Постящийсячеловек защищен от этой силы, а непостящийся подставляется по собственному же­ланию.Хотя и здесь - культура. У меня знакомый - известный постник. Известный всем.Потому что как только придёт в гости, пристально вглядывается в сто­ящие настоле тарелки. Значит, так: «Это я не буду, это мне, пожалуйста, без сметаны.Салат с чем? С мя­сом? Ну вы даёте, сегодня же среда...» Вокруг него бе­гают исуетятся, а он, как король на именинах. Пост - подвиг тайный. Как негожекичиться своими доброде­телями, так негоже кичиться тем, что не подвержен грехучревоугодия. Лучше промолчать и даже съесть скоромный кусочек, если тебе его слюбовью подне­сут. А ещё лучше - сидеть в пост дома, подальше от чужихскоромных кастрюль, подальше от греха...

Есть у поста иещё одно несомненное достоинство, не духовного происхождения, а так сказать,функци­онального, касающегося, прежде всего, нашей плоти. Воздержание в едевсегда, испокон веков, было прос­то-напросто полезно. Пост не надуман, онлогичен для нас, он позволяет организму очиститься, сбросить лишние«накопления», передохнуть. Многие подтвер­дят на собственном опыте - от постнойпищи больше пользы. Наверное, не вчера сделано это открытие, а, пожалуй, ещё доРождества Христова. Опыт предков авторитетен. Конечно, воздержание от скоромнойпи­щи ещё не пост, но невоздержание уже грех.

Обжор на Русиникогда не любили. Смеялись над ними, в частушках «славили». Помню, давно прочи­талатакую притчу. Один крестьянин очень захотел есть, купил калач и съел. Но всёещё хотел есть. Тог­да он купил другой калач и съел. Но всё ещё хотел есть.Тогда он купил третий калач и съел. Но всё ещё хотел есть. Тогда он купил себебаранку, съел и сра­зу стал сыт. «Экой я дурак, - подумал крестьянин. - И зачемтолько я напрасно съел столько калачей, на­до мне было сразу съесть баранку».Конечно, эта притча скорее о крестьянской скупости, чем о чрево­угодий. Но неуподобляемся ли мы порой этому крестьянину, переводя зазря дорогие да пышные ка­лачи,потребляя их наспех, без молитвы, без удо­вольствия? Может быть, маленькаябаранка, съеден­ная на благословлённой трапезе, окажется более полезной и дляжелудка, и для души? Страсть раз­болтанна и неуправляема. Она знает ходы, какодо­леть человека в рекордно короткие сроки. А чело­век, знает ли он ходы, какодолеть страсть? Если страсть к винопитию, что само по себе тоже чрево­угодие,заметна скорее, она видна, она беспокоит, требует принятия мер, то страстьобъедения, страсть гурманства более хитра. Она скрывается до срока, пока необъявит человеку: «Ты мой, я тебя обуяла». Человек, жалко признавший своёпоражение, станет рабом этой страсти. Что может быть хуже и унизи­тельней, чембыть в рабах у собственного желудка? Много есть способов не допускать досмертного гре­ха. Вовремя опомниться, вовремя обезвредить свою душу. Овладетьтой самой древней культурой трапе­зы, которой в совершенстве владели нашипредки. «Пост с молитвой сердце отогреет», - поётся в од­ной песне. Хорошейпесне. Её написал монах, отец Роман. Написал не с чужих слов, а из собственногоопыта воздержания. Прислушаемся к тем, кто учит не по книгам, а по своей жизни.И ещё одним празд­ником изукрасим нашу небогатую на праздники жизнь. Пройдяпост с достоинством и всей стро­гостью, сядем за праздничный стол, на которомта­кие желанные и такие давно не вкушаемые яства, и отведаем их с великойпользой для себя и с благо­дарностью тем, кто их приготовил. И, конечно, с мо­литвойк Тому, Кто её благословил. Увидите, почув­ствуете - это будет особая трапеза, несравнимая с каждодневной. Трапеза, на которой самая малень­кая бараночка будеткстати и вовсе не проиграет ря­дом с пышнотелыми калачами, кои всегда пекли наРуси к большим праздникам.

ЧЕМ ГЛУБЖЕ СКОРБЬ

Так бывает - вы,я думаю, подтвердите. Какая-то случайная строка зацепится за взлохмачен­нуюпамять и никуда не деться от навязчивой мысли: где слышал, откуда знаю? Будешьмучиться, пока не озарит ум яркий лучик спасительного - вспомнил! «Чем глубжескорбь...» Что это, незакон­ченная строка стихов или часть пословицы, основнойсмысл которой в той, завершающей половине? Не мо­гу вспомнить, мучаюсь, но немогу...

Мне сказали проних: подруги. Две молодые жен­щины - Елена Романовна Бутова и Людмила Влади­мировнаКуканова. Обе - мамы очаровательных де­тей. У Елены два мальчика и девочка, уЛюдмилы три мальчика. Ничего удивительного, дружат, потому что много общихзабот, общих радостей и общих раз­говоров. Сытый голодного не разумеет так, какне разумеет нерожавшая женщина ту, которая дала жизнь ребёнку. Лена высокая,стройная, кроткая улыбка, стрижка, в которой угадываются природ­ные,непослушные кудри, спокойный взгляд. У Люд­милы широко распахнутые глаза,высокий лоб, смо­ляные волосы, вся она - порыв и стремительность. Лена же -сдержанность и тишина.

Людмила пришлавыручать подругу. Леночка одна воспитывает троих деток, практически без всякой поддержки,моральной и материальной, бьётся как рыба об лёд, о хлебе насущном печётсяежечасно. А никакого ропота на жизнь, напротив - благодар­ность за самуюмалость. Как умудряется? Решили встретиться и поговорить. Да услышала о нашемраз­говоре Людмила:

-   Можно, и я приду?Лена будет смущаться, много­го может не рассказать. А я дополнять стану. Еёжизнь удивительная...

Помощницапришлась кстати. Вряд ли рассказала бы про себя Лена, что была онаблагополучной краса­вицей, известной ткачихой, активисткой комсомоль­ской.Жизнь - пёстрым рушником под ноги - иди, дер­зай, твори. Да замуж вышла. Длякого эта фраза -начало счастливой жизни, для кого - её конец. Брак оказался неудачным.Муж с первых дней её от себя от­толкнул, а она плакала, хотелось внимания илюбви. Кому не хочется?

-   Думала, ребёнокрастопит его сердце. Но родила одного - умер. Другого - умер. Родился Женя...

Она узнала,доброжелатели оповестили: муж имеет судимость, серьёзную, страшную. Поплакала,да и запретила себе плакать: муж он ей, а значит, будет она с ним жить, сколькосуждено. Но суждено было мало. Большими глотками, взахлёб испила она горькую ча­шунелюбимой жены. Некоторым по маленькому гло­точку на всю жизнь хватает.

Какой страшнойбыла та ночь! Лена берётся расска­зывать, но голос её дрожит, и Люда бросаетсяна вы­ручку:

-   За одну ночь еёмуж совершил пять убийств. Пришли его забирать, а она поверить не могла, чтовсё это правда.

Ведь даже читатьпро такое страшно, а когда твой собственный муж...

Увезли. Орскнебольшой город, жуткая весть раз­неслась быстро. В камере предварительногозаключе­ния запоры надёжные, они укрыли убийцу от людско­го гнева. А Лену?!

-   Она не моглавыйти на улицу, её проклинали, пле­вали ей в лицо, чёрными пожеланияминаграждали её маленького Женю.

-   Господи, простиим! - вдруг перебивает подругу Лена.

Затравленнаялюдской злобой, она впервые входит в храм и покупает шёлковый поясок «Живый впомо­щи». Первый опыт молитвы, первые спасительные слёзы перед иконой. Оназаснула глубоко за полночь, только проснулась вдруг оттого, что кто-тосклонился над её кроватью. Муж!

-   Не бойся, яженщин не убиваю. Завтра суд, меня увезут, мы никогда уже не увидимся.

Он сбежал, чтобыпопрощаться с ней, попросить прощения. Утром его забрали. Высшая мера. Спустявремя она получила серый конверт, весь утыканный штампами: «Приговор приведён висполнение». Кап­ризная птица семейного счастья не выбрала её. Елена Бутовапримеривает платье вдовства. Оно пришлось ей впору, старомодного фасона,тусклой расцветки. Её не спросили, нравится ли оно ей. Надела и стала жить.Женечка рос, её дорогой, уже успевший настра­даться Женечка. Теперь она всёчаще ходила в церковь и водила за ручку сына. А ночами её мучили кошмары, ейснились убитые мужем люди, особенно один. С ним было связано так много.

Лена не сполнавкусила материнскую любовь. Мама жила своей жизнью, воспитывала Лену бабушка,ко­торую она до сих пор мамой и зовёт. Одно время мама сошлась с человеком, укоторого был маленький сын. Лена - с детства в няньках.