Верхейден заковылял вдоль стены в поисках выхода. Паника брала свое, и он быстро терял самообладание. Подобно пойманному в ловушку животному, Верхейден расхаживал по крошечной камере.

– Что это за твари? Видел, что они с Бассом и Стоуном вытворили? Я в того сукина сына попал. Верняк. А ему хоть бы хны. Даже не тормознул. И не поморщился!

Голос его так громко отражался от стен, что заглушал вопли Коннорса в соседней камере.

– Эй, Верхейден!

Крик Миллера мигом вернул наемника к реальности.

– Чего?

– Вообще‑то я не солдат но, по‑моему, тебе надо успокоиться. Мы еще живы.

– Спасибо, профессор, – равнодушно отозвался Верхейден.

– На самом деле я доктор. Пожалуйста.

Мозолистыми ладонями Верхейден потер физиономию.

– Нам никогда отсюда не выбраться.

– Брось.

Верхейден посмотрел на сидящего на полу Миллера.

– Короче… доктор, если ты в кого‑то там веришь, начинай ему молиться.

– Послушай, – обратился к нему Миллер. – У тебя дети есть?

Улыбка скривила губы Верхейдена.

– Сын.

– У меня двое, – радостно сообщил Миллер. – Знаешь, что это значит? Мы не можем позволить себе умереть. Мы должны отсюда выбраться. Ты меня слышишь? Мы обязательно все это переживем, даже если мне всю дорогу придется тебя тащить.

Верхейден удивленно поднял брови. Когда это у Пробирки бывало больше мужества, чем у него?

Макс выдернул из стены странно сработанное копье и позволил окровавленному трупу Басса сползти на пол. Затем он сорвал с мертвеца рюкзак и отшвырнул его в сторону.

Вейланд тут же схватил рюкзак и разорвал его, проверяя сохранность оружия.

– Никаких потерь, – радостно заключил он.

Макс поднял взгляд.

– Один из наших людей мертв.

Вейланд тронул руку Стаффорда.

– Извини, – с искренним сожалением произнес он.

– Мне нужно знать, за что этот человек погиб.

Вейланд удивленно заморгал:

– Он погиб, пытаясь делать историю.

– Чью? – гневно осведомился Максвелл. – Вашу?

Лекси отвернулась от них и присела на корточки рядом с Себастьяном. Она силилась снова услышать Коннорса, но тот затих. Молодая женщина сочла это дурным знаком.

Затем Лекси заметила, что Себастьян смотрит куда‑то вперед и теребит крышку от пепси‑колы, которая по‑прежнему висела на потрепанной кожаной тесемке у него на шее. Она подняла руку и тронула его ладонь.

– Осторожно. Это ценная археологическая находка.

Себастьян выдавил слабую улыбку.

– Нервная привычка.

– Представить себе не могу, отчего вы нервничаете.

Затем Лекси проследила за взглядом Себастьяна, и оба они воззрились на холодную каменную плиту, которая поймала их в ловушку.

– Надо же, – сказала Лекси, – через тысячу лет я тоже могу оказаться ценной археологической находкой.

Внезапно цифровые часы Себастьяна запикали. Резкий и неожиданный звук разнесся по крошечной каменной клетке. Себастьян встал и помог подняться Лекси.

– Не торопитесь себя в учебники истории вписывать, – сказал он, выключая будильник.

– А зачем это было? – спросила Лекси, указывая на часы.

Себастьян улыбнулся.

– Всего лишь теория. Слушайте…

В отдалении раздался какой‑то взрывоподобный звук вроде раскатов грома. Затем последовал знакомый скрежет камня о камень – вдалеке, но неуклонно приближаясь.

Себастьян приложил ухо к стене и долго прислушивался, пока звук все продолжался.

– Я слышу, – сказала Лекси. – Но что это?

– Думаю, механизм пирамиды автоматизирован, – объяснил Себастьян, не отрывая уха от камня. – Я считаю, что она меняет конфигурацию каждые десять минут – календарь ацтеков был метрическим, понимаете? Основанным на десятичной системе счисления.

Внезапно Себастьян отступил от стены, к которой он прислонялся. Три секунды спустя каменная дверь скользнула в сторону, открывая новехонький коридор.

Лекси была поражена.

– Да ведь вам за это Нобелевская премия полагается!

– Меня бы вполне устроил выход отсюда.

Держа в руках оружие, Максвелл вскочил на ноги. Теперь, когда они были свободны, ему не терпелось двинуться дальше.

Вейланд поднялся медленно и с колоссальным трудом. Несмотря на растущую немощь, промышленник не пожелал бросить рюкзак с загадочным оружием.

– Все готовы? – спросила Лекси. Максвелл уставился в мрачную бездну коридора.

– Готовы? – переспросил он. – Я готов. Но куда мы, черт побери, идем?

– Это лабиринт! – громогласно объявил Себастьян, желая, таким образом снять напряжение. – Понимаете? Нам полагается по нему блуждать. Наверняка он был построен с таким расчетом, чтобы его жертвы оказывались в ловушке. Так что мы, по идее, должны попасть в беду. Но главное здесь то, что из всех лабиринтов есть выход. А потому давайте двигаться, пока стены не опустились и снова нас не замуровали.

Бросив последний взгляд на труп Басса, Стаффорд повесил «хеклер‑и‑кох» на плечо и пошел вперед. Лекси и Себастьян смотрели, как он уходит. Опираясь о лыжную палку, Вейланд поплелся следом. Тяжелый кислородный баллон тянул его к полу.

Затем из лабиринта донесся голос Максвелла Стаффорда:

– Лабиринт ждет!

ГЛАВА 23

В лабиринте

Верхейден едва не грохнулся на пол, когда стена, к которой он прислонялся, внезапно ушла в потолок, открывая узкий и низкий лаз. Раньше этого лаза там не было.

– Что теперь? – простонал наемник.

Пригнувшись, Миллер вгляделся во тьму.

– Сюда мы еще не ходили.

– Ага… доктор. Но что все это значит?

Миллер не ответил. Вместо этого он поднял фонарик и обвел лучом стены тоннеля. Лаз тянулся метров на восемь, а потом внезапно давал два ответвления. Когда Миллер увидел эту развилку, на его лице расплылась ухмылка.

– Такое ощущение, будто мы крысы в лабиринте.

Увидев довольное лицо Миллера, Верхейден нахмурился.

– Извини, – смущенно произнес химик. – Но я, правда, головоломки люблю.

И они поползли по тесному лазу. Миллер полз первым.

Они продвигались несколько минут. А потом Миллер услышал впереди громкий голос.

– Эй! – орал Коннорс. – Вы меня слышите?

– Кто это? – крикнул Миллер.

Сложно было понять, откуда доносится голос. Он резонировал по всему узкому тоннелю.

– Это Коннорс, – ответил голос. – Где вы? – Он казался гулким и далеким.

Внезапно подсобник начал орать. Его леденящие душу вопли разносились по угольно‑черному лазу.

– Коннорс! – проревел Верхейден и с удвоенной энергией пополз вперед, стараясь догнать Миллера. Но пол вдруг разверзся под наемником, и Верхейден полетел в потайной люк.

С немалым трудом Миллер все‑таки сумел развернуться в тесном тоннеле. Он забарабанил кулаком по тому самому месту, куда провалился Верхейден, но не нашел там даже люк.

– Верхейден! – крикнул Миллер. – Ты меня слышишь?

Ответ был слабым и далеким.

– Миллер… помоги мне выбраться.

Миллер огляделся, пытаясь найти способ пролезть в ловушку.

– Держись! – крикнул он. – Сейчас я придумаю, как тебя оттуда вытащить…

Верхейден упал в тесный тоннельчик. Он был слишком низок, чтобы стоять, и слишком тесен, чтобы тот смог удобно расположить свою почти двухметровую громаду.

Наемнику было слышно, как наверху Миллер пытается отыскать путь в его тюрьму. Сам он множество раз толкал потолок, но если люк по‑прежнему там, теперь он уже не мог его найти. С трех сторон от Верхейдена были стены. Четвертая сторона, однако, стеной не являлась: во мрак уходил тесный коридор. Верхейден не испытывал ни малейшего желания идти туда в одиночку. Он намеревался дождаться, пока Миллер найдет способ его вызволить.

Настраиваясь на долгое ожидание, Верхейден оперся о стену и случайно опустил ладонь в лужицу какой‑то слизи. Затем, слепо зашарив в поисках сухого места, чтобы вытереть слизь с ладони, он наткнулся на кучку чего‑то наподобие сброшенной змеиной кожи. Дальше выяснилось, что почти весь пол заляпан слизью, и наемник невольно сморщился от омерзения.