Добрейший Николай Александрович!
Прилагаемый транспорт* послужит ответом на Ваше письмо. Вы найдете и рассказы, и мелочи, и даже небольшую корректурку поэта Менделевича, не пропущенную цензурой в «Новостях дня». Поэт просил меня переслать ее Вам, что я и делаю. На Ваш вопль о пьянстве гг. Кобчика и Джока* отвечу сице: меня поражает и мутит эта кричащая распущенность! Не понимаю подобных господ. Тут день прогуляешь, и то совесть мучает, а они могут всю жизнь кутить.
Ну-с, теперь полный и подробный отчет. Проводив Вас, я тотчас же удрал домой и завалился спать, оставив Пальмина и Кº на вокзале. Пили мы с Вами, как крокодилы, как ихтиозавры, так что я до сих пор никак не очнусь и удивляюсь своей крепости. Всё ли Вы помните? От Пальмина мы поехали к «Яру», от «Яра» ко мне… У меня Вы ночевали и утром нецеломудренно поглядывали на Василису. За сим Вы у меня пробыли весь день, обедали, закусывали музыкантской колбасой… Вечером мы поехали на вокзал, где опять пили… Уф! Подробности:
1) Я взял у Вас 25 рублей и на всякий случай дал Вам свою карточку, в коей написал сие. Если карточка потеряна или забыта Вами на вокзальном столе, то имейте сей § в виду и дайте знать конторе.
2) Мы условились, что в случае, если у меня не будет к сроку готов для «О<сколк>ов» рассказ, я буду уведомлять Вас телеграммой*.
3) Вы поручили брату, студенту Мише, побывать у Петровского*. Поручение исполнено. Петровский требует 50% уступки. На меньшее не согласен. Подробности при свидании, а пока посылаю при сем список книг, которые он выбрал. Каждого названия по 50 экземпляров.
Дальнейшее при свидании, т. е. 26–28 сего м<еся>ца*. Погода отвратительная. Грязь, мокрый снег и ветер. Вчера поздно вечером я провожал на извозчике одну барышню и простудился. Кашель и насморк.
После Вашего отъезда я пил Hunyadi Ianos. После сладкого горькое.
Льщу себя надеждой, что в декабре я буду аккуратно присылать к каждому №.
Как поживает дочь станового?
NB. Возьмите «Русскую мысль»* за октябрь и обратите внимание на журнальную хронику (разбор журналов). Там Вы увидите рецензию на рассказы, помещаемые в «Природе и охоте». Судя по выдержкам, авторы талантливы, но не сознают этого. Одну выдержку, где описывается дрессировка, Вы прочтете с громадным удовольствием. Пишу Вам сие вот для чего: не найдете ли Вы целесообразным пригласить сотрудников «Природы и охоты» работать в «Осколках»? Фамилии, к<ото>рые я уже забыл, Вы найдете в «Русской мысли», а приглашение можно будет сделать через редакцию «Охоты»*. Свежие люди! Вообще, я думаю, не следует никем пренебрегать*.
Мать, сестра и братья кланяются Вам. Прощайте и будьте здравы.
Ваш А. Чехов.
Список изданий, потребных для сеньора Петровского: 1. Апраксинцы 6. Наши забавники 2. Цветы лазоревые 7. Шуты гороховые 3. Христова невеста 8. Неунывающие россияне 4. Караси и щуки 9. Гуси лапчатые 5. Теплые ребята 10. Мученики охоты
Больше ничего.
Всего этого по 50 экз.
Голике Р. Р., до 8 декабря 1886.*
204. Р. Р. ГОЛИКЕ
Декабрь, до 8, 1886 г. Петербург.
Пользуюсь случаем, дорогой Роман Романович, чтобы поклониться Вам и Вашей семье. Сестра шлет поклон и восьмиэтажное спасибо Гульде Мартыновне. За сим прощайте. Поклон бархатным глазкам Анны Аркадьевны.
Ваш Антон Чехов.
P. S. Помните Вы даму, у которой в Эрмитаже пропала шуба?
Лейкину Н. А., 8 декабря 1886*
205. Н. А. ЛЕЙКИНУ
8 декабря 1886 г. Москва.
Восьмого декабря 86 г.
Это письмо, добрейший Николай Александрович, пойдет сегодня с курьерским и будет получено Вами задолго до обеда. Оно принесет с собой: a) мой рассказ*, b) рассказ Агафопода* и c) мою шестиэтажную, повышенную в квадрат благодарность за гостеприйство, коим я и meine Schwester[68] пользовались, живя под покровом Н. А. Лейкина и Прасковьи Никифоровны. Спасибо 1000 раз.
Получено от Вас 2 письма.
Преснову книги отнесены*; Васильев и возбуждавшая Вас Печковская получили по вывеске*. Николай взял тему*, Левитан же*, которому я послал письмо, до сих пор не был у меня. Сегодня ему послано другое письмо, через его брата*.
Насчет праздничных сроков* я намотал себе на ус, дав прочитать Ваше письмо и Агафоподу.
Языческий бог* у меня еще не был, а потому и деньги ему еще не отданы*. В субботу, когда я приглашал его к себе, он кутил у Пастухова на именинах. Жду его к себе со дня на день.
Ваши припадки берут свое начало от невров (у Вас ведь не нервы, а невры). Нужно отдыхать, т. е. послать к чёрту беспокойную кредитку* и отдаться всецело литературе. Нельзя безнаказанно служить десяти богам сразу.
Вы были правы: Николай не посылал Вам рисунка. Он только хотел послать*.
Почтение Апелю Крысычу и Рогулии Васильевне с просьбой приготовить мне <…> одного барбосика попородистей.
Погода у нас занимается проституцией. Хуже всякой пьяной бабы: <…> гниет, плюет… Тифозно!
В заключение Прасковье Никифоровне и Феде большой реверанс.
Сестра и все наши Вам кланяются.
Ваш А. Чехов.
Сажусь строчить в «Новое время*».
Киселевой М. В., 13 декабря 1886*
206. М. В. КИСЕЛЕВОЙ
13 декабря 1886 г. Москва.
86 13/XII
Первым делом, уважаемая Мария Владимировна, беру на себя смелость поднести Вам печатную повесть о том, как известные литераторы умеют утилизировать знакомство с «чесноком». Посылаемый фельетон* дал мне 115 рублей. Ну как после этого не тяготеть к еврейскому племени?
Вы меня жестоко обижаете, попрекая меня Яшенькой, m-me Сахаровой и проч. Неужели Вам неизвестно, что я давно уже отказался от суеты мирской, от земных наслаждений и весь отдался медицине и литературе? Благонамереннее и степеннее меня трудно найти человека во всем свете. Я так полагаю, что даже архимандрит Вениамин грешнее меня. Даже воспоминания об Екатерине Васильевне не ласкают моего воображения.