— Пытаюсь добавить к своему земному счастьюнемножко счастья Небесного.

— А мне так можно попробовать?

— Можно, ненаглядная моя, конечно, можно!

— А Флавиан подарит мне чётки?

— Давай завтра попросим у него.

— Давай!

И она снова блаженно засопела мне в плечо.

Господи! Иисусе Христе, Сыне Божий! Помилуй мягрешного!

ГЛАВА 11. СВЯТАЯ ГОРА

Я был в Раю.

В земном его «филиале».

На Святой Горе.

Сейчас, когда я пишу эти строки, я всё ещё там —на Афоне. То есть телом я как бы уже здесь, в Покровском, и сквозь открытоеокно слышу, как весело вопит моё семейство, поливаемое по случаю жары тёплойводой из шланга матерью Евлампией прямо между морковных грядок.

А душа моя всё ещё там — в земном Раю, наАфоне...

Телефон загремел пасхальным звоном колоколов, ия, задремавший в откинутом кресле за компьютером в своём «офисе» послемозгового «штурма унд дранга», длившегося до пяти часов утра в связи со срочнойзаявкой, встрепенулся, спросонья перекрестился и, вспомнив, что колокольнымзвоном в моём мобильнике обозначен отец Флавиан, схватил телефон, ткнул пальцемклавишу с зелёной закорючкой и поднёс его к уху.

— Слушаю-отче-доброе-утро-и-благослови!

— Бог благословит, Лёша! Бегом ко мне сзагранпаспортом!

— Чего? Меня Григорий в командировку, что ли,отправляет?

— Лёша, пулей! На месте узнаешь!

Загранпаспорт был под рукой, в ящикекомпьютерного стола. Схватить его, сунуть в карман, крикнуть на бегу Ирине: «Як Флавиану-срочно-зачем-не-знаю-когда-вернусь-тоже!», вскочить на недавнокупленный «горный» велосипед, промчаться мимо разбегающихся деревенских кур игусей и с грохотом шмякнуться у церковной калитки (почти уже получилось на этотраз эффектно «по-байкерски» тормознуть), встать, отряхнуться, оставиввелосипед, дохромать до церковной сторожки и ввалиться в неё — я успел ровно зашесть минут.

— Мир дому сему, отче, благослови! — задыхаясьот гонки, выпалил я, успев заметить, что за столом с Флавианом сидит мойработодатель Григорий, сын Семёна, со своим личным шофёром и телохранителем,другом детства Игорем. Это был добрейшей души двухметровый гигант с совершенно«зверским» выражением лица, изуродованного ожогами после пожара в подбитом«духами» БМП где-то в районе Газни в Афганистане в 84-м. Несколько раззаходившие в девяностых годах в офис к Григорию на предмет предложения«крышевания» «крутые бандюганы», столкнувшись в приёмной с Игорьком, каждый раздолго извинялись, оправдываясь, что ошиблись дверью.

— Бог благословит велогонщика Алексия! На тебя,никак, собаки напали?

— Нет, отче, я просто с велика упал! Григорий,Игорь, здравствуйте! Семёныч! Я обработанную заявку уже отправил Нине Павловне,в пять с чем-то утра.

— Спаси тебя Господь, Алексей, опять выручил!Нина Павловна уже звонила, всё как всегда сделано на отлично.

— Батюшка! Доставай епитрахиль! Хочу исповедатьгрех осуждения начальства, которое меня в страсть тщеславия вгоняет!

— Алексей! Подожди ёрничать, у Григория к тебесерьёзное дело есть. Гриша, скажи сам!

— В общем, брат Алексей, придётся тебе поехать вответственную загранкомандировку.

— Куда, Семёныч?

— В Грецию, на Святую Гору Афон, в качествесопровождающего нашего батюшки. Игорь тоже поедет с вами, а я, к великомусожалению, не смогу в этот раз, придётся лететь в Женеву, разгребать проблемыпо бизнесу. Вот так! Отдавай паспорт Игорю, он сейчас поедет оформлять визы длявсех вас.

— Сесть можно?

— Давно пора, садись.

— Ну, вы, отцы и братия, даёте! Это же вроде какчеловеку объявить, что завтра Рождество, Пасха и Троица вместе, плюс егособственный день рожденья и именины!

— «А кому сейчас легко?» — засмеялся Флавиан. —Твоя любимая поговорка?

— Ну да, отче... А как же так вдруг-то?

— Просто в Епархиальном управлении, Лёша,неожиданно моё прошлогоднее прошение об отпуске и паломничестве на Святую Горуудовлетворили, кто-то из авторитетных отцов переменил время отпуска, и сюда мнена замену отца Варнаву отпустили. О чём меня вчера вечером секретарь Епархии иизвестил.

— Когда летим, отче?

— Через три дня, Лёша. Ктитор наш, братГригорий, все ресурсы и финансы на срочное оформление поездки бросил, он же всюпоездку и оплачивает, всем нам троим, спаси его Господь!

— Да что вы, отче, не за что. — Григорий встал.— Бог средства даёт, а я ими лишь управляю, это Он ваш Ктитор! Благословите,отче, в путь, хочу по дороге к папке заскочить на минутку, отдать заказанные им«штилёвские» цепи и «звёздочку» для бензопилы.

— Бог благословит, Гриша, Ангела-хранителя вдорогу, отцу поклон! Игорь! С Богом! Ждём звонка!

Дома Иришка ахнула:

— Лёшка! Неужели на настоящий Афон? Который вГреции? Это же твоя «хрустальная» мечта! А на вершину подниматься будете?

— Я думаю, поднимемся, а как же без вершины!

— Везун ты, Лёшка!

— Да, Ирочка, сбывается то, чего и не думал,даже не верится! И почему вдруг Господь меня туда направляет? Что я долженоттуда привезти?

— Там увидишь, Лёша! Молись, чтоб добратьсяблагополучно!

— Как уж Бог благословит, Ириша!

Бог благословил во всём!

Бывая много раз авиапассажиром в своей прошлой,«дофлавиановской» жизни, я ни разу не проходил всеаэровокзально-таможенно-посадочные процедуры с такой лёгкостью и быстротой.Чуть дольше обычного всматривалась пограничница в искалеченное Игорево лицо,сверяя с фотографией в свеженьком загранпаспорте, потом, вздохнув, брякнулаштамповкой и... вот мы уже в самолёте.

Три часа полёта пролетели как три минуты.Флавиан, закрыв глаза, молился по чёткам, Игорь спал сном младенца, ялихорадочно изучал пару книжек-путеводителей по Афону, мысленно составляямаршрут и список святынь, которые непременно надо будет посетить. Списокполучался огромным, особенно если учесть местонахождения этих святынь вмонастырях, расположенных в противоположных концах и по обоим берегамполуострова.

Очевидно, учуяв исходящий от меня «дым кипящихмозгов», Флавиан приоткрыл глаза, обозрел сваливающиеся с моих коленпутеводители и блокнот с фломастерами, вздохнул:

— Лёш! Ты не напрягайся! Если даст Бог добраться,там Пресвятая Владычица Сама всё устроит! Она там Хозяйка, и оченьгостеприимная, к тому же лучше нас знает, что и где для нас повидать полезней!Лучше помолись Ей, как Путеводительнице, и предадимся на волю Сына Её.

Я послушался.

Аэропорт в Салониках встретил нас жаромраскалённого взлётного поля, быстро подошедший автобус бесшумно доставилпассажиров к таможенному терминалу.

Черняво-смуглые греки-пограничники, не скрываявесёлого недоумения, разглядывали наш колоритный покровский десант, торжественношествовавший к пункту паспортного контроля. Впереди, словно престарелыйбегемот, вразвалочку на своих артритных ногах, опираясь на резную «семёновскую»палку, нёс могучую веригу своего тела батюшка Флавиан, казавшийся совсемнеобъятным в свободно развевающемся летнем подряснике из небелёного льна.

Его седая львиная грива буйно выбивалась из-подполей широкополой соломенной шляпы, торжественно врученной батюшке передвыездом заботливой матерью Серафимой вместе с мешком различных сердечныхлекарств и подробно расписанной инструкцией по их употреблению. Всё этосопровождалось суровым взглядом в мою сторону — «Алексей! Проследи!»

Следом за отцом Флавианом, с улыбкой радостного«Франкенштейна», в своей излюбленной десантной тельняшке, в фирменных горныхкроссовках мягкой ленивой походкой тигра шествовал Игорь. Солнышко поигрывалона его загорелых плечах, бугрящихся узлами накачанных мышц и украшенных с однойстороны татуированной эмблемой «Войск Дяди Васи» и сеткой шрамов-швов — сдругой.

Замыкал шествие ваш покорный слуга в стильнойбизнесменской рубашке с короткими рукавами, чёрных брюках с наглаженными добритвенной остроты стрелками (спасибо, жена! — «Лёшенька! Ведь в европейскуюстрану летишь! Потерпи хоть до гостиницы без своих тёртых джинсов!») и сверкающих,как «Мерседесы-Брабусы», лакированных штиблетах от Карло Пазолини, купленныхещё во время нашей исторической встречи с Флавианом в обувном магазине.