Пиши мне, моя хорошая дуся, твои письма доставляют мне радость. Ты изменяешь мне*, потому что, как ты пишешь, ты человек и женщина, ну ладно, изменяй, только будь человеком таким хорошим, славным, какая ты есть. Я старичок, нельзя не изменять, это я очень хорошо понимаю, и если я сам изменю тебе как-нибудь нечаянно, то ты извинишь, так как поймешь, что седина в бороду, а бес в ребро. Не так ли?
Видаешь Авилову*? Подружилась с Чюминой?* Наверное, потихоньку ты стала уже пописывать повести и романы. Если узнаю, то прощай тогда, разведусь.
Про назначение Пчельникова читал в газетах* и удивился, удивился Пчельникову, который не побрезговал принять эту странную должность. Но «Доктора Штокмана»* едва ли снимут с вашего репертуара, ведь это консервативная пьеса.
Хотя бросил литературу, но всё же изредка по старой привычке пописываю кое-что. Пишу теперь рассказ под названием «Архиерей»* — на сюжет, который сидит у меня в голове уже лет пятнадцать.
Обнимаю тебя, изменница, сто раз, крепко целую тебя. Пиши, пиши, моя радость, а то, когда женюсь, буду тебя колотить.
Твой старец Antoine.
Чеховой М. П., 16 марта 1901*
3334. М. П. ЧЕХОВОЙ
16 марта 1901 г. Ялта.
Симпатичное предложение. По словам «Курьера», проживающий в Ялте известный писатель Ант. П. Чехов предложил учащим<ся> в земских школах Серпуховского уезда, желающим ехать в Крым, стол и квартиру в своем имении.
Милая Маша, читал сейчас твое письмо* и, узрев в нем фамилию Фейгина, вспомнил, что в декабре он привез мне 500 руб.* и эти 500 р. ты положила в банк. Будь добра, возьми сии деньги и возврати ему, сказав, что в этом году я едва ли успею написать что-нибудь для «Курьера». И кстати попроси его убедительно, пожалуйста, пусть не печатает про меня вздора, вроде прилагаемого* при сем. Ведь этакое отношение ко мне просто возмутительно. В прошлом году умолял Фейгина не печатать ничего*, что не касается моей литературной деятельности, он дал слово, а теперь опять, да и такая заметка, что летом придется из дому удирать. Эта заметка перепечатывается теперь во всех газетах. Да что говорить, просто возмутительно.
Мать просит тебя купить* 5 арш. лент для летней шляпы, черных; в Ялте есть, да дороги.
Погода здесь изумительная. Целый день в саду. Писал ли я тебе, что газон я выписал из Одессы? Московский газон для Ялты не годится.
Журавль ходит, не переставая ни на минуту, по саду и ест насекомых, съел всех муравьев.
Ну будь здорова. Ты, пожалуй, уже не застанешь цветущих деревьев, но зато застанешь чудесную погоду, настоящую крымскую весну.
Всего хорошего!
Твой А. Чехов.
16 март.
Книппер О. Л., 18 марта 1901*
3335. О. Л. КНИППЕР
18 марта 1901 г. Ялта.
18 марта.
Итак, актриска, ты на днях возвращаешься в Москву*; значит, в Питер я больше писать не стану. Ну, а московский адрес? Писать ли всё по старому, или ждать, когда пришлешь новый?
У нас погода просто замечательная, изумительная, весна чудеснейшая, какой давно не было. Я бы наслаждался, да беда в том, что я один, совершенно один!* Сижу у себя в кабинете или в саду и больше ничего.
Отчего отменили «Эдду Габлер»*? Какие пьесы наметили для будущего сезона*? Решили ли, наконец, строить новый театр?* Пиши, милюся, подробнее, обстоятельнее, ты ведь у меня умная, дельная, такая толковая.
У меня всё по-старому, ничего нового. Впрочем, вчера неожиданно получил тысячу рублей долгу*. Получаю письма из Питера и из Москвы, довольно зловещие*, читаю с отвращением газеты*.
Славная моя актрисочка, не играй в «Михаиле Крамере»*, а то из-за этой пустяковой роли просидишь в Москве весь май и июнь, и к тому же еще роль неинтересная. Послушайся меня, моя хорошая, ведь если будем живы и здоровы, то успеешь еще сыграть тысячу ролей. Ах, какая очаровательная погода! Барометр страшно поднялся.
Ну, дуся, славная моя актрисочка, до свиданья! Целую тебя крепко. Пиши, не покидай меня.
Твой мужчинка.
Пешкову А. М. (М. Горькому), 18 марта 1901*
3336. А. М. ПЕШКОВУ (М. ГОРЬКОМУ)
18 марта 1901 г. Ялта.
18 март 1901.
Милый Алексей Максимович, где Вы? Давно уже жду от Вас письма, по возможности длинного, и никак не дождусь. Ваши «Трое» читаю с большим удовольствием* — имейте сие в виду — с громадным удовольствием.
Скоро у вас весна, настоящая, русская, а у нас уже крымская весна в самом разгаре; здешняя весна, как красивая татарка — любоваться ею можно, и всё можно, но любить нельзя.
Я слышал, что в Петербурге и потом в Москве Вы были невеселы*. Напишите же, в чем дело*; я мало, почти ничего не знаю, как и подобает россиянину, проживающему в Татарии, но предчувствую очень многое.
Итак, позвольте ждать от Вас письма.
Поклонитесь Вашей жене, ей и Максимке желаю всего хорошего, главное — здоровья.
Будьте здоровы.
Ваш А. Чехов.
Ундольскому П. В., 18 марта 1901*
3337. П. В. УНДОЛЬСКОМУ
18 марта 1901 г. Ялта.
18 март 1901.
Многоуважаемый отец Павел!
Деньги, высланные Вами, я получил* и приношу Вам мою сердечную благодарность. От всей души желаю мухалатской школе процветания и полного счастья, а главное, чтобы Вы, ее строитель, были живы и здоровы еще очень много и много лет и чтобы Вы, в сердечной заботливости Вашей, имели побольше подражателей.