которые в тех или иных местах лечатся. Много всего здесь, большой выбор.

И сразу возникает непроизвольное ощущение присутствия в некой

духовной аптеке, где продавцы твердо уверены, что знают, как вам помочь в

любой вашей проблеме.

И все это не плохо. Но остается один вопрос - не забываем ли мы

Главврача этой «аптеки» за всем этим? Того, Кто попускает нам болезни за

грехи наши и Кто излечивает нас от них за наше искреннее раскаяние и

праведную жизнь. Того Единственного, Кто может помочь нам в ЛЮБОЙ

ситуации. Того, Кто один решает ВСЕ на этой земле. И от Кого мы нередко

сильно удаляемся своим сердцем.

А Святые Божии, которых мы просим о помощи, помним ли мы их

наставления нам? Не забываем ли мы бороться со своими грехами и

бесчисленными страстями, что, по сути, и есть истинная духовная жизнь?

Стремимся ли мы приближаться к Господу своим сердцем, что есть первая

заповедь христианства? Доверяем ли Ему себя во всех наших трудностях?

А любовь? Помним ли мы о том, что это важнейшая добродетель

христианства и важнейшая заповедь? Взращиваем ли мы ее в себе, прощая

ВСЕХ людей вокруг, стараемся ли их не осуждать, по заповеди Господа?

И если так, то слова Батюшки Серафима о том, что мы « до того дошли,

что, можно сказать, почти вовсе удалились от истинно-христианской

жизни» сказаны не о нас, а если нет, то нам нужно сильно призадуматься

над ними.

Приложение 1.

Об отношении к Батюшке Серафиму в его

родном монастыре.

18

В Саровском жизнеописании о. Серафима (1893 г., с. 1o1) говорится, что

от настоятеля о. Нифонта было позволено воспользоваться для сего дела

Саровским лесом и дано благословение сестрам вывозить лес для мельницы.

Из этого можно заключить, что Саровские иноки подарили лес о. Серафиму и

Дивеевской общине, основанной Агафьей Семеновной Мельгуновой, которая

столько пожертвовала денег на холодный Саровский собор и дала при смерти

еще 40 тысяч о. Пахомию. Но истина совершенно иная. Лес на мельницу был

продан о. Нифонтом о. Серафиму, который приобрел его на свои деньги.

Мало того, любимица о. Серафима монахиня Капитолина (Ксения

Васильевна) свидетельствует следующее: «Много терпел за нас батюшка, —

рассказывала старица, — много родименький принял за нас, много перенес

терпения и гонения! Как впервые-то прислал наш батюшка на мельницу-то

два столбика, да вовсе так и незначащие, привезли их к нам, да так у воротец-

то и сложили, даже класть-то еще негде было у нас. Вдруг, глядим,

приезжают к нам из Сарова следователи-монахи, обыскивать нас. Бранятся:

"Ваш Серафим все таскает, — говорят они, — кряжи увез! Показывайте

сейчас, где они у вас запрятаны!" Чудеса! Показали мы лежащие у ворот

столбики. Вот, говорим мы, что прислал нам батюшка, глядите! И верить не

хотят, бранятся: "Такие и сякие, все попрятали!" Куда нам было и прятать-то,

кельюшка была так, вовсе махонькая, а земля кругом — вся чужая! Прихожу

я после к батюшке-то, а он меня и встречает: "Во, — говорит, — радость моя!

Суды заводят, кряжи увез я, Ксенья! Судить хотят убогого-то Серафима,

зачем слушает Матерь-то Божию, что велит Она убогому, зачем Матерь-то

Божию слушает, зачем девушек дивеевских не оставляет! Прогневались,

матушка, прогневались на убогого Серафима! Скоро на Царицу Небесную

подадут в суд!"» Ввиду этого рассказа нельзя сомневаться, что записи

Дивеевского монастыря справедливы и лес для мельницы куплено.

Серафимом на свои деньги.

(Священномученик Серафим (Чичагов) «Летопись Серафимо-Дивеевского

монастыря» Глава VIII, Стр.209)

Великая старица, высокой жизни, Евдокия Ефремовна (монахиня

Евпраксия) так говорила о гонениях, которые претерпевал о. Серафим:

«То всем уже известно, как не любили саровцы за нас батюшку о.

Серафима; даже гнали и преследовали его за нас постоянно, много-много

19

делая ему огорчения и скорби! А он, родной наш, все переносил благодушно,

даже смеялся и часто сам, зная это, шутил над нами. Прихожу я к батюшке-

то, а он всем ведь при жизни-то своей сам питал и снабжал нас всегда с

отеческой заботой, спрашивая: есть ли все? Не надо ли чего? Со мной,

бывало, да вот с Ксенией Васильевной и посылал, больше меду, холста, елею,

свечей, ладану и вина красного для службы. Так-то и тут, пришла я, наложил

он мне, по обыкновению, большую суму-ношу, так что насилу сам ее с

гробика-то поднял, инда крякнул и говорит: "Во, неси, матушка, и прямо иди

во святые ворота, никого не бойся!" Что это, думаю, батюшка-то всегда,

бывало, сам посылает меня мимо конного двора задними воротами, а тут

вдруг прямо на терпение да на скорбь-то святыми воротами посылает! А в ту

пору в Сарове-то стояли солдаты и всегда у ворот на часах были. Саровские

игумен и казначей с братией больно скорбели на батюшку, что все дает-де

нам, посылает, и приказали солдатам-то всегда караулить да ловить нас,

особенно же меня им указали. Ослушаться батюшку я не смела и пошла сама

не своя, так и тряслась вся, потому что не знала, чего мне так много наложил

батюшка. Только подошла я это к воротам, читаю молитву, солдаты-то двое

сейчас тут же меня за шиворот и арестовали. "Иди, — говорят, — к

игумену!" Я и молю-то их, и дрожу вся; не тут-то было. "Иди, — говорят, —

да и только!" Притащили меня к игумену в сенки. Его звали Нифонтом; он

был строгий, батюшку Серафима не любил, а нас еще пуще. Приказал он

мне, так сурово, развязать суму. Я развязываю, а руки-то у меня трясутся, так

ходуном и ходят, а он глядит. Развязала, вынимаю все... а там: старые лапти,

корочки сломанные, отрубки да камни разные, и все-то крепко так упихано.

"Ах, Серафим, Серафим! — воскликнул Нифонт. — Глядите-ка, вот ведь

какой, сам-то мучается да и дивеевских-то мучает", — и отпустил меня. Так

вот и в другой раз пришла я к батюшке, а он мне сумочку дает же. "Ступай,

— говорит, — прямо к святым воротам!" Пошла, остановили же меня и опять

взяли да повели к игумену. Развязали суму, а в ней песок да камни! Игумен

ахал, ахал да отпустил меня. Прихожу, рассказала я батюшке, а он и говорит

мне: "Ну, матушка, уж теперь в последний раз, ходи и не бойся! Уж больше

трогать вас не будут!" И воистину, бывало, идешь — в святых воротах только

спросят: чего несешь? Не знаю, кормилец, ответишь им, батюшка послал.

Тут же пропустят».

(Священномученик Серафим (Чичагов) «Летопись Серафимо-Дивеевского

монастыря» Глава X, Стр.272)

Не менее соблазнялись Саровские монахи тем, что в Дивеевской обители

батюшка Серафим приказал сестрам пономарить, читать непрестанно

Псалтирь в церкви и т. д. Сестра Ксения Васильевна Путкова

свидетельствует (тетрадь № 4, биография Елены Васильевны), что раз, когда

20

она пришла к батюшке Серафиму, он сказал ей: «Восстали, радость моя,

восстали на убогого-то Серафима, укоряют, что, говорят, выдумал девушкам

в церкви быть, Псалтирь читать да в церкви ночевать! Когда это слыхано, где

это видано! Вот и приходят ко мне, матушка, и ропщут на убогого Серафима,

что исполняет приказания Божией-то Матери! Вот, матушка, я им и раскрыл

в прологе из жития-то Василия Великого, как блазнились на брата его Петра,

а святитель-то Василий и показал им неправду блазнения их да силу-то

Божию. И говорю: а у моих-то девушек в церкви целый сонм ангелов и все

силы небесные соприсутствуют! Они, матушка, и отступили от меня —

посрамленные. Так-то вот, радость моя, недовольны на убогого-то Серафима,