Насколько успешно справятся океанавты со своими обязанностями, волновало не только Кусто и его коллег. О «Диогене» уже знал весь мир. Газеты, телеграфные и телевизионные агентства всех стран с нетерпением ждали сообщений о первых подводных поселенцах.

В распорядок дня Альбера Фалько и Клода Весли входили различные работы на «Диогене», в его маленькой мастерской и на морском дне.

Неподалеку от «Диогена», среди водорослей, океанавты устроили «сквер» и «аллею», которую назвали проспектом Голотурий.

Голотурии — одно из чудес подводного мира. Эти морские животные по форме тела несколько напоминают обыкновенный огурец. Питаются они илом, а некоторые виды — мелким планктоном. Иногда голотурии становятся пристанищем для маленьких рыбок, которые поселяются внутри «огурцов», как в гнезде, без труда проникая в свой живой домик.

На этом «проспекте» океанавты построили из цементных блоков рыбьи домики — прототип тех поселков, которые в будущем превратят станции континентального шельфа в подлинные ихтиологические ранчо, по словам Кусто.

Океанавты не брали с собой ни ружей, ни острог и, приближаясь к «ранчо», плыли осторожно, чтобы не распугать аборигенов подводного царства. Чтобы наладить добрососедские отношения, Фалько и Весли приносили им корм и раздавали его, стараясь никого не обидеть и не обделить. Некоторые из рыб настолько привыкли к этим «шефским обедам», что торопились навстречу, едва завидев Альбера и Клода. А самые смелые и самые благодарные постоянно сопровождали людей, следуя за ними, как почетный эскорт.

Конечно, Марсельская бухта, где обосновался «Диоген», была не так богата разной живностью, как не пуганные аквалангистами и подводными охотниками прибрежные тропические воды. Ведь рядом находится оживленный портовый город.

— Мы предпочитаем наблюдать, как рыбы живут, чем видеть, как они умирают на гарпуне, — считали калипсяне.

Альбер Фалько и Клод Весли трудились не только на «ихтиологическом ранчо». Первые жители океана вели геологические, океанографические и топографические работы на грунте.

— Когда мы в течение пяти лет проводили археологические раскопки под Марселем, — рассказывал Кусто журналистам, — мы должны были всплывать через каждые четырнадцать минут для того, чтобы освободить крозь от избытка азота. Мы могли делать в день только три погружения. Теперь благодаря подводному дому мы надеемся достигать таких же результатов за несколько недель. Подводные работы могли бы применяться, например, при строительстве тоннелей и других сооружений. Бурение на нефть также могло бы производиться прямо со дна, где не ощущается действия приливов и волнений, и это было бы намного дешевле.

А вот что о новых планах Кусто записал в своем дневнике Альбер Фалько:

«Паша мечтает о более глубоководных станциях, о ряде домов. Точно в горах — лагерь-один, лагерь-два и так далее, но только вглубь. Мы сможем работать под водой неделями, месяцами. В самых глубоких лагерях будем дышать газовой смесью легче воздуха. Заманчиво: твердо стать обеими ногами на морское дно!.. Паша разгорелся, идеи бьют из него фонтаном. Рассказывает об освоении шельфа. Он утверждает, что мы будем жить под водой с женами и детьми. У нас будут школы, кафе…»

На шестые сутки Альбер и Клод вновь отправились в открытое море. Перед выходом их осмотрели врачи, которые остались довольны здоровьем и настроением своих подопечных.

Шли обычные трудовые будни. В этот день океанавты поработали на «ихтиологическом ранчо». Сквозь толщу воды пробивались лучи солнца и освещали луга водорослей и рыбные домики на дне моря. Потом друзья навестили затонувший старинный корабль. Это был их трофей. Но, увы, времени на раскопки и изучение погибшего судна не было.

В тот день Кусто нанес им прощальный визит. Приближалось время расставания с подводным миром. Капитан захватил с собой бутылку отличного вина и банку черной икры. Альбер и Клод дуэтом исполнили песенку. Это оказалось нелегкой задачей. Воздух был вдвое гуще обычного.

— Немало пришлось поупражняться. Это мы для тебя постарались, репетировали все свободное время, — сказал капитану Фалько…

Экспедиция в подводном мире завершилась к исходу седьмых суток, днем 21 сентября. Для того чтобы ускорить возвращение океанавтов на поверхность, за три часа до подъема в «Диогене» сменили воздух. Взамен обычного сжатого — воздуха подали газовую смесь из двадцати процентов азота и восьмидесяти процентов кислорода. Вдыхание такой взрывчатки — а это действительно была взрывчатая смесь — помогло быстро высвободить из крови и тканей организма избыток азота, чтобы избежать кессонной болезни.

Подготовить океанавтов к «земной» жизни взялся врач Ксавье Фрюктюс. Альбер и Клод в последний раз легли на свои раскладушки и «приложились» к респираторам. Прошло три часа. Азот был вымыт.

— Пора!

Альбер и Клод, заметно волнуясь, берут акваланги и направляются к «жидкой двери». Сделав полукруг под водяным домиком, оба прощаются с «Диогеном» и плывут по направлению к солнцу.

Вот из-под воды появился Ксавье Фрюктюс. За ним показалась голова кинооператора. А вот и они, жители глубин. Первым границу моря и воздуха пересек Клод Весли. Это случилось в 13 часов 28 минут. Вслед за ним снимает маску Альбер Фалько. 169 часов жизни под водой позади.

— Люди моря стояли на трапе, крепко держась за руки. На лицах обоих сияла широкая улыбка, но выражение глаз было такое, точно они боялись упасть. То ли солнце, то ли избыток кислорода оглушили их… Я с трудом подавил желание протянуть Весли руку, чтобы помочь. Но вот мгновенная слабость прошла, и Весли, а за ним и Фалько проворно ступили на палубу, — вспоминал Кусто о встрече с первыми подводными поселенцами.

— Ху-хуп! Ху-хуп! — традиционным кличем радостно салютуют им калипсяне.

Рядом стоят многочисленные гости, встречающие океанавтов. Это родные и близкие Альбера и Клода. Здесь же целое подразделение журналистов — газетчиков, радио- и телерепортеров.

— Я готов идти снова, капитан. На более долгий срок и глубже, — рапортует Весли.

Желание Фалько пока что было очень скромным:

— Походить по твердой земле.

Тем временем «Калипсо» снялась с якоря и взяла курс к Марселю. Океанавты помылись, переоделись. Оживленные и счастливые, возвратились на палубу, продолжая отвечать на приветствия и поздравления друзей.

Еще сорок восемь часов опекали Ксавье Фрюктюс и Жак Шуто своих пациентов.

— Не затаилась ли в суставах кессонная болезнь? — беспокоились они.

Чтобы обезопасить океанавтов, наготове стояла барокамера. В случае чего их отправили бы туда, заставив снова дышать сжатым воздухом. Потом давление постепенно снизили бы до обычного, пока из крови и тканей не «выветрились» последние остатки коварного азота. Но все обошлось без каких-либо неприятных последствий. Расчет газовой смеси, которой потчевали океанавтов в последние часы на «Диогене», оказался безошибочным. Между прочим, два аварийных персональных «номера» для декомпрессии имелись и на «Диогене». Но и они тоже остались без клиентов.

На следующее утро после возвращения с глубин Фалько и Весли совершили небольшую прогулку по городу. Прошел еще один день, и «осада», устроенная докторами, была полностью снята. Человеко-рыбы, освободившись от придирчивых эскулапов, отправились в ресторан.

— Не понимаю, что случилось. Я тот же, что и прежде, но не совсем… Под водой все как-то строже, — признался за обедом Фалько.

Кусто ликовал. Эксперимент не только удался, но и превзошел самые смелые его ожидания.

В октябре, находясь в Лондоне на Втором конгрессе Всемирной федерации подводной деятельности, Кусто говорил: «Не пройдет и десятилетия, и люди станут свидетелями грандиозных подводных становищ, не зависящих от наземных и надводных баз. На дне океанов возникнут поселения с атомными электростанциями, фабриками по производству газовых коктейлей для дыхания и многое другое. С помощью особых машин будут обрабатываться целинные земли под водой. Вырастут подводные рудники, заводы по переработке добытого сырья и рыбы. И нет сомнений, что затраты окупятся. Океан расплатится «черным золотом», алмазами, подводными месторождениями природного газа, железа, угля..»