Ваш А. Чехов.
Простые письма желательнее заказных.
Киселеву А. А., 4 марта 1892*
1130. А. А. КИСЕЛЕВУ
4 марта 1892 г. Москва.
4 марта.
Многоуважаемый Александр Александрович!
Податель сего Николай Павлович Сорохтин, художник, уполномочен передать Вам мои извинения. Для игры в пикет назначен был мною вечер 2-го марта, но в этот вечер мне нужно было присутствовать на ученическом спектакле Ленского*. Подробности сообщат Вам Вагнеры, которые были у нас в оный вечер.
Н. П. Сорохтин имеет также попросить у Вас указаний и советов относительно своей поездки на Кавказ*.
От души желаю Вам и всем Вашим благополучия и хорошей, счастливой поездки*. Бенгальскому огню поклон особый*.
Если в марте буду в Москве, то непременно прибегу к Вам.
Искренно преданный и уважающий
А. Чехов.
Чехову И. П., 5 марта 1892*
1131. И. П. ЧЕХОВУ
5 марта 1892 г. Мелихово.
5 марта. Мелихово.
Вот тебе указ от господ помещиков. Привези рубанок, лошадиную скребку и щетку для чистки лошадей, полпуда говядины (кострец), 20 ф. ржаного хлеба, 5 франц<узских> хлебов, одну из картин, медный крантик.
Впечатление хорошее и настроение, какого давно уже не было. Сегодня весь день бросали снег в пруд. В комнатах тепло, но угарно. Мой кабинет принял благообразный вид.
В субботу к почтовому высылаем лошадь для багажа, сам же ты найми. Впрочем, подумаем и пришлем тебе пару лошадей.
Завтра принимаюсь за работу.
Будь здоров. Александре Алексеевне* наш привет и приглашение приехать к нам.
Твой А. Чехов.
Наши кланяются.
Привези пробок обыкновенных бутылочных и аптекарских, этакого диаметра
и этакого
Немного.
Тихонову В. А., 6 марта 1892*
1132. В. А. ТИХОНОВУ
6 марта 1892 г. Мелихово.
6 март.
Станция Лопасня Московско-Курск. дороги. Это мой новый адрес, сударь. Намотайте его себе на ус.
Пишу Вам на бланке, потому что должен быть кратким. Подробности потом, а теперь некогда.
Будьте здоровы. Пишите.
Ваш А. Чехов.
На обороте:
Петербург, Владимиру Алексеевичу Тихонову. Екатерининская, 4, в редакции журнала «Север».
Суворину А. С., 6–7 марта 1892*
1133. А. С. СУВОРИНУ
6-7 марта 1892 г. Мелихово.
6 март. Мелихово.
Я уже в ссылке. Сижу в своем кабинете с тремя большими окнами и благодушествую. Раз пять в день выхожу в сад и кидаю снег в пруд. С крыш каплет, пахнет весной, по ночам же бывает мороз в 12–13 градусов.
Настроение пока хорошее.
Ужасно много хлопот. Чистим, моем, красим, обновляем кое-где полы, переносим кухню из дому в людскую, ставим скворешни, возимся с парниками и проч. Если бы я не был занят своим делом, то весь день проводил бы на дворе.
С формальностями по покупке уже покончено. Купчая утверждена.
Прочтите рассказ Ежова «Без адреса» в «Сев<ерном> вестнике»*. Парень заметно выписывается. Из него выйдет толк, на четыре с минусом.
Как столовые в Коршеве? Что пишет Ваша сестра*? Я с удовольствием вспоминаю о нашей поездке. В ней было много хорошего. Даже Бобровский клуб по воспоминаниям хорош.
Когда Вы приедете ко мне, Вам будет покойно. Комната, где Вы будете спать, отделяется от жилых помещений целой гостиною, и до слуха Вашего чуткого не долетит ни единый звук. Но, предупреждаю, ватерклозета нет; есть нужник, немножко лучше коршевского. Холодно в нем, но не очень.
Сад хороший и двор наивный. Есть парк. Симпатичные собаки: Шарик и Арапка. В четырех верстах от меня монастырь — Давыдова пустынь, куда мы с Вами поедем.
В моем кабинете до такой степени светло, что глазам больно. Дом теплый.
Будьте счастливы, голубчик, дай бог Вам здоровья.
Ваш А. Чехов.
В апреле займусь перекройкой зудермановской пьесы*. Думаю, что пяти дней хватит. Встаю по-прошлогоднему очень рано и тотчас же сажусь работать.
7 марта. С газетами получил Ваше письмо. О рюминском именье наведу справки.
Напрасно Вы говорили Кундасовой о намерениях моей швестер* — теперь мне будет головомойка за неумение держать тайны женские в секрете. Театр, о котором Вам говорил простодушный и доверчивый Шпажинский*, — или пустая фантазия, или же предприятие, которое не заслуживает никакого доверия по причине г-на Федотова. Я говорил с Федотовым; он говорил весьма убедительно и пророчил миллионы, мне же было за человека страшно*! Ох, надует Федотов!
Знаете что? Нет, Вы не знаете! Ваше письмо в газете* о земских нач<альниках>, «Гражданине» и дворянской брошюрке замечательно хорошо. Я и Миша читали с восторгом. Финал удивительный*.
Ах, сколько у нас хлопот! А одиночества хоть отбавляй. Просторно, вольготно.
Мысли Ваши насчет женщин весьма правильны*. Больше всего несимпатичны женщины своею несправедливостью и тем, что справедливость, кажется, органически им не свойственна. Человечество инстинктивно не подпускало их к общественной деятельности; оно, бог даст, дойдет до этого и умом. В крестьянской семье мужик и умен, и рассудителен, и справедлив, и богобоязлив, а баба — упаси боже!
Сход зовется «миром». Так и говорят: «Миром решили». А в Малороссии земские начальники обращаются к сходу так: «Громада!» Частные же люди, помещики и попы, а также мужики обращаются так: «Братцы!» или «Православные!» Ребятами же мужиков величают одни только ёрники*. Вообще не мешает поучить, чтобы почтенные гг. дворяне и чиновники умели в обращении отличать крестьян от арестантов, которых смотрители зовут ребятами.
Ваш А. Чехов.
Киселеву А. С., 7 марта 1892*
1134. А. С. КИСЕЛЕВУ
7 марта 1892 г. Мелихово.