Немудреную програмку написал его хороший знакомый, попытавшийся изобразить мир за пределами привычных измерений. Получилось красиво, но не слишком убедительно. В Эвереттовой реальности, если она действительно существует, Древо миров ветвится с непредставимой скоростью, число ветвей-вариантов невозможно ни отобразить, ни представить. И все-таки движущаяся картинка ему нравилась. Бесконечность представлялась зримой и доступной, достаточно подвести послушную «мышку» к нужной «ветке» и слегка нажать на правую клавишу. Или просто протянуть руку. Возможно, именно так смотрели шкиперы, современники Колумба, на тщательно вычерченные карты мира с загадочной Землей Семи Островов и бескрайним Южным материком. Вот они, рядом, только коснись пальцем!..

Видение ушло, вновь сменившись угольной чернотой. Мир, в котором довелось жить, стал казаться гигантским черным терриконом, погребальным курганом. Где-то там, за десятками метров тяжелой дымящейся породы — сверкающее небо с серебристым Древом миров. Не увидеть, не дотянуться, даже рукой не шевельнуть. Вспомнились собственные слова о том, что практическая эвереттика[16] — самая безопасная из экспериментальных наук. Всего лишь сон. Что может случиться с человеком во сне? Теперь, под тяжестью черного террикона, он узнал ответ. Да, сон — это всего лишь сон, даже если он неотличим от реальности. Но сон бывает и вечным.

Все-таки он задремал, прямо в кресле, склонив голову набок и чуть приоткрыв рот. Комнату бывший штабс-капитан по-прежнему видел, но стены отступили куда-то вдаль, исчез потолок, сменившись густым белым туманом. Зато появился коридор — длинная черная штольня, освещенная шахтерскими лампами. Неровный желтый огонь, густые тени.

Шаги!

Сначала еле различимые, где-то у края реальности, похожие на отзвук весенней капели, затем громкие, гулкие, бившие тяжелым безжалостным молотом. Он попытался разглядеть того, кто шел к нему из самых глубин мира, но коридор-штольня был по-прежнему пуст. Лишь тени сгустились, и лампы-«коногонки», теряя свет, начали гаснуть одна за другой.

Шаги, шаги… Ближе, ближе, ближе.

В дверь постучали. Три удара — несмелых, даже робких. Все еще не проснувшись, Ричард Грай удивился и даже был слегка разочарован. Так не стучится Командор, так не стучится Судьба. Им незачем смущенно прикасаться костяшками к крашенному дереву.

Тук… тук… тук…

Бывший штабс-капитан открыл глаза, провел ладонью по лицу, попытавшись сообразить, куда положил пистолет. Успел удивиться, окинуть взглядом незнакомую комнату…

— Рич! Ты здесь, Рич?

…Наконец он вспомнил все — и вновь удивился. Он ждал Судьбу, Командора, Хозяина этого мира — или хотя бы их вестника. В дверях же стоял невысокий круглолицый человечек в светлом костюме, с плащом, переброшенным через левую руку, и тяжелым портфелем в правой. Черные вьющиеся волосы выбивались из-под шляпы, темные испуганные глаза смотрели куда-то в сторону, на левом ботинке развязался шнурок. Поздний гость выглядел настолько неуверенным, даже жалким, что, казалось, он, пробормотав невнятные извинения, сейчас попятится обратно в коридор, исчезнет, растворившись в неясном сумраке.

— Здравствуй, Деметриос! Как видишь, я здесь. Заходи!..

Неуверенность сменилась страхом. Портфель с легким стуком опустился на паркет. Гость сорвал с головы шляпу, пригладил волосы.

— Значит, это все-таки ты, Рич.

Страх исчез. Черные, словно залитые маслом глаза взглянули внимательно и холодно. Яркие пухлые губы еле заметно улыбнулись.

— У тебя коньяк на столе. Кого-то ждал?

Бывший штабс-капитан нашел в себе силы усмехнуться в ответ.

— Было несколько вариантов, но чемпионом стал ты. У тебя есть хорошее качество, Деметриос, ты умеешь удивлять. Как это тебе удается?

Вновь смущенный взгляд. Ботинок с незавязанным шнурком скользнул по паркету.

— Ну, ты же меня знаешь, Рич!..

— Понимаешь, Рич, ни в одной из старых игр нет ходов по диагонали и взятия прыжком. Ну, это понятно, такой способ был уделом хищника. Прыжок, удар, добыча… Он встречается почти во всех средневековых «звериных» играх…

Я с опаской покосился на лежащую передо мной доску. Шахматы — не шахматы, нарды — не нарды. По желтому дереву — четкий контур креста. В верхней части палочки, обычные спички с отломанными головками. Четыре… шесть… Десять.

— А скандинавы придерживались мнения, что на доске все воины равны, поэтому никто не может убить другого в схватке один на один. Что еще за прыжки? Какое там «перешагнуть»? Ты сперва попробуй убей, а потом перешагивай! Двое на одного — это да, это понятно. А юлить и прыгать — пусть вон лиса юлит и прыгает.

В «Старой цитадели» этим вечером было людно. Большой заезд, ни одного свободного столика. У оркестра перерыв, можно говорить, не повышая голоса, поэтому арию Деметриоса слышно даже за соседними столиками. Никто, однако, даже не оборачивается. Привыкли!

— Некоторые пытаются свести шашечную манеру боя к воинской морали. Мол, шашка рубит «через голову» и, как солдат, перешагивает через поверженного врага. Но это же несерьезно, Рич!..

Я поглядел на доску и вновь пересчитал спички. Ровно десять — одинаковые, голые. Рука нащупала рюмку.

— Выпьем за то, что несерьезно, Деметриос! За политику, войну и женщин. За серьезное пить опасно.

Рюмку он взял левой рукой, не глядя, поднес ко рту, глотнул, моргнул недоуменно.

— Если это Фин-Шампань, то можешь дополнить свой список несерьезных вещей. Между прочим, немцы наложили секвестр на всю собственность «Курвуазье». Говорят, мол, старые запасы. Какие старые запасы в Африке? Но ты не отвлекайся. Так вот, игра называется «рёфскак» — «Лисьи шахматы». Она похожа на хнефатафл, но ещё более несимметричная…

Я покосился на желтый квадрат, доски и в который уже раз не без изумления понял, что вся эта заумь Деметриосу и в самом деле нравится. Поначалу думалось, что хитрый грек-левантиец с вечно испуганными глазами просто нашел себе удачную маску. Фирма «Jeu Antique», главная контора в Лозанне, филиал в Касабланке. Шашки всех времен и народов, шахматы, нарды, таинственные «игры круга и креста» — и бестолковый надоедливый коммивояжер с тяжелым желтым портфелем. Шляпа прижата к груди, на лице — виноватая улыбка, заискивающий робкий взгляд. Нелегкая работа — продавать доску для хнефатафла или испанской «мельницы» голодным и злым эмигрантам!

А потом я сообразил, что Деметриосу это действительно по душе. Если у него, конечно, есть душа.

— В общем так… «Лиса» здесь одна, гвардия телохранителей отсутствует, а «гусей» огромное количество. Все они, как видишь, толпятся на одном краю доски…

Ноготь с аккуратным маникюром указал на обезглавленные спички.

— Считается, что эта игра появилась при попытке упростить хнефатафл. Но мне ближе другая версия. Представь, какой-нибудь ретивый викинг, гений хнефатафла, на пиру побился об заклад, что сможет одолеть любого соперника с полным набором фишек одним лишь «королём»! Конечно, речь шла о двух фигурках — «короля» и «воина»…

— Остынь, — посоветовал я. — Когда-нибудь тебя наверняка пристрелят, Деметриос. И не за твои подвиги, а именно за хнефатафл. Все уже поверили, что я собираюсь купить эту доску со спичками, так что можешь переходить к более скучным вещам.

Яркие губы обиженно дрогнули.

— Не доска, Рич, а «рёфскак», я же тебе говорил. Между прочим, она не продается. Это модель, я ее сам делал… В Касабланке аресты, Рич. Накрыли два транспорта со спиртным, шерстят арабов, по всем их лавочкам обыски. Аптеки пока не трогают, но, говорят, будет проверка всех документов, станут искать наркотики…

Встречаться в «Старой цитадели» я не любил. Шумно и опасно — огромный ресторан, казино, бар со шлюхами, спекулянты, торговцы гашишем и прочей здешней дрянью. Само собой, каждый третий — полицейский осведомитель. Тех, что в форме, тоже хватает, и за соседним столиком, и за тем, что у окна. Отдыхают служивые… Как ни крути, «Старая цитадель» — единственное приличное заведение во всем городе. В неприличные же, особенно те, что в порту или возле базара, лучше вообще не соваться. Да, место людное и слишком на виду, но с Деметриосом приходится общаться именно здесь. В «Старой цитадели» он завсегдатай, каждый свой приезд из Касабланки непременно отмечает в баре. Само собой, не забывая предлагать посетителям — контрабандистам и проституткам — свои раскрашенные деревянные доски.