—Я его убил несколько дней назад, батюшка… — Сергей прямо посмотрел в глазасвященника. — В тот день, когда Бог подарил мне Дарью!

—Ну, тогда садись, рассказывай, брат Сергий, всё, что с вами произошло! —священник отодвинул стул и тяжело опустился на него, положив руки с тяжёлыми,крупными кистями на стол.

—Отче! — обратился к нему из дверного проёма Алексей. — Благослови дочурке сужином помочь?

—Давай! Благословляю! — кивнул священник. — А мне водички простой попроси еёстаканчик принести, колодезной! От гипертонии…

…Ну,вкратце вот так, батюшка! — Серёга завершил свой рассказ о событиях последнихдней.

—Да, теперь «картинка», как говорят, сложилась! — задумчиво вздохнул отецФлавиан. — Подумать надо…

—Ты, геронда, думать-то думай, — Алексей поставил на стол сковородку с ароматнопахнущей луком жареной картошкой, установив посудину на подставку из дощечки,которую ловко подставила ему Даша, — а людям кушать нужно! Смотри, как девочкас этим офицером истощала, давай-ка заберём её в наш приходский дом, к Галине наоткорм?

—Ой, нет! Я от Серёжи никуда не уеду! — испугалась девушка.

—Он шутит! — улыбнулся Флавиан. — А может, вам и правда вместе с Дарьей, Сергей,поехать к нам в Покровское? Там всё же люди, безопаснее!

—Не для людей, батюшка! — Сергей покачал головой. — К сожалению, я могу к вам«на хвосте» этих уродов притащить! Нельзя так рисковать…

—Хм! Ты прав, наверное… — отец Флавиан посмотрел на Дашу. — Может, тогдадействительно нам только Дашеньку у себя спрятать?

—Нет! — обхватив сзади сидящего на стуле Серёгу и вцепившись в него изо всехсил, заявила девушка. — Я только с ним! — и прижалась лицом к его щеке.

—За ней также охотятся, как и за мной! — сказал Сергей.

—Тогда, может, Юрку сюда? — предположил Алексей.

—Юрку? — священник поднял брови. — Хм! Юру — это мысль! Тоже спецназ, коллеги…Где он сейчас?

—Как бы он в Софрино за свечами не уехал! — нахмурился Алексей. — Даже не знаю,успеет ли сегодня вернуться? Или опять в Лавре заночует… надо позвонить!

—Ты позвони!

—Хоккей!

—Что? — не понял Серёга.

—О’кей! — улыбнулся отец Флавиан. — Не обращай внимания, Лёша тот ещёсловотворец!

Алексейвышел. Даша расставила тарелки, положила на стол вилки с ложками, нарезала хлебна дощечке.

—Дашенька, доченька, ты мне тарелку не ставь, — обратился к ней священник. — Ятолько чайку с вами попью, мне есть нельзя на ночь!

—Дарья! Ставь обе тарелки мне! — провозгласил вновь вошедший в комнату Алексей.— Я за него, в отношении еды я всегда исполняю заповедь «Носите тяготы другдруга»!

—Ну, дозвонился? — посмотрел на него отец Флавиан.

—Ага! Он постарается… Я всё ему объяснил.

—Ну ладно! Дашенька! Читай «Отче наш»!

—Слушай, Якуб! Сколько мы ещё будем здесь сидеть? — Магомед нетерпеливо заёрзална заднем сиденье автомобиля. — Может, пойдём, перестреляем их всех и уедем?

—Сиди спокойно, Магомед! — Якуб неторопливо поигрывал в руках пистолетом,вставляя и выбрасывая из рукояти магазин с патронами. — Латыш следит за домом.Как только поп с водителем уедут, сразу пойдём работать! Не будем давать Русакувремени освоиться в доме и быть готовым к опасности. Неожиданность будетработать на нас!

—Ладно! Ты главный, ты и думай! Попробую спать пока! — Магомед свернулся на заднемсиденье машины, предварительно выложив рядом с собой на коврик на полу пистолетМакарова и кривой нож в кожаных ножнах.

—Давай спи! — Якуб в последний раз загнал ладонью магазин с патронами в рукоятьпистолета и положил его перед собой на переднюю панель автомобиля. — Пусть теберай приснится, как там по-арабски — «джамат»?

—Джаннат! — ответил с заднего сиденья иорданец.

—Слушай, Магомед! Не спи ещё пока, ты мне скажи вот что, — Якуб развернулся напереднем сиденье к Магомеду, поджав левую ногу под себя. — Вот мулла говорил,что в раю у праведников будут с ними их жёны и ещё гурии какие-то? Кто такиеэти гурии?

—Гурии — это «черноокие полногрудые девственницы», так в Коране сказано!

—Не пойму, Магомед, а жёны там тогда зачем? Жена нужна, чтобы стирать, готовить,детей рожать! Там же этого ничего, вроде, не будет, да? Тогда зачем там жёны,для секса гурий хватит! Как думаешь, а?

—Слушай, Якуб, спрашивай муллу об этом! Дай спать, а?

—Да ладно, спи! Вернёмся в Москву, я тебя в такой «джаннат» свожу, где тебе«гурий» будет, сколько хочешь! И полногрудых, и чернооких, и светлооких, икаких только захочешь «оких»! И недорого, совсем!

—Отстань, а! Из-за таких, как ты, мусульман, Аллах и перестал нам помогать вИчкерии! Джаннат не для таких, кто только о деньгах и девках думает!

—Да ладно, тебе, Магомед! С деньгами мне и здесь «джаннат»!

—Батюшка! Можно мне спросить вас вот о чём, — Сергей отставил наполовину отпитуючашку с чаем и посмотрел на сидящего за столом напротив него отца Флавиана. —Почему Бог допускает, чтобы столько зла творилось в мире и у нас в стране, ведьговорят, что Бог — это любовь? А как совместить, что Бог — это любовь, с тем,что вокруг творится, взять, вот, хоть Дашину историю? Не складывается всё это уменя в голове! Душой чувствую: да! Бог — это любовь! А умом не догоняю! Может,у меня мозги какие-то «затренированные»?

—Это хорошо, Сергей, что мозги тренированные, быстрее во всём разберёшься! Злоне может не существовать там, где есть свобода, где есть выбор между злом идобром. А без свободы выбора не может существовать любовь!

—Батюшка! Можно пояснить это, я привык мыслить по-солдатски: добро — это когдаты жив и цел, а зло — это когда ты ранен или мёртв. И как тут со свободойвыбора — мне не очень понятно!

—Ну, в общем, ты всё правильно и сказал! Переложи свои слова с тела на душу. Тызнаешь, что такое душа?

—Наверное, душа — это то во мне, что мыслит, чувствует, принимает решения,любит. Ещё, не знаю… болит, наверное, или радуется. Как бы моя душа — это самя!

—Абсолютно точно, Сергей! — обрадовался отец Флавиан. — Я же говорил, чтотренированные мозги — это хорошо! Ты обижался на кого-нибудь когда-нибудь?

—Конечно, обижался!

—Как ты себя чувствовал в то время? Я имею в виду — в душе.

—Плохо себя чувствовал.

—А когда переставал обижаться, например, прощал обидчика?

—Тогда, естественно, на душе лучше становилось!

—А если пускал в себя зависть или гнев, или уныние?

—Ну, с завистью мне как-то сложно сказать, я не помню, чтобы кому-нибудьзавидовал, а вот с гневом всё в порядке — как вспомню про Погостище и про отцаВиталия, в груди прямо комок какой-то возникает и сильное желание этих животныхпорвать. Голыми руками.

—Приятное это чувство, не хочется от него освободиться?

—Хочется, очень неприятное. И про уныние, кстати, тоже вспомнил. Когда я понял,что из-за осколка в спине мне из армии уйти придётся, признаюсь, унывал. Сильноунывал! Так было плохо, что жить не хотелось! Это было, помню!

—Болело что — душа?

—Да, душа болела. Даже когда уже и болей никаких в спине не стало, а душаболела, сильно. Очень муторно было!

—Вот это и есть зло! То, от чего болит тело — зло для тела. То, от чего болитдуша — зло для души. Зло — это то, что приносит боль, разрушение и смерть. Ещёэто зло называют словом «грех».

—А я думал, что грех — это нарушение каких-то правил, заповедей!

—А правила нужны для чего? Ну, например, правила дорожного движения?

—Наверное, для того, чтобы все водители целыми доезжали, кто куда едет, чтобыаварий не было, пешеходов не сбивали…

—Можно сказать, чтобы не причиняли зла себе и окружающим?

—Да, можно!

—То есть можно сказать, что соблюдение этих правил — добро, а нарушение — зло? Впринципе, конечно, не рассматривая исключения.

—В принципе, да, бесспорно!

—Заповеди Божьи — это такие же Правила, данные Богом людям для того, чтобы те некалечили и не уничтожали самих себя или окружающих!

—Это понятно.

—Теперь подумай, почему Бог дал людям такие Правила, чтобы они не калечили себя?