Ронни Ди кивнул.

— Правильно мыслишь. Умна ты всегда была, сколько я тебя помню.

— Неужто и впрямь половина, без преувеличений?

Я не мог прочесть, о чем она думает, но без труда поймал его мысли и взгляды смертных людей в оцеплении: файер-патроны, напалм, автоматы с разрывными пулями…

— Крепко вооружился. Еще скажи — осиновые колья и капсулы нитрата серебра в иглометах. Кто там у тебя в военспецах ходит — покойники из «Анэнербе», что ли? Всё равно им страшно, твоим прихвостням.

— Не бери на испуг, моя инэни, — он показал зубы, вполне обыкновенные. — Если ты и твой чичисбей сейчас не выйдете со мной, родичам и друзьям из Ано-А будет не тепло, не холодно, а прямо-таки жарко.

— Серьезная заява. Ну, дай руку — и пошли.

Хозяин, до того пребывавший в зачарованном параличе, мигом юркнул в подсобку. Селина кивнула мне, показав на выход, и поднялась со стула. А дальше всё пошло быстро, как при перемотке киноленты: я ментально закрыл вход тем, с огнеметами, а Селина уже лежала в объятиях шикарного джентльмена: правая рука у него под головой, левая прижимает его плечи к полу. Можно пари держать: те, в цепях, и не подозревали, что доверительная беседа приняла не вполне обычный оборот.

— Молодец, брат мой по Крови, — шепнула она, оторвавшись на миг. — Очаруй их. Захлопни им мозги…

И вдруг резко:

— Керт! Да что же я… Что с моим Кертсером, сучий хрен? Где…

Селина встала перед смертным на колени, хлестнула рукой с силтом по левой, затем по правой щеке. Нажала раскрытой ладонью на грудину, еще раз; прижалась к ней щекой.

— Ясно, спасибо. Валяй дрыхни дальше, — она поднялась, ногой отпихнула труп от себя, потом все-таки нагнулась проверить карманы. Курносый пистолетик, откидной нож, портмоне, листки простой бумаги с пометками.

— Шеф, ты там живой? Поди сюда.

Голова бармена показалась из-за косяка двери.

— Мы уходим, полностью заплатив по счету. Держи, — Селина подтянула его к себе, сунула портмоне ему в руки, пачку местной валюты из внутреннего кармана жакетки — за пазуху. — То, что в бумажнике, потрать быстрее, а мое — как знаешь. Брать тебя с собой?

Он кивнул.

— Тогда глаза повяжи крепче, хоть бы и моим хиджабом. Лестница наверх имеется? Да, говорили, что у тебя тут редкое коллекционное вино. Можешь взять бутыль или даже парочку… Э, а вон то я сама, пожалуй, возьму.

Селина запихнула темный сосуд туда, где раньше были купюры, подхватила трепетное тело хозяина с одного боку, я — с другого, и мы пробежали вверх на чердак. По нашим пятам вспухало оранжевое пламя: гвардейцы кардинала, похоже, немного отошли от моего чарованья.

Когда мы, опираясь на вертикальный столб огня, взлетели над боевыми порядками, внизу открылась полная картина хаоса и опустошения. Оцепление рассыпалось: горело уже так, что стоять рядом было невозможно.

— Синтетика, вестимо, — рассудила Селина. — И опять же, сырье для внутреннего сгорания человеческого организма. Эй, хозяин, а ведь накрылось твое небогоугодное дело.

К тому времени мы уже стояли на ногах не очень вдали от происшествия.

— Братья прикажут, так и свиным пометом торговать буду, — донеслось из-под платка. — Сказано же: любая травинка живет в исламе.

— О-о. Я прямо растрогана твоим послушанием. Ну, бывай счастливо, шеф, не переметывайся без конца, а то мозоли набьешь, бегая из шпионов в агенты и обратно. Не лови тараканов на пиво и не открывай больше хитрых кабаков имени папаши Мюллера. Всё, надеюсь больше не встретиться.

— Я тоже надеюсь, — хмыкнул он. — Вам самой удачи, высокая ина Та-Эль.

— Теперь мы пойдем в иное место, — произнесла Селина, провожая хозяина восхищенным взглядом. — Наклюнулось иное дело, не такое…хм…веселое.

Туда пришлось идти километров двадцать: для наших ног пустяки. Ветхий особнячок на отшибе, по сторонам рощица, ближайшее человеческое поселение — метрах в пятистах.

— Гостиница для небогатых динанских иммигрантов, — сухо пояснила Селина. — По преимуществу из военных. Год назад стояла полупустая.

Теперь здесь толпилась куча вооруженного народа, по преимуществу в кустах.

— Ловля на живца, — буркнула Селина. — Для человека западня глупа, для вампира слабовата. Похоже, и эти имеют обо мне слегка превратное представление.

В дом мы проникли без затруднений и, разумеется, незамеченными.

— Ты что, в разведке служила? — спросил я, пока мы двигались темноватыми, не слишком опрятными коридорами, мимо комнат не наполовину, а совершенно без людей. Это я чувствовал.

— Вампир на службе его Величества, — сыронизировала Селина. — Нет. Почти нет. В самом начале жизни. Но позже эти самые агенты короля и гвардейцы кардинала весьма и весьма меня доставали. Конкурирующая фирма.

Навстречу нам плыли запахи: тяжелого пота, человеческих испражнений, боли, гнилой крови — тягостные миазмы умирания. И становились всё крепче, всё безнадежнее.

Крошечный номер на одного: кухня, санузел с душем, спальня. Светильник на стене.

Тот, к кому мы шли, валялся под одеялом на утлой кровати: дряхлый старец шестидесяти лет отроду, в недельной щетине цвета соли, на голове, утонувшей в подушках, чудом держалась шапочка того же фасона, что у меня. Не нужно было поднимать тощую покрышку, чтобы понять: под ней не осталось ничего, что можно было хотя бы назвать плотью.

Селина показала мне взглядом на крепенькую девушку в одежде сиделки, которая вполглаза дремала у порога комнаты:

— Твоя.

Я и так знал: никакой она не медик, разве что в качестве подсобной специальности, а из тех же ловцов.

От легкой возни, которую я произвел (убивать не хотелось, чтобы не делать кое-кому зрелища, а «обесточить» оказалось не совсем просто), старик открыл глаза.

Селина стояла в ногах его ложа: порозовевшая, теплая, молодая, руки в карманах, глаза отливают сапфиром.

— Керт-ини. Кертсер.

— Инэни командир! — он дернулся навстречу, но с гримасой упал назад в подушки. — Они же в первую очередь тебя ловят.

— Кто это меня хоть раз поймал, нет, ты вспомни!

— Никто и никогда — только те, кого ты сама хочешь, — он с неким торжеством улыбнулся, сморщился. — Ох и погано мне, ина моя.

— Ладно, забей на всё, — Селена вынула бутылку. — Смотри, я твое любимое пойло притащила. «Млеко Богородицы» хорошей выдержки и, прикинь, настоящий муслим торговал. Закосил, наверное, под православного священника из тех, которые в старину выправляли себе лицензию и торговали вином в таверне под стеной монастыря. Выпьешь со свиданьицем?

— Я же вроде как навсегда завязал, командир, — на этот раз улыбка вышла настоящая.

— Так ведь лично я угощаю.

— А, давай, в самом деле, Только мне не подняться никак.

— Погоди, дай подумать. Поильник имеется? Таким чайничком?

— Может, просто из горла?

— Неуважение выйдет Это знаешь какого года? Твоего собственного. Погоди, я сейчас.

Она пошла на кухоньку, я потянулся за ней. Зарылась в полки.

— У, как оно запущено, — бормотала себе под нос. — Обыскивали, факт остается фактом, но кто любит мыть грязную посуду, тем более нюхать? Так, смотрим рюмки. Ищем на дне чашек. Пиалы… О! Имеем что надо!

Она с торжеством предъявила плоскую чашечку без ручек, на дне которой сгустилось нечто коричневое и липкое. Я понюхал.

— Марихуана?

— Поднимай выше: классический опиат. Наивная прятка, но ведь тут не наркоманов отлавливали, — Селина ловко выбила пробку ладонью, ополоснула чашку вином и вылила в более удобное вместилище: крошечный чайничек, в таких японцы греют сакэ.

— Ролан, милый, говори совсем тихо. Наша кровь может спасти его как человека?

— Нет. Даже и не думай. Только так, как тебя.

— А если только так, то и вовсе никак. Он заслужил лучшего.

Селина отнесла чайник в комнату, нагнулась над Кертом:

— Вот, бери. Не слишком горькое?

— Все твои даяния словно мед, ина моя.

Он глотал с жадностью, крупно дергая кадыком и задыхаясь.