При жизни Игор считал себя преступником. Он обвинял себя не в том, за что получил три десятка лет тюремного заключения, его вина была в другом - своими поступками причинил огромную боль тем, кто его любил, легкомысленно отдав свою жизнь на растерзание подонкам, расплатившись ею за абстрактные идеалы. Он ненавидел себя за невольное предательство, считал недостойным любви. Но сейчас, когда душу переполняли отчаянье и обида, когда он искал сострадания, золотистые лучики любви, тянувшиеся отовсюду, исцеляли его, побеждая смерть. Любовь давала силы, наполняла жизнью, спасая от вечного холода небытия.

На своих похоронах Игор не присутствовал. Хотя его хоронили, как героя, при большом скоплении людей, с должным пафосом и торжественностью, он предпочел остаться дома, проводя все время с сынишкой, которого не взяли на похороны, опасаясь столкновений с полицией. Дом, семья - оказывается, именно это было самым главным для человека, опорой, поддерживающей и при жизни и после смерти.

Мальчик намного лучше взрослых чувствовал незримое присутствие отца, а Игора волновали переживания сынишки - маленький мальчик, впервые узнал о том, что на Земле существует смерть. Малыш был напуган своим открытием, и Игор, как мог, пытался утешить его, рассказывая, что, в общем-то, в этом нет ничего страшного, и за гранью, даже по-своему интересно, а смерть - это всего лишь новый этап жизни и совсем не обязательно бояться ее. Почувствовав мысли Игора, мальчик успокоился, и на его лице снова появилась улыбка. Это обрадовало Игора, но потом он снова помрачнел, ведь на самом деле ему не было известно, что ждет впереди, какие испытания приготовила смерть, и сколько еще времени он продолжит оставаться самим собой, существуя, как личность.

Осела земля на могиле, завяли цветы. Прошло три дня, девять, еще невесть сколько, Игор сбился со счета… но вокруг ничего не менялось. В первое время он почти каждую ночь приходил к Иде, однако, наблюдая за женой, потрясенной реалистичными снами, страдающей и плачущей после пробуждения, решил, что не должен тревожить родных, причиняя им новую боль. Игор со стороны следил за каждым их шагом и тосковал, тосковал, тосковал, больше всего на свете желая вернуться к тем, кого любил.

Смерть напоминала тюрьму. Впрочем, долгие годы одиночного заключения в чем-то были даже хуже, чем его нынешний мир. В тюрьме Игор не имел свободы, и его спасало только воображение, а сейчас он был предоставлен сам себе, мог, как в театре наблюдать за спектаклем жизни, читать, словно книги, чужие мысли, исследовать то, что окружало его. Правда, в тюрьме он жил надеждой, а за гранью надеяться было не на что.

Как и при жизни, будущее оставалось тайной. Игор не знал, сколько времени ему отпущено, и что ждет за Проходом. То, что Проход существует, он осознал резко и неожиданно, вычленив это ощущение из хаоса чувств и потоков энергии, в котором находился. Там, словно проваливаясь в черную дыру, исчезало все. Там начиналась настоящая смерть. Или жизнь… Игор понимал, что однажды шагнет туда, но не представлял, сделает ли это добровольно, или его затянет в бездну, словно щепку в водоворот. Проход манил постоянно, но у Игора хватало воли противостоять властному зову, оставаясь возле мира живых.

За гранью не было названий, и Игору, словно первооткрывателю приходилось придумывать их, поскольку он не мог мыслить и чувствовать в мире без имен. И так, существовал Проход, Игор расположил его позади от себя, в самой глубине, у горизонта. А еще была сцена, ярко освещенная, хотя, конечно, это тоже было условно, потому что света за гранью не существовало, равно, как и тьмы, горизонта, дверей и комнат. Но Игор не мог смириться с новыми правилами игры, и пытался все переделать, подогнать, под привычные мерки людского мышления. На сцене бурлила жизнь. Там пульсировал, переливаясь всеми цветами радуги тугой клубок чувств, страстей, мыслей. То был его мир, куда он не мог вернуться. Миры разделяла граница - невидимая, но непреодолимая пленка, которую Игор называл смертью.

Игор был не один, вокруг находилось великое множество людей умерших в разное время. Некоторые сразу шли к Проходу, целеустремленно и уверенно - они закончили земные дела, и ни что не удерживало их в мире живых. Другие, подобно Игору, метались между мирами, не желая покоя, и мечтая вернуться назад. Пульсирующие сгустки обиды и боли - те, кто не дожил, не успел, кого вырвали из жизни, неожиданно, резко, страшно. Одно время Игор попытался познакомиться (о, как по-земному звучало это слово!) с кем-то из них, но этих людей занимала только случившаяся с ними беда. Они думали лишь о ней, отчаянно пытаясь докричаться до своих близких. Остальное не имело для безвременно погибших никакого значения. Дружбы не получилось. Игор замкнулся в себе, перестав обращать внимание на чужие трагедии, отстранившись от стенаний и жалоб на несправедливость судьбы. В конце концов, ему было ничуть не лучше, чем остальным.

Откуда-то пришло знание, объясняющее тайны бытия. Никто не поведал их Игору, но он твердо знал, что здесь, за гранью, душа имела выбор. Она могла либо скитаться вдоль границы земного мира, медленно угасая, чтобы постепенно растаять навсегда, или, пройдя сквозь Проход, возродиться в новом теле. Душа формировалась в мозгу в течение всей жизни человека и не могла бесконечно долго существовать без тела. Вначале умирала плоть, а потом, со временем, лишенная жизненных сил, гибла и душа. За гранью она могла жить только за счет внешних источников энергии, которыми были эмоции тех, кто остался в мире живых. Истина звучала банально - человек продолжает жить, пока о нем помнят. Вот тут-то и возникал выбор - остаться с теми, кто любит, или шагнуть в Проход, стирающий память о прошлой жизни.

Среди душ встречались молодые и старые. Молодые были слабы, быстро теряли силы и растворялись в пустоте, порой, не добравшись до Прохода, а старые, прошедшие через множество земных жизней, могли едва ли не веками существовать без тела. Личность человека формировалась столетиями, в каждом воплощении набирая новый опыт, становясь сильнее, сложнее, многограннее. Молодые были грубы и примитивны, Игор мог поспорить, что его убийцы еще ни разу не были здесь, проживая на Земле свою первую жизнь. Те, кого в мире людей называли гениями, имели колоссальный потенциал, десятки блестяще прожитых жизней за спиной, но Игору они были неприятны - он отчетливо ощущал исходящий от них всепоглощающий эгоизм и самовлюбленность. Эти души были очень сильны, наполнены энергией, обожествляющих их людей, но холодны, как лед. Они не давали света.

Сколько жизней прожил сам Игор, он не знал, но чувствовал, у него есть достаточно сил, чтобы противостоять небытию.

Время шло, казалось, казалось, за гранью нет места переменам, но однажды Игор понял, что почти забыл свою жизнь. Воспоминаний осталось совсем немного, они ушли незаметно, исподволь опустошив его. По-настоящему отчетливо он помнил только момент смерти, когда убийцы навалились на него, начали душить, то, как он сопротивлялся, как ему связали руки, и уже мертвого поволокли к окну, собираясь повесить на пруте решетки, но потом, из-за недостатка времени бросили назад на тюремную койку. Еще оставалось смутное воспоминание о пытках в полицейском участке, но картинка была расплывчата, словно ее покрывал туман. Кроме кошмарных воспоминаний, память сохранила сияющий солнечный день конца весны, день, когда Игор был счастлив, сейчас уже неясно почему. Тогда он шагал по дороге, мимо виноградников, а вокруг был простор, воля и много-много счастья. Но самое сладкое, наполняющее душу теплом воспоминание - шорох дождя в ночи. Капли падали на упругие листья деревьев, барабанили по подоконнику, что-то шептали, ведя свой бесконечный разговор… Игор любил дождь, в тюрьме он напоминал ему о доме, приносил покой и умиротворение. Других воспоминаний не осталось. Лица Иды и сына начали стираться из памяти, и поэтому Игор больше не мог отчетливо видеть их, даже когда подходил совсем близко.