В своей гносеологии Берон предстает перед нами как последовательный сенсуалист. Его сенсуализм не является односторонним и ограниченным, поскольку он признает роль логического познания и выступает за единство эмпирического и логического в познании действительности. От опыта и наблюдения, считает он, всегда следует переходить к обобщению, а затем к теории. Совпадение теории с действительностью доказывает ее истинность. Человеческое познание не имеет границ. Всякая граница условна. Попытки ряда гносеологических школ поставить предел познанию человека подобны попыткам древних мыслителей ограничить географические размеры Земли размерами своих знаний о ней.

Согласно Верону, познание проходит путь от систематизации и обобщения эмпирических данных к овладению «основным физическим законом».

Наблюдение за разнообразными явлениями показывает, что все механические, физические, химические и другие процессы имеют нечто общее благодаря существованию единого для всей Вселенной «физического закона». «Физики, античные и современные философы, — утверждает мыслитель, — доказали, что человек может познать космические явления только с помощью закона их производства; поэтому начиная с Аристотеля и до наших дней физики экспериментируют в поисках этого закона, который уже открыт, т. е. статичного закона» (там же, 822). Путь к открытию этого закона был долгим и сложным. Он вел через многочисленные наблюдения, опыты и заблуждения, через различные гипотезы и теории. Но для Верона гипотезы, как и произвольные логические конструкции, не имеют научной ценности, поскольку они представляют собой лишь необходимый промежуточный этап в процессе познания, но не являются истиной. «Используя гипотезы и теории, я воспринимал их только как временные средства для того, чтобы прийти к открытию этого физического закона», — говорит он (там же, 802).

Познание законов материального бытия позволяет не только определить, как возникли те или иные процессы в прошлом, но и «узнать факты, которые еще только будут произведены». Иными словами, Берон признает возможность научного предвидения. В этом состоит эвристическая функция панэпистемии.

Не каждый, кто владеет знаниями, может проникнуть и в природу вещей. Настоящий ученый, по мнению Берона, не просто отбирает факты, но и стремится раскрыть законы, которые объясняют, как возникли эти факты. Только тогда он в состоянии «предвидеть различные явления», научно доказать, откуда произошли основные созидательные элементы мира, раскрыть принципы их комбинаций.

Познание всегда следует за каузальными связями явлений. Такую же задачу ставит перед собой и «всенаука». «Панэпистемия, — пишет Берон, — исследует космические явления, поставленные в ряд, где всякое явление находится на месте, которое оно занимает или же занимало в мире, когда оно было следствием предшествующих, а также причиной следующих явлений» (там же, 21). Таким образом, познающий субъект способен дать правильную картину окружающей нас действительности. Процесс познания бесконечен. Но естественно, что всякий индивид за свою непродолжительную жизнь может овладеть лишь относительными знаниями об окружающем его мире. «Чтобы познать небольшую часть предметов мира и получить от этого синэстемы, одной жизни недостаточно» (3, 107).

Язык и мышление тесно связаны в процессе познания. Язык позволяет логически мыслящему человеку полнее овладеть миром. Благодаря языку мысли отдельного индивида становятся достоянием других, т. е. язык является воплощением мысли и средством передачи знаний. Человеческая речь, или гетерохтонные ощущения, способна возбудить у других субъектов восприятия и понятия, идентичные тем, которые возникают в результате воздействия окружающих предметов. «Речь человека распространяет звуковые волны, производящие слуховое восприятие, тождественное синэстеме предмета. Окружающие индивиды, которые получают это звуковое ощущение, получают в то же время все гомоэстемы, образующие синэстему» (там же, 107—108). Итак, язык есть важное средство овладения явлениями и процессами действительности.

Берон подвергает специальному анализу действия животных и человека. Человек и животное обладают одними и теми же физиологическими функциями, которые остались неизменными в течение длительного времени. Сознательные же действия находятся в постоянном процессе развития. «Голод, половое влечение и материнская любовь — три стимула, общих человеку и животным; это относится и к ощущениям, полученным с помощью органов чувств» (18, 3, 67). В этом отношении человек, как и животные, не претерпел никаких изменений. Одинаковыми являются также процессы, происходящие в нервной системе человека и животных. Головной мозг — центр сознания, материальный субстрат логического мышления. Головной мозг имеется и у животных. Берон различает два вида «мозговой массы»: эстематические нервы, идущие из органов чувств, и двигательные нервы. Он считает, что «нервная масса» и головной мозг соответствуют пропорциям тела животного и человека. Мозг человека наиболее совершенен. Согласно Верону, человек есть наивысшее животное, поскольку млекопитающие, расположенные на ступенях лестницы эволюции ниже его, являются более развитым видом по сравнению с видами переходными.

Превосходство человека выражается не только в совершенстве органов чувств, в большем развитии головного мозга, но и в том, что человек владеет языком. Берон допускает также возможность формирования более высокого типа существа, нежели человек. Такое предположение, утверждает он, нельзя считать произвольным, поскольку ранее развитие животных всегда приводило к их совершенствованию. Так и в будущем вполне возможно появление более высокоразвитого существа, чем человек. Вероятно, такое существо походило бы на полубогов греческой мифологии.

Согласно Берону, коренное отличие человека от животных заключается в превосходстве мозговой массы и наличии языка. Именно отсутствие языка обусловливает алогическое состояние животного. У человека те же законы образования ощущений, что и у животных. «Ощущения одинаковы у человека и у животных, но что касается сознания, то здесь имеется различие, которое заключается в том, что оно сопровождается слуховым ощущением, полученным от звуковых волн, распространяемых органом голоса, — это слуховое ощущение есть не что иное, как слово (Paroie)...» (там же, 67). Отсюда следует, что сознание как комбинация ощущений присуще только человеку и возникло оно благодаря языку. Слова суть образы предметов, они же служат и понятиями. Согласно Берону, в отличие от человека само строение организма и образ жизни животных не позволяют им создавать идеи. Животные, обученные произносить слова, не осознают произносимого. «Поэтому животные не могут воспроизводить в представлении отсутствующие предметы... Человеку же достаточно лишь запаха ягоды, чтобы припомнить все качества этого плода и одновременно его название» (3, 108).

Высшие животные, имеющие развитые органы чувств, в состоянии, получив ощущения от какого-либо предмета, отличить его от других и затем узнать его. Но это ни в коем случае не свидетельствует об общности между человеком и животным, различие между ними коренное.

«Ум животного не содержит понятий, как у человека, он состоит лишь из изолированных ощущений... Поэтому ум животных не микрокосмос, а только совокупность ощущений...» (там же, 115). Таким образом, животное не может логически мыслить и не способно познать сущность предметов. Такое познание доступно только человеку, обладающему сознанием.

Обобщая свои рассуждения, мыслитель приходит к важному выводу. «Человеческий ум,— заключает он,—есть единый микрокосмос, ибо он заполнен понятиями... Ум животного лишен подобных понятий, он содержит простые ощущения. Гетерохтонные ощущения — слова, представляющие одновременно понятия и предметы. Эти слова претерпевают через... силлогизмы тысячи различных изменении, что невозможно совершить в самих предметах, так как они подчинены времени и пространству, которые устранены из микрокосмоса, заполненного понятиями ума» (там же, 112—113).