И вдруг кто-то чужой, запредельный, гнусный напоминает тебе, что ты изгой, ниггер с белой кожей, никто, — и все благоприобретенное благодушие мгновенно соскакивает с тебя. Ты опять становишься тем, кем тебя приучили быть — загнанным зверем, опасным, сильным, знающим себе цену. И ты, оправдывая себя тем, что сам в любой момент был готов прийти на помощь, втягиваешь вдруг близкого человека в игру — в игру, где победителей не бывает.

Надо было немедленно дозвониться Хантеру, предупредить, чтобы он ни в коем случае не пытался связаться с Мондом.

Андрей остановил машину. Было еще достаточно темно, действия его едва ли могли привлечь внимание пассажиров тех редких машин, что начали уже попадаться ему навстречу.

Первое, что он сделал, — взял лежавшие на переднем сиденье отнятые у бандитов револьверы и — без обойм — зашвырнул их в снег, подальше от дороги. Отомкнув и высвободив цепочку, прикрепленную к наручникам, он приказал своим пленникам покинуть машину. Крюк, оглушенный действием транквилизатора, еле шевелился, ничего еще не соображая. Для его напарника приказание Андрея означало одно: сейчас их выведут из машины и ликвидируют, то есть сделают то, что сам он неоднократно практиковал. Но сил для сопротивления у него уже просто не оставалось. На ощупь, боясь споткнуться, вслед за Крюком, которого тащил Андрей под руки, он выбрался наружу. Крюка шатало, но он все же держался на ногах. Андрей отвел их подальше от машины, ткнул в какой-то сугроб, вернулся назад, сел за руль и, не оглядываясь, заспешил в сторону Буффало. Внимательно следя за дорогой, он взял трубку радиотелефона, набрал номер Дью Хантера и, как только услышал его голос, проговорил:

— Никуда не звони. Убери все.

— Понял, — успел только сказать Хантер и услышал гудки отбоя.

Теперь опять надлежало рассчитать все точно. Начиная с того момента, как в одежде навестивших его квартиру налетчиков они с Хантером сели в первую машину. Это произошло в три десять. В распоряжении Крюка, выманенного ими за город, оказалось полчаса, в течение которых он мог вызвать подмогу. Сделано это, вероятно, не было, иначе его подручные подоспели бы как раз тогда, когда Крюк очнулся и Андрей допрашивал его. С другой стороны, в это время они находились уже достаточно далеко от Бостона. Если кто-то и следовал за ними, то, ничего не обнаружив, вполне мог повернуть назад. Но Крюк мог поступить и по-другому — дать приказ проверить квартиру Андрея с тем, чтобы понять, что же там такое произошло.

Не одно, так другое наверняка бы случилось, знай Крюк точно, кто сидит в машине. Но он видел, что в машину сели двое. Судя по всему — его люди, и если он что-то и заподозрил, то не раньше, чем машины начали петлять по городу. Здесь бы вот и следовало поднимать тревогу. Андрей все больше укреплялся в мысли, что Крюк этого не сделал. В противном случае кто-то из его помощников обязательно попытался бы связаться с ним по телефону, наверняка зная, что телефон в его машине есть. Теперь следовало разобраться в том, почему он этого не сделал. Приказ убрать свидетелей Крюк мог получить только после того, как Чарлз Маккью впрямую вышел на Пауля Кирхгофа. Это сразу стало известно Дику Чиверсу, вероятно уверенному в том, что Чарлз вынужден будет прикрыть его, как он сделал это в случае с Валерией Бренна. Помимо Кида и Лотти, которые могли подтвердить факт насильственной смерти Валерии и ее любовника, — по крайней мере, если судить по тому, о чем проговорился Крюк, — убиты были еще двое: Стелла, программистка, наблюдавшая за шале с высоты отеля «Спринг-бод», и какой-то Киппо, вероятно знавший или видевший Кирхгофа и тоже оказавшийся опасным свидетелем.

Из ситуации, как ее представлял себе Андрей, вовсе не вытекала необходимость убирать свидетелей. Это лишь добавило хлопот Чарлзу с его фэбээровцами и Пайку с его командой. И уж совсем нелогичным выглядело причисление к свидетелям, подлежащим устранению, самого Андрей. Абсурдность происходящего могла объясняться только одним — какими-то особенностями личности самого Дика Чиверса, как минимум, недалеким его умом, проявившимся, понятно, не в странном способе убийства Валерии — здесь во многом следовало бы еще разобраться, — а в откровенно небрежной и открыто бандитской манере уничтожения свидетелей. За всем этим чувствовалась какая-то чванливая уверенность в безнаказанности и возведенная в принцип подлость. Что могло напугать Дика Чиверса? Вероятно, очень немногое. Судя по тому, как рьяно Чарлз принялся заметать следы преступления, Дика разве что могли пожурить, тем более что Валерия Бренна явно была бельмом на глазу для высшего бостонского общества. Даже собственный ее муж и тот начал было собирать на нее компромат. Кто знает, может, старший и младший Чиверсы действовали сообща?

Значит, не страх побудил Дика расправиться со свидетелями, скорее — шкодливая трусость, боязнь оказаться дураком в глазах тех, чье мнение для него так важно. Фантастический, с патологической тщательностью разработанный план убийства оказался блефом. Не поднятая на ноги полиция штата, а какой-то пришлый иммигрантишка докапывается до сути дела в два дня. У избалованного ребенка отняли любимую игрушку. И с ненавистью он приказывает убить того, кто это сделал. Спасти лицо можно, только показав, какой ты крутой. Любая осечка на этом пути ведет к истерике. А тут следует осечка за осечкой. Андрей опять появляется в «Сноуболле». Не полицейские, которым всегда можно заткнуть рот, а снова черт знает кто… Ну так убить его!.. И опять происходит скандальный срыв. И вот тут-то требуют к ответу главного исполнителя. Вот почему Крюк оказывается в засаде, контролируя операцию, вот почему не связывается он со своими помощниками: добыть жертву собственными руками — дело его пиратской чести.

С Крюком все стало ясно, и это означало, что у Андрея есть еще какой-то запас времени. И он гнал и гнал машину в сторону Буффало.

Теперь следовало разобраться с Чарлзом Маккью. До сегодняшних событий, точнее, до выхода на Дика Чиверса можно было еще гадать, какую он займет позицию. Как профессионал, он не мог не оценить перспективу сотрудничества с Андреем, именно с ним, так как Монд оказался всего лишь гостем. Не вмешайся Дик, Чарлз довел бы следствие до нужной точки, не позволив никому идти дальше предела, установленного хозяевами. Теперь же ситуация изменилась. Рано или поздно сведения о том, что Крюк выложил все подчистую, дойдут до Дика. Дойдет ли до него, что он сам фактически поставил себя под удар, или ему помогут это понять, — не имеет значения. Если утомленные его глупостью хозяева Бостона решат — довольно, и в назидание другим сдадут его правосудию, судьба Андрея никого не заинтересует. И как следователь, и как свидетель он никому не будет нужен. А вот если хозяева решат, что Дика Чиверса надо спасать, тогда Чарлзу Маккью, повязанному уже фальсификацией результатов следствия в «Сноуболле», деваться станет некуда. И тогда уже за Андрея примется не банда наемных убийц, а служба безопасности.

Ах, если бы можно было знать, когда это произойдет! Может быть, через сутки, а может быть, через час. Во всяком случае, спокойно добраться до Буффало ему едва ли дадут.

После того как Чарлз, которому надоели выходки Андрея, выпроводил его при всех, дела, все закручивающиеся вокруг «Сноуболла», пошли не так, как ему хотелось бы. Ускользающий из рук Пауль Кирхгоф, бойня у дома Кида Фрея, требование Старого Спрута прекратить поиски истинного виновника убийств, попытка покушения на группу, возвращающуюся из шале «Сноуболл»… Многовато.

После встречи с Городецким словно что-то переменилось в нем. Никогда бы прежде он не позволил себе намеками побуждать Марка звонить Монду и разводить канитель вокруг желания или нежелания мистера Лоуренса — разумеется, в сопровождении Андрея — полюбопытствовать, что случилось с Кидом Фреем и Лотти. В том впечатлении, какое на него произвел Андрей, было что-то от наваждения. И этот странный его взгляд, с волчьими искорками в глазах. Кажется, Чарлз не удивился бы, обнаружив, что глаза Андрея фосфоресцируют в темноте. Вообще, этот странный следователь словно подорвал его жесткую уверенность в себе.