Да, потом, поживи привыкнув, она не замечала, что муж - человек особый. А сначала... Один разкупила себе «втихаря» модные туфельки. Надела, ходит по дому, довольная.

-   Нюсь, туфли-то нежмут? - хитренько спрашива­ет муж.

Растерялась.

-  Аты откуда знаешь, я же тебе не говорила? Засмеялся:

-   Топаешь, Нюсь, стаким удовольствием топаешь. Он сам клал плитку, ремонтировал утюги, делал

любую домашнююработу. В их маленьком домике жить становилось тесновато, дети подрастали, изаду­мали Анна и Сергей справить себе небольшой домик. Справили. Правда, влезлив долги, но по этому поводу не горевали - отдадим. Анна Ивановна к этому време­ниокончила педучилище и преподавала в школе, Сер­гей Михайлович работал вобществе слепых. Перееха­ли, а обосноваться да порадоваться новому жилью неуспели. Небывалое наводнение смело их новое гнёз­дышко, одна печка осталасьстоять. Стали строиться заново. Анна впряглась в мужскую работу, разве бу­дешьсчитаться, если дети остались без угла? Была бе­ременна уже третьим ребёнком, атягала брёвна в три раза больше себя. Откуда только бралась сила? Тош­нит,токсикоз разыгрался, а она катит очередное бревно. К зиме надо былозаготавливать дрова. И опять учительница немецкого языка, маленькая, ху­денькая,изящная Анна Ивановна берётся за топор. Рубит дровишки и складывает в ровнуюполенницу. Сергей помогал, как мог, но основная тяжесть всё рав­но ложилась нанеё. Так было всю жизнь. И, наверное, посещали минуты слабости: зачем взвалилана себя эту обузу?

-   Да нет же, - АннаИвановна смотрит на меня удивлённо, - какая обуза? Серёжа отец моих детей, явышла за него по любви, уж расчёта точно никакого не было. Обуза... Не согласная с этим словом.

А я и сама с нимне согласна, спросила ради поряд­ка, ради того, пожалуй, чтобы и услышать вотэто са­мое: «Я вышла замуж за него по любви».

Анна Ивановнатяжело заболела. Предстояла сложнейшая операция и верующая родственница уго­варивалаеё надеть крест.

-   Да как надену?Учительница! Сразу сообщат, без работы останусь, а на мне ещё трое детей, ихрастить надо.

Решили так. Крестона не наденет, а зажмёт его в кулаке, может, и не заметят.

Сергей сидел вкоридоре, прижав к себе троих ре­бятишек, незрячие глаза его слезились. Там, задверью операционной, его дорогая, его любимая Нюся. Ско­рее бы, скорее бы...Вышел врач. Устало снял с себя повязку, поднял вверх две руки. Дети не понялиэтот жест, а Сергей его не увидел. Две поднятых руки вра­ча - летальный исход,смерть. Доктор знал, что муж его пациентки слеп. И он сказал:

-  Всёкончено. Она умерла.

Сергей зарыдал,перепуганные дети тоже. Потом, когда её вернут с того света, она почувствуетсильную боль в ладони. Разожмёт её и увидит маленький крес­тик, острыми краямивпившийся в кожу.

-  Чтосо мной было? - спросит она врача.

-   Я вам потомрасскажу. То, что произошло с ва­ми - чудо...

Но он так ничегои не рассказал, не успел. Спустя время Анна Ивановна увидела из окна домапохорон­ную процессию. Накинула платок, вышла на улицу:

-  Когохоронят?

-   Врача, - иназвали фамилию человека, который её оперировал.

Они жили, какживут многие семьи. Занимали в долг деньги, отдавали к сроку, справляли обновкидетям, бывало, и ссорились, всё бывало. Но и сейчас, вдовствуя, Анна Ивановнаблагодарит Господа за доставшуюся ей судьбу. Даже смерть пережила она, но слёзыслепого мужа, обнимавшего детей, но крес­тик, зажатый в руке, развернули ходсобытий. Гос­подь вернул в земное бытие её, уже отходившую в нездешние чертоги,душу, дабы, благословленная крестом вдовства, смогла она поднять детей. Онаосталась в этой жизни на правах сильной. Он сидел и мудрствовал над очереднымполоманным утюгом.

Под ним сломалсястул и он упал, ударившись голо­вой о косяк двери.

-Отлежусь, - сказал, - всё пройдет.

Не прошло.Сильное сотрясение мозга, головные боли, слабость. Он умер, когда емуисполнился 71 год. И теперь уже она плакала над ним, а, отплакав, до­стойновпряглась в тяжёлую телегу вдовства и герои­чески повезла эту телегу по ухабамжизни. Простая русская женщина, для которой её собственная жизнь - ничегоособенного, как у всех. Очень смуща­лась она от моего журналистского к нейвнимания, всё казалось, я что-то напутала и мне надо совсем в дру­гой дом. Амне было очень хорошо в этом. С чистой скатерочкой на столе, со скромноймебелью, с прос­тенькими иконочками в красном углу. Смиренное сердце пожилойженщины - главное сокровище, на­мытое непростой жизнью. Как все. Обуза не сталаобузой, героизм не пророс в сердце ростками гордыни и исключительности. Каквсе...

Зять АнныИвановны Василий Васин обожает свою тёщу. Она для него - образец порядочности,доброты и смирения. Наверное, потому, что она передала эти свои качества, какдорогое наследство, своей дочери Татьяне Сергеевне, его жене. Их жизнь тожесчастли­ва и надёжна. В ней есть основательность, заложенная на прочномфундаменте любви. Той самой любви, которая никогда не может быть обузой, акоторая мо­жет быть только счастьем. Вот сидят рядком, боль­шой, могучийВасилий и маленькая, сухонькая, с дет­скими чистыми глазами Анна Ивановна.

-   Я самаясчастливая на свете тёща, - говорит она мне.

Аон возражает, этот несговорчивый Василий:

- Нет, у неёсамый счастливый на свете зять.

Анна Ивановнарассказала, что её слепой Сергей держал голубей. Когда в высоком поднебесьекружит голубь, любоваться на него одно удовольствие, за­жмурив от солнца глаза,радостно всматриваться, как легко и изящно чиркает он по синему листу небеснойакварели своей белой стремительной кисточкой, ри­суя Божий узоры. Но слепойчеловек? Какая корысть ему от голубя в небе? Какое ему от него удовольствие?

-   Да, он чувствовалголубей. И, когда налетавшись, птица садилась ему на руку, гладил её ладонью.Ладонь у слепого зрячая. И я гоняла голубей по крышам. Серё­жа звал: «Мать,подсоби». Лезу. Я, педагог, учителка, несолидно по крыше, а не откажешь - мужпросит.

Вот они нафотокарточке. Рослый Сергей с дочкой Любой и своей верной женой Нюсей. А вот еёпортрет перед замужеством. Строгий взгляд, зачёсанные воло­сы, высокий лоб.Именно такой Нюсей «любовался» незрячий муж. А это нынешняя Анна Ивановна.Рядом дочь Татьяна и правнук Денис. Когда-то прадед его нянчил Денискину маму ируками, «на ощупь» опреде­лил солоповскую породу. Окажись и ты, Денис, этойпороды достойным.

В ПРУДУ ПРОПИСАННОЕ ЧУДО

Быть верующимчеловеком - значит трудиться постоянно. Согретые первой щедрой благодатью,вдыхающие радость общения с Господом полными лёгкими жадно и желанно, мырасслабляемся и теряем бдительность. Враг рода человеческого, отличный знатокнаших белых пятен, быстренько под­лавливает нас. И тонкой, ядовитой струёйначинает подливать в душу сомнение. Нам бы пресечь сии домо­гательства, одетьсяв броню молитвы, призвать на по­мощь святых угодников Божиих. Как вооружаемсямы против болезни? Пьём горькое лекарство, растираем ноги спиртом, ставимгорчичники. А тут - подставля­емся. Да ещё охотно, без внутреннего протеста, синте­ресом. Что нашепчет нам знаток наших, неокрепших в вере душ? А вот что.Как можно по молитве извести из земли источник? Существуют однозначные, физичес­киезаконы жизни, они срабатывают чётко и одинаково от сотворения мира. И чтобычеловеком (!) эти законы были попраны?! Полноте, не бывает такого.

А мы вспомнимисторию. Сначала древнюю. В VI ве­ке приходит в Грузию святой ДавидГаренджийский и по его молитве из земли начинает бить источник с це­лебнойводой. А ученик святого апостола Петра, пер­восвященник Рима святой Климент,дабы свидетель­ствовать о Христе, приходит в Крым и в каменоломнях

Херсонеса изводитисточник. Но VI век - история та­кая далёкая для нас, почти нереальная. Но вотXV век. Преподобный Сергий Радонежский, игумен земли рус­ской. Несколько словиз его святого жития: «Многие исцеления происходят от воды той для приходящих сверой, и различными недугами страдающие исцеление получают...» Опять далеко?Тогда давайте оглянемся совсем немного назад, почти во вчера, и удивимся чу­десномуБожиему посещению тихого места на берегу речки Ояти, притоке Свири. Здесь былдревний монас­тырь с церковью во имя Введения во Храм Пресвятой Богородицы. Этосвятое место.