Доктор Алекс засмеялся.

— Мои гипотезы, вероятно, забавляют вас, господин комиссар Дакс. Да, я узнал вас, так как видел ваши фотографии в газетах. Поверьте, я не собираюсь навязывать вам свое мнение, но многие считают, что врачи тоже должны быть детективами. Во всяком случае, обе наши профессии служат публике.

Сатурнин что-то проворчал. Железная лестница, прилепленная к стене посреди роз, поднималась до самого балкона. Комиссар поднялся на несколько ступенек, рассматривая вблизи стену дома и цветы. После минутного колебания врач последовал его примеру.

Добравшись до балкона, Сатурнин вместо того, чтобы войти в комнату, повернулся и начал спускаться. Его чуткий слух уловил, что какая-то машина свернула на аллею по другую сторону отеля.

Доктор Алекс поспешно спрыгнул вниз и стал стряхивать низ брюк.

— Мне кажется, что я слышал машину. Если это ваши люди, то они не тратят зря времени.

Он хотел помочь комиссару, но тот в свою очередь спрыгнул с удивительной при его сложении легкостью.

— О! Вы в отличной форме! Доктора могут не беспокоиться о вас, комиссар!

Доктор весело рассмеялся, извиняясь за то, что осмелился предложить свои услуги Сатурнину. В это время на дорожке послышались шаги, и появилась мадам Видмер. Она почти бежала. Гидо Колла, одетый в ливрею, следовал за ней. Фелисити Видмер была бледна, и на ее лице читалось беспокойство. Она прокричала какой-то вопрос, но Сатурнин не разобрал.

Быстрым движением он встал так, чтобы закрыть собой размозженную голову, но было слишком поздно. Фелисити Видмер уже подошла к распростертому телу и быстро поднесла руки ко рту. Ее ноги подкосились и она рухнула на землю.

Доктор Алекс бросился к ней.

— Я сделаю все необходимое, — сказал он Колла. — Я врач.

Он заботливо склонился над потерявшей сознание женщиной.

В прелестной квартире, состоящей из спальни, гостиной и ванной комнаты, в которой Гонорин Лорд провела только одну ночь, последнюю в своей жизни, Сатурнин Дакс рассматривал вещи, находившиеся в элегантном чемодане.

Бригадир Норман вошел в комнату и оглядел все оценивающим взглядом.

— Очаровательно! — воскликнул он. — Лет через тридцать я, может быть, смогу провести время в таком приятном месте как это. Папаша Хамп занятный тип. Когда я спросил его, почему пианино в маленьком холле заперто на ключ, он мне ответил, что однажды кто-то пытался поиграть на нем.

Комиссар закурил сигарету, погасил спичку и сунул ее в карман.

— Вы обнаружили что-нибудь, мой мальчик?

Феликс обнажил белые зубы.

— Я понял, почему вы отправили меня звонить на набережную Орфевр, что я и сделал с помощью Хампа. Они скоро приедут. А Хамп повел меня в бар. Там есть вино, которое и вам рекомендую.

— И это все, что вы обнаружили?

— Да. Я болтался там. Потом появился молодой врач, который привел с собой Фелисити Видмер, чтобы она выпила коньяку. Тогда я выпил вторую порцию, а врач сразу взял две. Это потрясающий тип, работает четко. Он увидел платье Фелисити, ее автомобиль, шофера и сразу развил такую бурную деятельность, словно она умирала. Он настоял на том, чтобы сопровождать ее до дома в его «испано». Держу пари, что счет его будет солидным.

— А горничные? Несомненно, они нашли молодого полицейского весьма симпатичным, красивым…

— Я не заметил ни одной. Хамп сказал, что почти весь персонал обычно покидает его в конце сентября и появляется лишь весной. В это время не бывает клиентов. Гонорин безусловно искала уединения и была уверена, что найдет его здесь. Мне кажется, что она здесь так никого и не видела.

Сатурнин опять что-то проворчал, и Феликс удивленно посмотрел на него.

— По моему мнению, шеф, это безусловно самоубийство.

— Можно сказать и так. Она приехала потихоньку и казалась очень нервной. Развлекалась наркотиками и оставила «Антония и Клеопатру» открытой на сцене самоубийства египтянки…

— Значит, нет никакого сомнения.

— Но почему она умерла?

— Пресытилась жизнью.

— И Видмер тоже был пресыщен жизнью?

— Глядя на его фотографии, можно подумать и так, но возможно, он и не мертв. Вы думаете, есть какая-нибудь связь между смертью Гонорин и исчезновением Видмера?

— Да, ибо совпадение слишком необычное.

— Кто знает, а может быть, Гонорин обокрала своего патрона? Потом его исчезновение вызвало в ней угрызения совести и она приехала сюда, чтобы покончить с собой.

— Ничто не указывает на то, что она обокрала Видмера.

— Она была очень хорошо одета.

— Ее работа очень хорошо оплачивалась. Она многим была обязана Видмеру, но я полагаю, что и она тоже оказывала ему немалые услуги. Во всяком случае ее бухгалтерия в полном порядке.

— Очень хорошо. Выходит, нет никакой связи между этими двумя происшествиями, если только исчезновение ее патрона так не подействовало на Гонорин. Дело очень простое, шеф. Она была влюблена, но у нее были толстые лодыжки.

Комиссар выразился более поэтически:

— Видимо, ее можно сравнить с розой, которая начала вянуть на слабом стебле безбрачия. — Он подошел к окну, взглянул на камни и бросил сигарету. — Она выбрала мучительный выход.

Феликс прошел через комнату и выглянул наружу.

— Это верно. Тем не менее она это сделала. Помните женщину в «Деле Варавил»? Она сумела-таки повеситься, хотя ее колени касались земли…

— Она была старой и сумасшедшей. Очень редко женщины и даже мужчины совершают подобное. Гонорин, конечно, не была красивой, но она не была старой и, безусловно, в здравом рассудке. Покрой ее одежды подтверждает, что она сохранила кокетливость. Взгляните только на ее ночную рубашку.

— Разве все это не указывает на то, что у нее было назначено свидание с каким-то типом, который не явился? Она рассчитывала встретить его вчера вечером. Она ждала его, не в состоянии ни есть, ни спать. Приняла наркотик. Подождала еще утро, а потом, убедившись в том, что этот негодяй не придет, бросилась вниз. Кто знает, до какой степени ее падение не случайно. Она колебалась, смотрела вниз, пытаясь набраться решимости…

— Она упала очень аккуратно. При падении ее длинные ногти ничего не коснулись.

Сатурнин отошел от окна.

— Послушайте, — сказал он, — в тот день, когда мы ее видели в первый раз, у нее на шее была небольшая цепочка, конец которой исчезал за вырезом платья. Что-то там на конце было. Теперь ее нет.

— Черт возьми!

Феликс немного подумал, потом его лицо прояснилось.

— Может быть, это был крест. Она была верующей и не захотела убить себя с ним на шее… Но я склонен думать, что это было ее обручальное кольцо… Ну да! Негодяй, который не пришел, дал ей кольцо.

Сатурнин кивнул головой.

— Этого нет здесь в комнате. И цепочку не просто сняли, ее с нее сорвали силой.

— Ну? Вы полагаете, что этот тип приходил сюда? Правда, сюда можно прийти и уйти, не будучи замеченным.

— Очень возможно, мой мальчик.

— Да… Хотя нет. Эта гипотеза не годится. Гонорин была на пределе сил. Он не пришел на свидание. Она считала себя покинутой, и ей больше не хотелось жить. Она сорвала кольцо и, поплакав еще, бросилась из окна.

— Может быть. Но хозяин отеля сказал, что она не выходила из своей комнаты… значит, она ожидала кого-то с нетерпением.

Наступило короткое молчание. Комиссар с мрачным видом теребил усы.

— Черт! — воскликнул Феликс. — У меня идея, шеф! Есть определенная связь между исчезновением Видмера и смертью Гонорин. Это он дал ей кольцо и обещал жениться на ней после развода. Когда она увидела, что он уехал и больше не вернется, она покончила с собой.

— Великолепно! — воскликнул Сатурнин и лицо его прояснилось. — Я тоже чувствовал что-то в этом роде.

— Вы считаете…

— Мы не должны упускать из вида такую блестящую гипотезу, мой мальчик. А теперь я слышу шум машины, это наши люди. Подождем, что скажет врач и что Эдмон Васшет извлечет из этой комнаты и всего прочего. Вероятно, речь пойдет о самоубийстве, но мы, полицейские, все же не должны пребывать в плену у предвзятой идеи. Для меня внезапная смерть этой женщины меняет характер всего дела. Исчез человек — возможно, он мертв. Теперь мертва его секретарша — в этом мы уверены. Признаюсь, что этого мне недостаточно и, пока я не буду знать больше, я буду сомневаться во всем, что услышу, и во всем, что увижу.