— Я? Я трезвее любого трезвого!

— Да, я вижу!

— Эй, возьми свои шарики!

— Не нужны мне твои идиотские шары!

— Но я потратил на них свой последний шиллинг!

— Значит, ты совсем дурак! — воскликнула Линн.

— Ты только посмотри на этот шарик, — сказал Чарли. Он показал ей на круглое улыбающееся лицо, нарисованное белой краской на красном шарике. — Тебе не кажется, что он похож на Сэма Тригга?

Но Линн не хотела смотреть на шар и нетерпеливо оттолкнула его от себя.

— Тратить деньги на всякую ерунду! — сказала она. — Продержал Роберта допоздна, вы там пили и курили до самого закрытия!

— Ему придется привыкать ко всему, разве я не прав? Ему исполнилось восемнадцать лет, и он уже взрослый мужчина. И Билли Грейвс сказал мне…

— Не желаю я слушать, что он тебе сказал!

— Да-а-а, — сказал Чарли и подмигнул Роберту. — Ветер дуст с востока, вот уж точно!

Он тряхнул связку шариков, и они заплясали на веревочках.

— Какого черта, что мне теперь с ними делать?

— Положи их с собой в постель, — предложил Роберт.

— Я их отправлю в прачечную.

— Может, мне пойти с тобой и помочь тебе?

— Нет, я и сам легко в них запутаюсь, а тут еще ты…

Чарли, спотыкаясь проследовал через кухню и потом пошел в прачечную. Он снял крышку с котла и опустил туда шары. Он старался прижать их крышкой, но шары только поднимались и опускались, поэтому Чарли поскорее закрыл их крышкой, но не смог плотно прижать ее. Когда он вернулся в кухню, Роберт стоял один, глубоко засунув руки в карманы.

— Мать пошла в постель, — сказал он.

— Это для нее самое лучшее место, — проворчал Чарли.

— Мне кажется, что она недовольна нами.

— Мать недовольна мной, а не тобой, — ответил Чарли. — Она считает, что я веду тебя по неправильной дороге. — Он испуганно смотрел на Роберта. — Мы не должны были столько пить.

— Мы выпили столько, сколько нам хотелось, и в этом нет ничего дурного. В конце концов, не каждый день мне исполняется восемнадцать лет!

— Если бы мне сейчас было восемнадцать! — сказал Чарли. — Холостяк, и никаких тебе забот!

Он запер дверь.

— Наверное, мне лучше пойти спать и попытаться помириться с твоей матерью, пока у меня еще есть эта возможность.

— Доброй ночи, Чарли.

— Спокойной ночи, Роб. Не забудь потушить лампу.

Линн лежала в постели, повернувшись лицом к стене, когда Чарли тихонько вошел в спальню. Она не ответила мужу, когда тот попытался что-то сказать ей, Чарли задул свечу и разделся в темноте. Когда он лег, то почувствовал, что Линн еще не спит. Сначала он тихо лежал на спине. Но вскоре почувствовал возбуждение, когда его плечо, рука и бедро коснулись ее теплого мягкого тела. Потом Чарли повернулся к ней спиной, и они лежали тихо, и между ними было пустое холодное пространство, и казалось, что под покрывалом дул холодный ветер. Действительно ли Линн спала или нет? Этого Чарли не знал. Его глаза закрылись, и он погрузился в сон.

Утром за завтраком он попытался объясниться с Линн. Роберт уже ушел на работу, и они с Линн остались одни.

— Никто из нас не был пьян. Просто мы немного повеселились, вот и все. Ты не раз такое видела, живя с Джеком все эти годы.

— Не стоит упоминать имя моего отца.

— Да, он бы все понял…

— Ты, наверное, выпил больше двух пинт, если все твои деньги были потрачены, как ты сказал мне об этом.

— Дело тут не в этом. Я проиграл их парню с ярмарки, который показывал фокусы с тремя картами.

— Ты считаешь, что это лучше — потратить деньги на игру в карты, а не на выпивку?

— По-моему, это одно и то же. У меня просто больше нет денег…

— И что ты станешь делать всю оставшуюся неделю?

— Господи, да ничего. Посмеюсь над этим и успокоюсь, — ответил Чарли.

Деньги не были так уж важны для него. И, конечно, он никогда не станет просить их у жены. Если кончатся сигареты, ему придется обходиться без них. Что касается выпивки, то тут он тоже легко обходился без нее. Есть — хорошо, нет — вполне можно пережить. Это не было для него проблемой. Чарли знал, что вполне сможет прожить неделю без карманных денег.

Но в следующую пятницу, когда Линн ушла в деревню, к ним пожаловала жена викария с маками по случаю Дня перемирия. Чарли поднялся наверх и взял немного денег из шкатулки Линн. На обрывке бумажки он написал «ЯТД два фунта» и положил ее в шкатулку вместе с тремя маками, которые жена викария вручила ему за пожертвование.

Линн, вернувшись из деревни усталой, разозлилась, увидев в шкатулке записку.

— С каких пор следует мужу писать жене «Я тебе должен…»?

— Я просто не хотел никаких недомолвок. Это твои деньги, и я их тебе должен. Ты можешь вычесть эту сумму из моей зарплаты.

Но Линн полностью отдала ему деньги, и Чарли вопросительно посмотрел на нее.

— Ты забыла, что я брал у тебя деньги?

— Да, я забыла об этом, — ответила Линн.

— Значит, ты меня простила за то, что я вернулся домой навеселе в понедельник?

Чарли положил деньги в бумажник и посмотрел на Линн с улыбкой.

— Это — хорошие новости, и мне приятно слышать это. Я уже начал подумывать о том, что мне нужно сделать, чтобы снова заслужить твое расположение.

Линн сидела со своей бухгалтерской книгой и что-то записывала туда, но она чувствовала на себе его взгляд. Потом она мельком глянула на него с полуулыбкой.

— Я тебе скажу, что ты должен делать. Избавься от этих дурацких шариков, которые болтаются в прачечной.

Чарли наклонил набок голову и захохотал. Ему стало легче от взгляда Линн. И вся его холодность, которую он вынашивал в себе в последние дни, чтобы защититься ею от обиды, нанесенной ему Линн, сразу же растаяла, как снег под лучами весеннего солнца. Чарли поднялся на ноги, прошел рядом с ее стулом и легко коснулся пальцами теплой ямочки у основания шеи.

— Я хочу сказать тебе еще одну вещь, — заметила Линн.

— Да? Что такое?

— Тебе лучше не лазить в мою шкатулку, когда меня не бывает дома.

Тяжелое молчание повисло между ними. Чарли не отрывал взгляда от Линн. Потом, наконец, он промолвил.

— Я бы никогда не сделал этого, но у меня не было выбора!

— Понимаю, но я должна была предупредить тебя.

Она снова занялась расчетами и обмакнула ручку в чернила. Чарли пошел в прачечную, и оттуда послышались хлопки, один за другим он протыкал шарики. Она не посмотрела на него, когда он вернулся в кухню, только сказала, не поворачиваясь к нему:

— Тебе стало легче, да?

— Я иду в «Хит энд Мисс».

— Это становится навязчивой привычкой. Тебе что, деньги жгут карман?

Чарли вышел, ничего не ответив Линн.

Тысяча девятьсот тридцать девятый год. Год, когда волновался весь мир. Весной и летом этого года народ Англии многое узнал о Европе. Названия, о которых они никогда прежде не слышали, теперь стали им знакомы, как название улицы, проходящей рядом с домом, в газетах публиковались карты-схемы, и на них были обозначены все эти страны.

— Где расположена Албания? — спрашивала Линн.

— Между Югославией и Грецией, — показывал ей Чарли на карте.

— Что означает эта большая стрелка?

— Она показывает, как Италия оккупировала ее.

— Италия? Не Германия?

— Они стоят одна другой, и сейчас они пытаются поделить между собой Европу и захватывают себе все, что только можно.

— И когда-нибудь мы тоже можем оказаться на их разделочной доске, — заметил Роберт.

Линн перевела взгляд от маленькой карты в газете к большой карте в атласе, которую Чарли открыл на столе для нее. Она увидела, какая крохотная Албания и насколько далеко она расположена от Великобритании. Она закрыла атлас, отложила его в сторону и потянулась к своей корзинке со швейными принадлежностями. Для этого дня ей было достаточно географии.

Позже Роберт и Чарли продолжили разговор во дворе.

— Мать думает, что войны не будет. Она не ощущает реальности.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: