках отца она просмотрит дюжину таких книг.

— Когда открылся музей? — спросила Марго.

— В тысяча девятьсот шестьдесят четвертом.

Тогда в ней, вероятно, нет подписи ее отца.

— Наверное, здесь расписываются только туристы, а не местные жители?

— Не совсем так. Когда музей только открыли к нам хлынули посетители, здесь расписался каждый житель Акароа.

Марго решила сосредоточиться на первых страницах, хотя, скорее всего, это ничего не даст, поскольку мисс Шератон не помнила ее отца. Но если он еще в Новой Зеландии, то, возможно, приезжает сюда отдыхать. Не исключено, что она наткнется на подписи его жены и детей. Ее охватило странное чувство: всю жизнь считать себя сиротой и единственным ребенком у родителей и вдруг узнать, что у тебя могут быть сводные братья и сестры. Но ты им не нужна. Ты будешь захватчицей.