Но прежде чем Ши-хуанди мог дать волю своей великой страсти — вовлечению огромных масс китайцев в масштабные проекты по строительству империи, — он позволил себе развлечься вторым своим любимым делом: разрушением. Как гласит надпись, датированная 215 годом до н. э., император начал со стен старых государств:

Сметя стены предшественников, циньский император принялся за организацию строительства собственной стены. В записи, относящейся к 214 году до н. э., Сыма Цянь сообщает:

Ясно, что это было серьезное дело: масштабная военная экспедиция, за которой последовало строительство более четырех тысяч километров стены в экстремальных климатических условиях и часто в недоступной местности — от песчаных холмов дальнего северо-западного Китая в Линьтао (современная провинция Ганьсу), за и над петлей Желтой реки вокруг Ордоса, переходя в сухие, холодные, непригодные к земледелию степи Внутренней Монголии, до северовосточного района Ляодун, неподалеку от Маньчжурии, где продолжительные суровые зимы едва ли отличаются климатом от монгольских степей, граничащих с ней на западе. Делая процесс строительства еще более трудным, Внутренняя Монголия и северные рубежи северных провинций Китая, Шэньси и Шаньси, угнездившиеся внутри петли Желтой реки, проходят по гористой местности на высоте двух и трех тысяч метров над уровнем моря. Соединяя все это массивное сооружение с расположенным южнее центром императорской власти, дальше к югу проложили Прямую Дорогу, тянувшуюся примерно восемьсот километров от Внутренней Монголии, пересекая Желтую реку, почти до столицы Цинь в Сяньяне, неподалеку от современного Сианя. Это была наиболее впечатлявшая часть огромной сети дорог, построенной императором Цинь руками толп мобилизованных рабочих, которая по протяженности составляла более шести тысяч восьмисот километров — больше, чем шесть тысяч километров, которыми Гиббон оценивал длину дорог, построенных римлянами.

Какое отношение между тем имеет это ошеломляющее строительное достижение к сооружению, известному сегодня как Великая стена? Когда Макартни и его миссия приехали к (минской) стене в конце XVIII века, они автоматически решили — стена, которую они видят перед собой в ее современном виде, и есть легендарное двухтысячелетнее творение императора Цинь. Во время длительного расцвета популярности стены в XIX и XX веках китайские и западные историки, серьезные ученые и популяризаторы, продолжали хором повторять эту версию истории. «Стена является творением Цинь [sic]», — объявлял Уильям Гейл, написавший в 1909 году странный отчет об одиссее вдоль Великой стены. В серии карикатур 1932 года Роберт Рипли — иллюстратор-журналист, поведавший миру, будто Великая стена видна с Луны, — восторженно поддерживал ту же линию: «Один И Единственный! Ши-хуанди Китая — Тот, Кто Построил Великую стену!» Современные китайцы перед лицом жестокой материальной нищеты утешают себя тем, что превращают долгую историю своей страны в источник духовного богатства, и с радостью присоединяются к мысли о том, что их предки построили самую протяженную, самую старую и самую великую стену — из всех. В 1986 году газета «Чайна дейли» — англоязычный орган коммунистической партии — протрубила: «Стена длиной в шесть тысяч километров была построена более двух с половиной тысяч лет назад, протянувшись от прохода в приморском городе Шаньхайгуань в северо-восточном Китае до прохода Цзяюйгуань в северо-западном Китае». Мы знаем: сооружение, облицованное камнем и кирпичом, ныне известное как Великая стена, возвели в Минскую династию. Могли ли представители династии Мин просто реконструировать или подлатать стену, уже существовавшую почти две тысячи лет?

В изложении Сыма Цянем деятельности императора Цинь есть ряд мест, не совсем соответствующих опрятно-неизменному взгляду на историю. Самая большая трудность связана с географией. Дуга стены, описываемая Сыма Цянем, проходит намного севернее линии нынешней Великой стены, которая окаймляет скорее основание, чем верхнюю часть петли Желтой реки. Цзяюйгуань (проход Приятной Долины), самый западный проход, упомянутый в «Чайна дейли», бесспорно, построен в эпоху династии Мин, правившей с 1372 года, на границе Китайского Туркестана, среди сухих серо-желтых песков возле западной границы между Ганьсу и Синьцзяном. По свидетельству Сыма Цяня, однако, западная оконечность циньской стены находилась в Ланьтао, рядом с современным Ланьчжоу, в пределах восточной части Ганьсу. Китайские строители не заходили так далеко на запад, до Цзяюйгуаня, по крайней мере еще сто лет.

Вторая проблема с отчетом Сыма Цяня заключается в том, каким нарочито легким выглядит в нем все строительство циньской стены. Побывайте на Великой стене сегодня, и одного взгляда на ее галереи из кирпича и камня, обнимающие вершины высоких, вздымающихся к небу гор, достаточно, чтобы возникло несколько элементарных логических вопросов: как получали и доставляли материалы — землю, камень, кирпич? Как рабочим удавалось укладывать их на покрытых кустарником горных хребтах? По фундаментальным вопросам стеностроительства Сыма Цянь хранит полное молчание.

Такие несообразности предполагают два вывода. Во-первых, учитывая географическое несовпадение стен Цинь и Мин и отсутствие описаний производства камня и перемещения строительных блоков, циньская стена, видимо, мало напоминала версию из камня и кирпича, восстановленную сегодня к северу от Пекина. Скорее всего ее соорудили из утрамбованной земли, как стены, отделявшие друг от друга Воюющие Царства, большую часть материала для которых можно было взять прямо на месте. Народное китайское название древних северных стен — «земляной дракон» — наводит на мысль о материалах, изначально использовавшихся при их строительстве. Несколько сотен километров руин стены во Внутренней Монголии — порой в три метра у основания и редко выше трех с половиной метров в высоту, — которые археологи уверенно относят к эпохе Цинь, являются практичной комбинацией утрамбованной земли и камня. По-видимому, все зависело от того, что попадалось под руку более двух тысяч лет назад. Сохранившаяся секция стены южнее, в Нинся, сегодня почти не похожа на рукотворную, представляя собой мшистый хребет, выдающийся из земли подобно вздувшейся вене.

Во-вторых, несмотря на любовь императора Цинь к разрушению старого, чтобы на его месте построить новое, стена вдоль северной границы едва ли была полностью его творением. Вполне возможно, местами она построена на прежних укреплениях: частях стены Янь, шедшей от Монголии на северо-восток к Маньчжурии, и, вероятно, на циньской стене на западе, к югу от Желтой реки. Последние археологические изыскания свидетельствуют: хотя стена Мэн Тяня выходила за старые Чжаоские укрепления на север, за петлю Желтой реки, линия стены Циньской империи совпадает с начальным пунктом более старой циньской стены в Ганьсу и с полосой в восточной Монголии и северо-восточном Китае, вдоль которой были найдены археологические реликвии эпохи Янь. Эти стены лишь местами были рукотворными и использовали, где только представлялось возможным, естественные преграды рельефа местности. Стеностроительство скорее было нацелено на создание при помощи отрезков стен или крепостей единой линии от ущелья к ущелью, от пропасти к пропасти, чем на возведение-совершенно новой непрерывной линии обороны. На это указывает очередной отрывок из Сыма Цяня: