26 февраля 1893 г. Мелихово.
26 февр.
Бедный, но благородный брат! Посылаю тебе воинское свидетельство и метрическую выпись*. Скажи, что метрич<еского> свидетельства у меня никогда не было, но что если Д<епартамен>ту угодно, то можно вытребовать из Консистории, но так, чтобы это не послужило задержкой для выдачи мне паспорта. Пожалуйста! Скажи, чтобы скорее определяли меня на службу. Не нужно ли написать в Таганрог Вукову, в братство и матери Гризодубова*?
Сестра поправляется. Будь здрав. Спешу.
Твой А. Чехов.
Я сижу без паспорта.
Гольцеву В. А., 27 февраля 1893*
1286. В. А. ГОЛЬЦЕВУ
27 февраля 1893 г. Мелихово.
27 февр.
Дорогой Виктор Александрович, посылаю корректуру и тексту для набора* — около листа. Завтра приеду и буду жить в Москве, пока не прочту корректуру.
Задержка произошла оттого, что я, на основании прецедентов, думал, что срок доставки корректур и рукописей — первое число. Ну и не спешил. А тут еще больные по соседству, сестра больна и проч.
Приду к Вам завтра, а если выеду с вечерним поездом, то в понедельник.
Будьте здоровы.
Ваш А. Чехов.
Авиловой Л. А., 1 марта 1893*
1287. Л. А. АВИЛОВОЙ
1 марта 1893 г. Москва.
1 март. Ст. Лопасня.
Я злопамятен! Я не бываю у Надежды Алексеевны*, потому что сердит на Вас! Я забыл, как Вас зовут, и смешиваю Вас с кем-то! Я обещал написать Вам в деревню и не сдержал обещания! И т. д., и т. д. Тысяча обвинений!
Не стану оправдываться, потому что это мне не под силу. Рубите мне голову — и баста! Впрочем, скажу только, что у Надежды Алексеевны не бывал я не потому, что боялся встретиться у нее со своим злейшим врагом, а просто потому, что я человек, к стыду моему, распущенный, недисциплинированный… Раз двадцать решал я отправиться к ней вечером такого-то числа, и раз двадцать меня отрывали от этого решения обеды, ужины, гости и всякие внезапности. Мне, если говорить одну только сущую правду, очень хотелось побывать у Н<адежды> А<лексеевны> уж потому только, что мне нравится бывать у нее. У нее я хотел встретиться и с Вами, можете себе представить. Как это ни невероятно, но верно. Я хотел сказать Вам* несколько хороших слов насчет Ваших рассказов и, как выражаются литературные льстецы, приветствовать Ваши успехи, которые заметил не один только Тихонов. Я хотел, между прочим, рассказать Вам, что на вечере у баронессы В. И. Икскуль предполагалось читать Ваш рассказ, но что я сильно воспротивился этому. Вот еще новая вина!
Я живу в деревне. Постарел, одичал. У меня по целым дням играют и поют романсы в гостиной рядом с моим кабинетом, и потому я постоянно пребываю в элегическом настроении, чем и прошу объяснить мирный и спокойный тон этого письма. Опоздал я ответом, потому что спешил кончить повесть для «Русской мысли». Стало быть, некогда было. Новая вина!
Кстати, в своем письме Вы, конечно, умышленно пропустили еще одну мою вину: весною я писал, что уже никогда не поеду в Петербург*, а зимою жил в Петербурге и даже положил основание «обедам беллетристов». Это называется несогласием слова с делом.
Вы делаете большие успехи, но позвольте мне повторить совет — писать холоднее*. Чем чувствительнее положение, тем холоднее следует писать и тем чувствительнее выйдет. Не следует обсахаривать.
Напрасно Вы называете свои письма психопатическими. Не настало еще для Вас время писать такие письма. Вот погодите, когда сделаетесь большой писательницей и станете печатать в «Вестнике Европы» толстые романы*, тогда настанет и Ваша очередь: Вас обуяет мания величия, и Вы будете глядеть на нашего брата свысока и будете писать в письмах такие фразы: «Только мысль, одна мысль, что я служу святому, вечному, незыблемому, остановила меня от самоубийства!»
Впрочем, я, кажется, пишу чепуху. Простите.
Итак, я уже не сердит на Вас и буду очень рад, если Вы напишете мне что-нибудь.
Желаю всего хорошего.
Преданный
А. Чехов.
Москва, Плющиха, собств. дом Елене Алексеевне Страховой для передачи Лидии Алексеевне Авиловой.
Лаврову В. М., 1 или 2 марта 1893*
1288. В. М. ЛАВРОВУ
1 или 2 марта 1893 г. Москва.
Дорогой Вукол Михайлович, приду в среду, ибо мне всё равно, так как в Москве я буду жить, вероятно, до пятницы. Сердечно благодарю за приглашение*.
Простите, что до сих пор я не ответил Вам ничего насчет имения*. Письменный ответ был бы короток и не удовлетворил бы Вас; поговорить нужно.
Ваш А. Чехов.
Меньшикову М. О., 4 марта 1893*
1289. М. О. МЕНЬШИКОВУ
4 марта 1893 г. Москва.
4 март.
Многоуважаемый Михаил Осипович, очень Вам благодарен за доброе расположение. Ваше желание, чтобы меня читали и англичане*, приятно щекочет мое тщеславие.
Кто это Юрьин*, пишущий у Вас «В надежде славы и добра»? Судя по тону и слогу, это московский адвокат и человек уже не молодой. Очень мило пишет. Фигура адвоката-патрона очень ясна, супруга же немножко шаржирована, хотя, впрочем, и она сделана хорошо. Очерк «На холере»* интересен. Я рассчитывал, признаться, сделать из этого очерка выдержки и прочесть их коллегам в Санитарном совете, но… по прочтении второй книжки охладел к этому намерению. Подожду продолжения.
Желаю Вам всего хорошего и еще раз благодарю.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Петербург, Михаилу Осиповичу Меньшикову. Ивановская, 4, в редакции «Недели».
Смагину А. И., 4 марта 1893*
1290. А. И. СМАГИНУ
4 марта 1893 г. Москва.
4 март. Ст. Лопасня.
Наконец сало и колбаса пришли из Москвы. Сало удивительное, а вкус и запах колбасы можно сравнить разве только с мечтой 17-летней испанки. Я едва не объелся.
Ну-с, мы уже бросаем снег в пруд, уже четвертая неделя поста, уже оттепель, а Вас всё нет и нет. Где Вы и почему медлите? Против прошлого года живется теперь много легче и веселей. И благообразия больше. Приезжайте пожалуйста.