Озеро внизу покрылось мелкой рябью и водоворотами, будто со дна забили ключи, вода заходила ходуном. Нежная аквамариновая флюоресценция сменилась яростным багрянцем, потом возобладала тёплая, солнечная зелень.

— О, кажется, получается, выходит, — пробормотал старик. — Признали своих. Каждый раз боюсь, понимаете.

Озеро последний раз колыхнулось и стало ясным. До самых глубин — и гигантская золотая фигура на дне как бы всплыла навстречу.

Свастика. Повёрнутая по ходу солнца и отливающая тихой радугой, отчего насечки узора на ней мерцали и расплывались.

— Вот это самое важное из наследия предков. Знак Древних. Что вы знаете о свастике, Марихен? Да: Мари — ваше истинное имя? Нет, я понял. Возможно, вам следовало бы призвать вашу умную сестру-королеву, чтобы она подсказала вам.

— Я и одна сумею, — пробормотала Мари. — Один из самый древних символов, который использовался разными народами. Знак жизни, движения, пожелания благоденствия и удачи. Также это говорит о присутствии Шамбалы — страны, что является своеобразным центром мира, в котором находится некий кристалл или субстанция, дарующая всему жизнь и обновление. Признанные граждане Шамбалы встают на дорогу к бессмертию и безграничной власти.

— Что значит интернетное и, возможно интернатное образование, простите за каламбур, — хихикнул Адольф. — Свобода от шор и уверенное лавирование во всякого рода выдумках.

Мари тем временем стояла как зачарованная, ощущая, как с нею и, безусловно, с Риной говорят через зеркало…

Нет, без зеркала и очень ясно, хотя ни одного знакомого слова, вообще слова, состоящего из звуков, не разобрать. Просто они впечатываются в кровь и плоть. В душу.

Адольф молчал, потом произнёс.

— Великое Делание. Вы подверглись тройной инициации лучами Света, алхимическим камнем и живым золотом. Теперь вглядитесь в свастику — глаза ваши прояснились.

Она послушалась — и увидела выпукло выступающий на поверхности знака прямой клинок. Нет, даже не рельеф…

— Меч Максена. Калибурн короля Артура, — сказала она без тени сомнения.

— Вам открыто, — подтвердил старик. — Это не для вашей битвы, однако вы имеете право выбрать ему наследника из своих потомков, многочисленных, как обитатели неба. А вот этим, сверху, он так и не дался в руки!

Меч и символ подёргиваются дымкой, исчезают в зыби.

— А вот теперь я буду говорить о своём. Когда после войны то, что вверху, передали поморянам в качестве то ли контрибуции, то ли возмещения проторь, они наткнулись на то же, что и мы. И на нас самих. Сначала при виде ужасающих статуй и под воздействием смертоносной радиации погибло несколько человек, но им было наплевать. Они рвались к дарам. Они вынудили нас объяснить им кое-что насущное и завладели этим. Реликвии, дарующие относительную неуязвимость. Сверхспособности. Вы не подумали, каковы натуральные морозы в Антарктике? До восьмидесяти восьми по Цельсию. Здесь же вообще ледяной щит! Жидкое топливо обращается в белую негорючую кашу. Ртуть в термометре становится крепким шариком. Дыхание замерзает почти в самих лёгких человека, воздух опаляет рыхлую губку и выходит из уст шорохом. И вдобавок на такой высоте слишком мало кислорода. Самый высокий континент изо всех, мечта Ноя! Только забудь про то, как дышать.

Но вот ваши добрые знакомцы круглый год бегают рысцой да трусцой, как летом. Это вам ни о чём не говорит?

Мари хотела ответить, но вдруг её осенило:

— Это не простая адаптация, правда? Владигор и другие, те женщины и молодые ребята, которых под уколом привозят «тарелки»….

— Они воруют. Нет, неточно. Они забрали ту силу, что была связана, ну, скажем так, с Причастием Соли. Морской воды. Овладели техникой — летающие тарелки, авианосцы, ядерные бомбы. Потеснили Людей Договора, то есть нас, и добились, чтобы Владыки их терпели до времени. А сами думают — вечно. Мы, живущие в тепле, закабалены. Почти что их рабы. Поморяне говорят, это нам за прошлые грехи. Ну что же, мы принимаем. Вот они не принимают на свой счёт ничего.

— Я поняла, — проговорила Мари почти с ужасом. — Ваш народ — те самые наци. Фашисты. А вы сам — Гитлер?

Адольф усмехнулся:

— Боялись понять раньше? Нет. Наш народ — да, они те самые первые немцы-колонисты: учёные, профессиональные вояки, что держались подальше от концлагерей, жёны ученых и вояк, члены гитлерюгенда. А меня и мою Еву Браун привезли сюда в виде угольного порошка, насыпанного в два контейнера, и опустили в Главное Озеро. Здешняя магия способна породить существа, которые ничего не забывают из прошлого, но оно стоит от них в стороне — как прочитанная о себе история, полная шума и ярости. Так что кто я и кто Ева — решайте сами, фройляйн. Я не намерен отнекиваться. Но вот Вернер, сын Евы, выношенный вновь рождённой Гели… Он чист. Наши грехи его не измарали, наши дурные комплексы он не перенял.

— А ваше оружие? Кто перенял его? Владигор?

Он помолчал.

— Если говорить откровенно, я не всё знаю. Дискетты вы видели. Стальных левиафанов славяне сразу же затопили — не соответствуют современным стандартам. А бомбы… Вернер говорил, что часть их официально демонтируется для мирных целей, другая часть подвергается тайному…хм…саботажу с нашей стороны. Хотя сдетонировать все это имущество может и без капсюля с критической массой урана.

— И тогда начнётся хаос, — пробормотала девушка. — Полнейшее разрушение нашей полой Земли и её внешней оболочки. Вся планета лопнет, как гнилой пузырь.

— Кто это вам объяснял, фройляйн? — удивился её спутник. — Ваша королева? Ну, не совсем так, однако. Полая Земля — это не дырки в нашем сыре. Это теория, что родилась ещё до нашей эры и время от времени давала причудливые вспышки. «Земля не выпуклая, а вогнутая, — говорилось в ней. — Мы живём не на наружной поверхности шара, а внутри него. Наше положение сравнимо с положением мух, ползающих внутри мяча. Мы живем внутри почти правильной сферы, которая образовалась в массе скалы, тянущейся бесконечно далеко. Мы живем, прилепившись к внутренней стороне, а небо находится в центре шара. Это масса синеватого газа с точками сверкающего света, которые мы принимаем за звезды. Есть только Солнце и облака, но бесконечно меньшие, чем утверждают ортодоксальные астрономы. Вселенная этим ограничивается. Мы одни, и мы заключены в скалу». Вот. Когда стало модным понимать мироздание как арену вечной борьбы льда и огня, её сторонники сразу потребовали; запрещения теории «полой Земли». Меня попросили быть арбитром, и знаете, что я ответил? «Нам вовсе не нужна связная концепция мира. Могут быть правы и те, и другие, причем одновременно».

«Он прав. Вселенная подобна сосуду Клейна. Когда наступает огненный хаос, он выворачивается наизнанку», — проговорила изнутри её лучшая половинка.

— Адольф, но что тогда станет с мухами?

Он ласково улыбнулся и развёл руками:

— Те, кто выживут? — разлетятся в разные стороны. Наверное, так. Всё же у тебя очень умная сестра. Держу пари на мою гробовую жизнь, что она и насчёт Атлантиды знает.

«Ну конечно: только не очень верится».

— Атлантида — это и есть Антарктида до обледенения?

— Да, фройляйн. Турецкий адмирал Пири Райс и чуть позже — повторивший его карту Оронтий Финней изобразили очертания Антарктиды весьма точно, кроме одной детали: там не было ледового щита, проступали горы и реки. У них, разумеется, была копия очень старой карты. Тех времен, когда шестой континент ещё не отплыл от материка Гондвана в направлении полюса и не охладился окончательно. Впрочем, началось это задолго до человека: ископаемая растительность относится к субтропикам или даже периоду динозавров.

— Арктогея. Колыбель всех цивилизаций.

— Так её назвали далёкие потомки. И населяли её приёмные дети — нет, не инопланетян. Почему всё необычайное должно происходить из космоса? Но Древних. Соль земли, помните? Те, кто родом из соли и несёт её в своей крови.

— Вы наговорили много чего. Я бы даже не сказала, что это так меня поразило: в сетях бродят ещё и не такие чудеса. Но зачем?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: