— Ты хочешь сказать, что бросил работу на фирме? И ты больше не поедешь в Ньясу? Но, Робин, почему ты мне ничего не сказал?

Он пожал плечами:

— Да вот, все собирался. Но ты так переживаешь из-за всякой ерунды. Поэтому я хотел сначала найти другую работу, а потом уж тебе все рассказать.

— Но почему, Робин, что случилось? Я… боюсь, я вообще ничего не понимаю.

— Почему я с ними расстался? Потому что мне там было скучно… скучно, и все! — Он потянулся, широко расставив руки. — Нет, сама работа не такая уж тяжелая. Можно было работать, когда хочешь, вернее, когда сумеешь уговорить местных заняться твоими делами. Но после работы… пойти можно только в клуб, за семь миль от дома. День за днем одни и те же стариковские лица, раз в неделю кино, причем показывают только старые фильмы! Все про всех сплетничают и стараются побольше досадить соседу! Ты даже представить себе не можешь, что за жизнь в этих маленьких британских колониях на краю света, Мэнди. Я даже не знаю, как мне удалось там так долго продержаться.

Мэнди села на траву у его ног, молча сплетя пальцы. Она изо всех сил пыталась примириться с совершенно новыми обстоятельствами. И ей это было нелегко. Она так часто представляла себе, как они будут жить в Африке, а теперь Робин отмел все это одним взмахом руки… хотя, видимо, ему тоже непросто было на такое решиться. У него самого эта идея наверняка зрела очень долго.

— И что ты теперь думаешь делать? — спросила она наконец.

— Сюрприз! — подмигнул он ей. — Я буду работать в кино. — Не дожидаясь, что она скажет, Робин с воодушевлением заговорил: — В прошлом году у нас была одна съемочная группа. Они снимали фильм про британские колонии и сделали несколько кадров нашего городка. Я там познакомился с одним парнем. И он мне дал кое-какие сведения.

Мэнди едва перевела дух от неожиданности:

— Но ведь… наверное, сначала надо долго учиться, прежде чем снимать кино?

— Снимать? Да нет, ты не поняла, я не собираюсь снимать. Я хочу сам сниматься. — Он скромно потупил глаза и добавил: — Надо тебе сказать, что старый добрый Робин, что называется, вполне фотогеничен.

— Но с чего ты начнешь? Прости, если кажусь тебе глупой, Робин, но все это так туманно…

Он не дал Мэнди договорить и, обняв, притянул к себе.

— Урок номер один. Начинать надо так же, как начинают в любом другом деле, когда не хотят тратить долгие годы на то, чтобы пробить себе дорогу. Сначала следует завести нужные знакомства. Вот, например, я уже начал с… мисс Вирджинии Рандт, которую ты видела здесь несколько минут назад. Сейчас маленькая Вирджиния поскачет домой к своему папочке и между делом скажет, что она только что познакомилась с уж-а-а-сно приятным молодым человеком, который немного снимается в кино. Это будет первый шаг. И так дальше.

Мэнди безнадежно покачала головой:

— По-моему, все это просто безумие.

Робин рассмеялся и потерся щекой о ее волосы:

— А вот и не безумие. Ты заговоришь иначе, когда увидишь «Робин Марш» неоновыми буквами, и тогда ты сможешь сказать: «Это мой муж». У меня получится, Мэнди, я чувствую. Я и так уже слишком долго прозябал на задворках.

Мэнди тяжело, прерывисто вздохнула. Только сейчас она посмела признаться себе — ее пугало, что до сих пор Робин ни разу не заговорил об их совместном будущем. Но теперь она успокоилась. Теперь она могла расслабиться и наслаждаться жизнью, сколько бы ей ни пришлось ждать, пока Робин воплотит свою мечту в реальность.

— Ну как тебе мой план, солнышко?

— Ну, если тебе так хочется, думаю, что идея превосходная, — рассудительно ответила она. — Уверена, тебя ждет успех, стоит тебе только начать. — Мэнди откинулась назад и стала накручивать на палец его золотистые волосы. — Ты ведь и вправду до безобразия красив.

— А за такие слова, — с шутливой угрозой сказал Робин, — я вот возьму и поцелую тебя. — И он приник губами к ее рту.

— Ну что, довольна? — прошептал он наконец, отпуская Мэнди.

Она вздохнула и пересела поближе к нему, поджав ноги.

— Робин?

— М-м?

— Дорогой, мне приходили в голову всякие страшные мысли. Я даже начала было думать… — она осеклась, — а вдруг ты передумал на мне жениться. — Сейчас ей было с Робином так хорошо и спокойно, она так верила в их нерушимую связь, что без малейшего опасения добавила: — Знаешь, когда ты болел и бредил, ты меня не узнавал. Ты принимал меня за какую-то другую девушку, по имени Никола.

Не успела Мэнди проговорить эти слова, как поняла, что не надо было этого делать. Она почти физически ощутила взрыв злости, который потряс его. Потом Робин заговорил:

— Никола… а что ты знаешь о Николе? — Голос у него был резкий и хриплый.

Мэнди отпрянула и с тревогой посмотрела ему в глаза. И в ту же секунду все ее страхи и сомнения вернулись к ней с новой силой.

— Я ничего о ней не знаю, кроме того, что ты говорил о ней в бреду. Ты звал ее по имени все время… снова и снова… и говорил, что ты… что хочешь на ней жениться.

Робин долго, бесконечно долго смотрел на нее, и наконец его злость сменилась деланым ужасом.

— Я так сказал? Неужели правда? Да, я помню, что проснулся тогда в ужасном состоянии. Теперь я понимаю, в чем дело. Должно быть, у меня был ночной кошмар. Но… — тут он нахмурился, — ты же не могла хоть на минуту вообразить, что это не горячечный бред? А?

Мэнди опустила глаза и посмотрела себе на руки.

— Я была потрясена услышанным, — честно призналась она. — Но тогда я решила, что лучше всего просто не думать об этом. И я почти забыла… пока вчера Саймон Деррингтон не упомянул в разговоре Николу, и тогда мне стало ясно, что это дочь мистера Марсдена.

Робин молчал. Мэнди подняла голову и посмотрела на него. На этот раз вид у него был не злой и не шутливый, а самый что ни на есть серьезный, — таким серьезным она никогда раньше его не видела.

— Мэнди, мне неприятно тебе об этом говорить, но ты не оставляешь мне выбора. Никола Марсден принадлежит к тому типу женщин, что охотятся за мужчинами. Они не пропускают ни одного мало-мальски симпатичного мужчину, чтобы не вцепиться в него своими коготками. Когда она поняла, что я не намерен ей подыгрывать, она постаралась сделать мою жизнь невыносимой. Знаешь, я предпочел бы встретить тигра-людоеда, чем ее. Все это было крайне неловко, особенно когда старик Марсден пригласил меня переехать в их бунгало, после того как я выписался из больницы. Не знаю, какую чепуху я нес, когда был в горячке с температурой под сорок, но это вся правда, Мэнди. — И он посмотрел ей прямо в глаза. — Ты мне веришь?

Его искренность покорила ее сердце. Мэнди поразилась, как она могла хоть на минуту в нем усомниться.

— Ну конечно верю, Робин. Прости, что я вообще об этом заговорила. Хотя нет, не жалею. Я очень рада, потому что теперь я чувствую, что у нас не осталось друг от друга никаких секретов. Но раз так, я тоже не хочу оставаться работать у Марсденов. Мне противно будет к ним возвращаться.

Он пожал плечами:

— Как хочешь, дорогая. Но только не делай ничего сгоряча.

Холодный ветерок пронесся низко над лужайкой, и Робин поежился:

— Я лучше пойду в дом. Здесь такие сквозняки, меня может продуть.

Мэнди вскочила:

— Робин… ты замерз, дорогой? Боже мой, какая из меня сиделка!

Она протянула обе руки и помогла ему вылезти из гамака. Но прежде чем отпустить ее, Робин наклонил голову и мимоходом поцеловал девушку.

— Ну что, довольна, дорогая? — насмешливо спросил он. — Больше у тебя нет вопросов и сомнений?

— Прости меня, Робин, я была просто сама не своя.

Они пошли назад к дому, взявшись за руки, и Мэнди, наконец, почувствовала себя по-настоящему счастливой впервые после возвращения Робина. Теперь все стало ясно и понятно, и хотя будущее казалось несколько туманным, даже это было не так важно. Если Робин хочет всерьез заняться карьерой кино, что ж… они ведь так молоды. Можно и подождать. Она найдет себе другую работу; получить место секретаря несложно. А Мэнди была хорошей секретаршей. Оставаться у Марсденов она не хотела и не собиралась. Возможно, с ее стороны это не очень благоразумно, потому что ведь Никола Марсден не имела никакого отношения к фирме отца, но, несмотря на доводы рассудка, Мэнди уже решила, как только вернется в свою комнату, написать письмо с просьбой об увольнении, даже если ей не заплатят деньги за месяц вперед.