11 ноября 1896 г. Мелихово.
Лопасня, Москов. губ. 96 11/XI.
Многоуважаемая Лидия Ивановна!
После первого представления моей пьесы я уехал из Петербурга на другой же день и газет не читал (у них был зловещий вид); затем добрые мои знакомые в своих письмах уверяли меня, что виновата-де не пьеса*, а плохая игра артистов, что на втором и третьем представлении пьеса имела уже успех, — я охотно поверил, и таким образом огорчение мое рассеялось очень скоро. Тем не менее все-таки Ваше милое письмо пришло как раз вовремя*; от него повеяло участием, дружбой, я поддался его обаянию и повеселел.
Затем я долго наводил справки*, стараясь узнать, как Вас зовут по отчеству. Мне хотелось послать Вам свою книжку, написавши на ней, что я Вас глубоко уважаю и благодарю. Наконец, после долгого ожидания, вчера пришла справка от Ив. Ив. Горбунова, и я посылаю Вам книжку* с просьбой принять ее.
У Толстых я не был*. Помешала пьеса, потом выпал снег, было уже поздно. Позвольте еще раз поблагодарить Вас от всей души и крепко пожать Вам руку.
Преданный
А. Чехов.
Кони А. Ф., 11 ноября 1896*
1806. А. Ф. КОНИ
11 ноября 1896 г. Мелихово.
Лопасня, Моск. губ. 96 11/XI.
Многоуважаемый Анатолий Федорович, Вы не можете себе представить, как обрадовало меня Ваше письмо*. Я видел из зрительной залы только два первых акта* своей пьесы, потом сидел за кулисами и всё время чувствовал, что «Чайка» проваливается. После спектакля, ночью и на другой день, меня уверяли, что я вывел одних идиотов, что пьеса моя в сценическом отношении неуклюжа, что она неумна, непонятна, даже бессмысленна* и проч. и проч. Можете вообразить мое положение — это был провал, какой мне даже не снился! Мне было совестно, досадно, и я уехал из Петербурга, полный всяких сомнений. Я думал, что если я написал и поставил пьесу, изобилующую, очевидно, чудовищными недостатками, то я утерял всякую чуткость, и что, значит, моя машинка испортилась вконец. Когда я был уже дома, мне писали из Петербурга, что 2-е и 3-е представление имели успех*; пришло несколько писем, с подписями и анонимных, в которых хвалили пьесу и бранили рецензентов, я читал с удовольствием, но всё же мне было и совестно и досадно, и сама собою лезла в голову мысль, что если добрые люди находят нужным утешать меня, то, значит, дела мои плохи. Но Ваше письмо подействовало на меня самым решительным образом. Я Вас знаю уже давно, глубоко уважаю Вас и верю Вам больше, чем всем критикам, взятым вместе, — Вы это чувствовали, когда писали Ваше письмо, и оттого оно так прекрасно и убедительно. Я теперь покоен и вспоминаю о пьесе и спектакле уже без отвращения.
Комиссаржевская чудесная актриса. На одной из репетиций многие, глядя на нее, плакали и говорили, что в настоящее время в России это лучшая актриса; на спектакле же и она поддалась общему настроению, враждебному моей «Чайке», и как будто оробела, спала с голоса. Наша пресса относится к ней холодно, не по заслугам, и мне ее жаль.
Позвольте поблагодарить Вас за письмо от всей души. Верьте, что чувства, побуждавшие Вас написать мне его, я ценю дороже, чем могу выразить это на словах, а участие, которое Вы в конце Вашего письма называете «ненужным», я никогда, никогда не забуду, что бы ни произошло.
Искренно Вас уважающий и преданный
А. Чехов.
Павловскому И. Я., 11 ноября 1896*
1807. И. Я. ПАВЛОВСКОМУ
11 ноября 1896 г. Мелихово.
Дорогой Иван Яковлевич, я опять. Дело в том, что пришел ответ из «Русской мысли»*. Просят меня написать г. Винье, что для них «дело, по-видимому, весьма подходящее». Итак, стало быть, мой французский коллега-эскулап пусть посылает свои статьи.
Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
96–11/XI
Мизиновой Л. С., 12–13 (?) ноября 1896*
1808. Л. С. МИЗИНОВОЙ
12–13 (?) ноября 1896 г. Мелихово.
Добрая Лидия Стахиевна! Я приеду в субботу со скорым, в восьмом часу. Вот церемониал моего прибытия:
1) Когда поезд остановится у дебаркадера, я, убедившись, что на вокзале никто меня не встретил, найму извозчика за 20 коп. и поеду в Большую моск<овскую> гостиницу.
2) Сдавши здесь свой багаж и заняв номер, найму извозчика за 10 коп. и поеду к Теодору, у которого остригусь за 15 коп.
3) Ставши от стрижки моложе и красивее, возвращусь к себе в номер.
4) В 10 часов вечера сойду в ресторан, чтобы съесть полпорции омлета с ветчиной. Если со мной будет Лидия Стахиевна, то я уделю ей кусочек от своей порции, в случае ее настойчивых требований, поставлю ей на свой счет бутылку трехгорного пива.
5) После ужина спущусь к себе вниз и лягу спать, радуясь, что я, наконец, один.
6) Проснувшись утром, одевшись, умывшись, поеду под Сухаревку покупать книги.
7) Уеду из Москвы во вторник утром, воздержавшись от всего лишнего и не позволивши никому вольностей*, несмотря даже на настойчивые требования.
До свиданья, добрая Лидия Стахиевна!
Уважающий Вас А. Чехов.
Познякову Н. И., 14 ноября 1896*
1809. Н. И. ПОЗНЯКОВУ
14 ноября 1896 г. Мелихово.
Лопасня, Москов. губ. 96–14/XI
Милостивый государь Николай Иванович!
В ответ на Ваше письмо от 27 октября, которое пришло ко мне почему-то лишь 11 ноября, спешу сообщить, что* в настоящее время у меня нет ничего такого, что могло бы пригодиться для Вашего альманаха. Когда придумаю и напишу что-нибудь подходящее, то пришлю с большим удовольствием. Почтенному обществу и поручению, которое Вы приняли на себя, я сочувствую всей душой. Желаю Вам полного успеха.
Искренно Вас уважающий
А. Чехов.
Оболонскому Н. Н., 15 ноября 1896*
1810. Н. Н. ОБОЛОНСКОМУ
15 ноября 1896 г. Мелихово.
Милый Николай Николаевич, в воскресенье около 12 часов к Вам явится наш церковный староста. Будьте добры (как говорится, не в службу, а в дружбу), посмотрите его и напишите мне, что с ним. Кстати выдайте ему* Кони, Сенкевича, Лапшевского доктора (врачебный быт), вообще книги мои. Напишите, как здоровье Софьи Витальевны*. Помнится, «Рассказы» сытинского издания я принес Вам. А «Пестрые рассказы» и «Каштанку»? Если нет, то пришлю*. Простите великодушно, что я Вас беспокою. Крепко жму Вам руку и кланяюсь.