— Валяй.

— Ну, как бы это сказать… одно дело неодобрительно отнестись к тому, что он сказал…

— А совсем другое — предпринять по этому поводу какие-то действия? — Картер задумчиво пожевал губами. — Я ничего не стал предпринимать. По крайней мере не сразу. Но потом, лёжа ночью в постели без сна, я вспоминал Томми, отца Пола. Хороший был человек, по-настоящему хороший человек. И мать Пола тоже. Такая славная была женщина. Что-то они подумали бы? А потом Тереза Коллинз — я не знал её лично, но мне ох как не понравилось, как он о ней отзывался. Так что я кое с кем пошушукался…

— И этот «кое-кто» был?..

— Суперинтендант Хендрисон. Он больше там не работает. Вышел в отставку, как я подозреваю.

— Теперь на его месте женщина по фамилии Питкетли.

Картер кивнул.

— И Хендрисон сдвинул дело с мёртвой точки…

— Но это ни к чему не привело, верно?

— Тереза Коллинз отказывалась разговаривать. По крайней мере поначалу. А без её показаний нам нечего было предъявить Контролёрам Файфа…

— Не догадываетесь, почему она передумала?

— Может, её, как и меня, терзала бессонница.

— И у вас не осталось друзей среди полицейских, мистер Картер?

— Все давно на пенсии.

— А суперинтендант Хендрисон?

— Он тоже человек моего поколения. Почти.

— Итак, вы отправились к Хендрисону. Он подключил местную команду Контролёров. Они не очень далеко продвинулись. Но потом объявились ещё две женщины. Именно тогда Тереза Коллинз решила, что готова сотрудничать?

— Именно так.

Фокс ещё немного помолчал. Алан Картер, похоже, не стремился поскорее его выпроводить. С другой стороны, его ничего больше здесь не удерживало, разве что тепло каминного очага и дружеское молчание.

— Это вам не Эдинбург, инспектор, — тихо проговорил Картер. — Это провинция, здесь все дела улаживаются под сурдинку.

— Вы сожалеете о том, что произошло с вашим племянником? Вся эта шумиха в прессе?

— Сомневаюсь, что с ним вообще что-нибудь «произошло». — Картер постучал себя костяшками пальцев по голове. — По крайней мере не здесь.

— Но он всё-таки сидит в тюрьме. А для семьи это серьёзное испытание.

— Я — его семья, всё, что от неё осталось. — Картер сделал паузу. — А что, твои старики ещё живы?

— Отец, — нехотя признался Фокс.

— Сёстры, братья есть?

— Есть. Сестра.

— Ну и как вы с ней, ладите? — Фокс решил не отвечать. — Вам крупно повезло, если это так. Порой приходится проводить границу между тобой и теми, кого тебе положено любить. — Картер для пущей убедительности прочертил пальцем в воздухе горизонтальную линию. — Поначалу будет немножко больно, но сделать это надо.

Фокс посидел ещё немного, а потом начал подниматься со стула. Хозяин решил последовать его примеру. Фоксу показалось, что тот слегка застрял, но в то же время он знал, что Картер не примет предложение помочь.

— Макароны с сыром… Вот она, смерть моя, верно, Джимми?

При упоминании своего имени пёс поднял уши. Фокс на миг задержался у обеденного стола.

— Если бы меня попросили описать вас, — начал Фокс, — я бы сказал, что вы во всём любите порядок — пальто аккуратно развешано на плечиках, сапоги стоят ровно, как на витрине. Печенье подаётся на стол на блюде, а не в пакетике. Всё это поневоле наводит меня на мысль… — Он повёл рукой в сторону стола. — Это не просто хлам, верно? В этом есть какой-то смысл.

— Небольшое историческое исследование.

— Восемьдесят пятый год?

— Приблизительно.

— Приблизительно последние числа апреля?

— Если ты такой умный, валяй, расскажи мне, что тогда было.

— В апреле восемьдесят пятого? — Фокс попытался вспомнить. В конце концов он беспомощно развёл руками.

— Деннис Тейлор обыграл Стива Дэвиса в снукер, — сказал Алан Картер, провожая гостя к дверям.

Детектив-констебль Шерил Форрестер обожала задавать вопросы. Например: Как давно вы служите в департаменте по надзору и контролю? Существует ли какая-то особенная процедура отбора? Сколько народу у вас там работает? Это пожизненная должность, или есть какие-то определённые сроки? Почему, если у вас есть звание детектива, к вам так не обращаются — «детектив»? Какое было ваше самое громкое дело? И как там у вас, в Эдинбурге, с ночной жизнью?

— Отсюда до Эдинбурга на электричке рукой подать, — напомнил ей Джо Нейсмит.

— О, я тысячу раз там бывала.

— Тогда наша ночная жизнь наверняка знакома вам лучше, чем нам, — сказал Тони Кай.

— Но я имела в виду места, куда ходят местные жители…

— Констебль Форрестер, мы здесь не для того, чтобы давать советы туристам.

— Лично я обожаю ресторан «Вуду румз», — перебил Нейсмит. Поймав на себе красноречивый взгляд коллеги, он воздержался от дальнейших комментариев.

Проблема заключалась в том, что энтузиазм Форрестер был заразителен и поневоле передался остальным. Определение «кипучая натура» было будто специально придумано для неё. Копна кучерявых каштановых волос, кругленькое загорелое лицо, усыпанное веснушками, и широко распахнутые карие глаза. Шесть лет службы в полиции, последние два — в уголовном отделе. Едва ли не с порога она заявила им, что слишком занята для того, чтобы завести ухажёра.

— Смею предположить, многие дерзали, — вставил Кай, собираясь при случае ввернуть имя Пола Картера, но она быстро повернула разговор в другое русло, поинтересовавшись у Нейсмита, какой у них рабочий график. В ответ он пустился в рассуждения о том, что у них есть оснащённый спецоборудованием фургон для наблюдения и что бывает так, что какое-нибудь расследование может длиться вплоть до года.

— Целый год жизни? Что ж, в таком случае лучше бы расследование увенчалось успехом!

И так далее в том же духе, пока Кай, окончательно потеряв терпение, не постучал костяшками пальцев по столу. Они снова сидели в допросной, но на этот раз без записывающего оборудования. Форрестер, поняв, что ей сделали замечание, сразу поджала губки и крепко сжала перед собой руки.

— Итак, как вам должно быть известно, — начал Тони Кай, — против нескольких ваших коллег были выдвинуты серьёзные обвинения. Не хотите рассказать нам, что вы о них думаете?

— Об обвинениях? Или о коллегах?

— А что, если о тех и других?

Форрестер надула щёки и шумно выдохнула.

— Я ушам своим не поверила, когда про это услышала. Полагаю, остальные тоже. Я проработала с констеблем Картером почти полтора года, и он никогда… Никогда не производил на меня впечатления…

— Вы выезжали вместе с ним на вызовы?

— Да.

— Вы находились вместе с ним в одной машине?

— Да.

— И он никогда ничего не говорил? Никогда не просил вас подождать, чтобы тем временем заглянуть в какой-нибудь дом или квартиру?

— Нет, ничего подобного никогда не было.

— Полицейское отделение — идеальное место для сплетен…

— Могу лишь повторить, что никогда ничего не слышала. — Она уставилась на Кая большими, кристально-чистыми глазами.

— А ваши коллеги в уголовном отделе — Скоулз, Хелдейн, Майклсон…

— А что с ними?

— Когда началось расследование по делу Картера, они наверняка активно его обсуждали.

— Да, наверное.

— И вас ничего не удивило в их поведении? Может, они как-то странно себя вели: сбивались в кучу, шушукались, разговаривали друг с другом шёпотом?

На лице Форрестер появилось сосредоточенное выражение; она немного подумала, а потом покачала головой — медленно, но решительно.

— Вы никогда не чувствовали себя лишней в их компании? Они ходили вместе в пабы после работы?

— Иногда мы ходили вместе в пабы, да.

— И наверняка обсуждали это дело…

— Да, но не в том смысле, как повлиять на его ход.

— А тот случай, когда якобы Майклсон пролил кофе на блокнот — вы это видели?

— Нет.

— И вы никогда собственными глазами не видели Терезу Коллинз, никогда не слышали, как Картер разговаривал с ней по телефону?