Если уж для такого особенного человека пара нашлась, думала Злата, то уж найдётся кто-то, кто сможет живое пламя в сердце Ярославы приручить, как и её саму Радогор принять однажды смог.

========== Фазаны для княжьего стола ==========

Новгород встретил привычным шумом и суетой на улицах. Купцы, узнав, что в город бояре со всего княжества съезжаются, вынесли на рынок свои лучшие товары, на площади скоморохи выплясывали, будто праздник уже начался, хотя до него ещё две недели оставалось.

Сёстры без устали щебетали про то, что на рынке купить да присмотреть хочется. Велемир же, по примеру отца, старался вести себя спокойно, как-никак взрослый уже, а болтать да удивляться — удел девиц юных.

Ярославы хватило только один день в тереме посидеть, на завтра она уже весь город обошла и в лес за стеной отправилась. Вернулась только к вечеру с парой зайцев на поясе, усталая и довольная. Для неё ничего лучше не было, чем в незнакомом месте всё разузнать да разведать. Ведь лес вокруг родной деревни она, как свои пять пальцев, знала уже. Радости предела не было. Одно её расстроило — Сорока в отъезде был. Он с княжичем уехал по делам в дальние боярские уделы, сказали, вернётся только к празднику. А так хотелось с ним побеседовать, показать, чему она за последний год научилась.

Мирослава же тем временем у княжны в светёлке пропадала. Они подружились ещё когда совсем маленькими были. Ярославе не понять было их болтовни про женихов да про вышивки — скучно это. Она даже в день княжьих именин в лес отправилась. Праздник должен был ближе к вечеру начаться, а сидеть весь день в горнице, пока челядь по терему хлопочет не хотелось.

Яра проснулась, как всегда, на утренней зорьке. Схватила лук любимый и первым делом к Далемиру в мастерскую направилась, стрел взять да лук немного подправить.

— Здравствуй, Буря, — приветствовал её мастер, не отвлекаясь от работы.

Мать давно пояснила, что Далемир — человек необычный, а Ярослава и сама столько раз к нему приходила за эти две недели, что не удивлялась уже его странностям.

— Здрасте, дядька, — улыбнулась она с порога.

— За чем сегодня пожаловала?

— Мне бы стрел с десяток, нет, лучше два, для верности.

— Росток! — обернулся Далемир в дальний угол мастерской, где его сын возился с какой-то заготовкой. — Дай когтей Буре.

Парень засуетился у стены, где готовые товары стояли, выбирая стрелы, что ей подойти должны.

— Благодарствую, — улыбнулась Яра парню, будто не замечая интереса в его голубых глазах. — И ещё…

— Опять лисичку поранила? — догадался мастер. — Давай её сюда, подлечим.

Трещина на плече лука была маленькой, но ещё одной охоты могла не выдержать. Далемир закрепил повреждённое место и вернул оружие хозяйке.

— Слабовата она для тебя стала, — проговорил задумчиво. — Я её делал, когда ты только верком слабым была, теперь уже волка пора в руки брать, он крепче. Луна пройдёт, готов будет.

— Не надо. Мне матушка свой лук отдать обещала, — отмахнулась.

— Медведя не тронь, не справишься. Да и стар он уже, не тревожь его. Волка тебе довольно будет.

Ярослава поклонилась мастеру и упорхнула по своим делам. А Ростислав вздохнул тяжко, всё ещё ощущая тепло её ладоней на монетках, что она за стрелы отдала.

— Не по тебе она, — услышал голос отца за спиной. — Сломает и дальше помчится. Такую бурю только буран обуздает, и то не сразу.

Парень вспомнил, кого отец Бураном называл, и кивнул — верно, не дотянуться.

Утро выдалось ясным. Ветерок ласково играл в листве берёзок да осин, ёлочкам что-то нашёптывал. Яра успела уже с полдюжины фазанов настрелять. Собиралась в город возвращаться, как от дороги послышался топот копыт. Она притихла за деревьями, не то, чтобы боялась чего, по привычке скорее. Лошади проскакали мимо, к воротам Новгорода, только тогда она вышла из укрытия и вернулась на полянку, где на дереве её добыча висела. Сделала шаг и замерла вдруг, как вкопанная — волк. Больше аршина в холке, сильный — видно, что не одиночка, скорее вожак. Поглядел на фазанов, на охотницу, и решил, что девица вкуснее будет. Спокойно, нагло даже, приблизился, и не думая скалиться или рычать. Яра забыла, как дышать, рука сама медленно потянулась к ножу на поясе — лук вскинуть не успела бы всё равно. А волк вдруг шагнул ещё ближе, принюхался, и лизнул зачем-то её ладонь, там, где Яра поранилась сегодня.

«Не напал… Почему не напал?»

Ярослава отпустила нож и протянула дрожащую руку к зверю, а он, вместо того, чтоб, по волчьему обыкновению, эту руку отгрызть, сам ткнулся лбом в её ладонь — погладь, мол. Девушка осторожно присела к земле и, самой себе не веря, почесала его за ухом, как собаку какую. Разве ж бывает, чтоб волк в лесу к охотнице ластился? Страх понемногу отпускал сердце, сменяясь недоумением.

— Серый! Ты чего здесь делаешь? Я тебя обыскался, — на поляну верхом выехал молодец, красивый, статный, одетый богато.

Ярослава княжича сразу узнала, хоть и видела его с десяток лет назад, когда с родителями в Новгород приезжала. Поднялась на ноги, поклонилась, а сама думала: «узнает или нет?»

— Ты кто такая? Что делаешь в моём лесу? — не узнал. Не мудрено, ей тогда лет пять всего было.

«Ты глянь какой! В его лесу, значит».

— Охочусь, — указала она на тушки фазанов.

— Не много ли дичи тебе одной?

— Так это не мне. У князя именины нынче, вот и решила ему подарок сделать. А что ещё простая охотница дать может? — слукавила немного. — Только ремесло своё да преданность.

Лицо девушки было Ратибору смутно знакомо, только он вспомнить не мог. Хотя чего уж говорить, он каждый день стольких людей видит, может и встречались когда.

— Не боишься его? — кивнул в сторону волка.

— А чего бояться? — И тут соврала, расхрабрилась, будто не у неё только что коленки от страха дрожали. — Видно же, что не дикий, уж больно холёный да упитанный он. Сам нападать не стал. — И снова волка за ухом почесала, а ему и в радость — того и гляди хвостом вилять начнёт.

— Ладно, — Ратибору и хотелось бы подольше со странной девицей поговорить, да не пристало княжичу с простолюдинкой беседовать. К тому же, его в городе ждали уже, на пиру в честь отцовских именин.

Он окликнул волка да поскакал к воротам. А Ярослава осталась на месте и решить не могла: радоваться ей или печалиться, что не признал Ратибор. Винить его нельзя было, они и не говорили тогда. Она была мала ещё, а он уже взрослым казался, с мечом управляться учился, на коне верхом уже ездил. И всё-таки обидно немного стало — родителей её почитают в столице, а её, дочку самого Радогора-кузнеца, даже в лицо не знают.

«Что ж, не узнал, так я тебе напомню», — подумала с ухмылкой.

Забрала своих фазанов и поспешила в город, ведь солнце уж за полдень почти перевалило — матушка разгневается, коль она к пиру опоздает.

***

Ратибор на двор княжий прискакал, конюшему поводья бросил и направился в терем — отцу поклониться, доложить, что в дальних уделах творится. Надеялся ещё и Златояру до праздника увидеть. Он скучал по ней. Будто вчера это было, помнил, как она его уму-разуму учила. Однажды на охоте, Ратибора тогда только-только на коня посадили*, она за ним приглядывала, пока остальные крупную дичь загоняли. Ехали они по лесу неспешно, когда вдруг заметили оленёнка, шагах в двадцати всего. Ратибор лук вскинул, да она его остановила — не позволила маленького убить.

«Эдак, — говорила, — у тебя в лесах совсем дичи не останется».

«Почему это?» — спросил тогда княжич.

«Подумай, если убьёшь оленя маленьким, принесёт ли он потомство?»

«Нет. Он же ужином станет».

«Верно. После ты снова маленького да не зрелого поймаешь, и он тоже после себя детёнышей не оставит. А ведь кто-то и взрослого оленя на шкуры пустит. Так через десяток лет опустеет твой лес. Что тогда делать будешь, чем княжество кормить?»