В спальне он достал из шкафа махровый халат и протянул ей, а сам надел черную футболку. Никси сразу стало легче, хотя Бун не стал выглядеть менее привлекательно.

Он вышел, показав, как запирается замок.

— Позови, если понадобится что-нибудь еще.

Когда дверь наконец закрылась за ним, она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Никси Кордеа, ты заслуживаешь хорошей взбучки за те мысли, что лезут тебе в голову, — пробормотала она. — Овдовевшей матери двоих детей следует быть более благоразумной. Особенно в такой момент.

Она сняла мокрое платье и бросила его на пол. Подол огромного халата, который, наверное, едва доставал Буну до колен, волочился за ней по полу. Никси закуталась и подвязалась поясом, но ощущение своей наготы не оставляло ее.

К счастью, Бун никак не прокомментировал ее наряд. Он отнес платье на кухню и вернулся с двумя кружками горячего кофе. Перед телевизором стоял маленький диванчик на двоих. Бун, со своей мощной комплекцией, даже сев вполоборота, все равно касался бедром ее коленей. Никси постаралась отвлечься от этого, снова заведя разговор о детях.

— Послушай, насчет этого объявления…

Бун внимательно посмотрел на нее, и она утонула в глубине его переменчивых, словно море, темно-голубых глаз.

— Мне кажется, что если начнут приходить ответы, нужно потихоньку от них избавляться. — Она понимала, что делает не совсем красивое предложение, но хотела защитить своих детей.

— Это их объявление, — мягко возразил Бун. — И только они будут решать, что делать с откликами.

В Никси закипала злость. С этим человеком просто невозможно спорить!

— А вдруг это окажется преступник или сумасшедший? Ты же знаешь, что именно такого сорта люди, как правило, отвечают на подобные объявления.

— Неужели человек, который ищет любви и семейного покоя, должен быть обязательно преступником или сумасшедшим?

— Ты же все прекрасно понимаешь, — настаивала Никси. — Я не хочу, чтобы мои дети читали злобные или непристойные письма больных людей.

— Ты права, — согласился Бун, и Никси вздохнула с облегчением. Наконец-то он понял ее. — Ты их мать, — продолжил он, — и имеешь право отнимать у них все, что, по твоему мнению, может причинить им вред.

Предатель! Он все равно стоит на своем! И толкает ее взять на себя роль тюремного надзирателя, перлюстрирующего письма заключенных.

Бун поставил пустую кружку на стол и откинулся на спинку дивана, закинув руки за голову. Никси вдруг подумала, что в такой позе он представляет из себя отличную мишень. Она резко встала.

— Ты не желаешь меня понять, значит, я напрасно трачу время.

— Поступай, как тебе нравится, — сказал Бун, не извинившись за свою неуступчивость. — Я принесу тебе платье.

Он вернулся из кухни с платьем, и Никси ахнула. Его подол превратился в черные лохмотья.

— Что ты с ним сделал?! Оно было почти новое!

На этот раз ему хватило такта принять сочувственный вид.

— На твоем месте я бы его выкинул. Оно упало в огонь. Хорошо, что я вошел вовремя и предотвратил пожар.

— Дай сюда.

Она выхватила у него платье и приложила к себе — оставшаяся часть юбки едва прикрывала бедра.

— Даже обрезать нельзя.

У нее был такой расстроенный вид, что Бун воздержался от своих привычных шуточек.

Путь до дома Никси они проделали в напряженном молчании. Подъезжая к подъезду, Бун попытался растопить возникший между ними холод.

— Мне жаль, что так случилось. Похоже, с меня причитается новое платье.

— С тебя причитается, это точно.

Никси быстро вышла из машины. Она была в ярости… но не из-за платья. И все равно, пусть платит… за платье, за свое упрямство в отношении этого дурацкого объявления, за то, что не пошел навстречу ее просьбам, за намеки на то, что она неправильно воспитывает сына… Наконец, за то, что много лет назад беспощадно издевался над ней!

— Да, сэр, — сказала она, — с вас причитается гораздо больше, чем стоимость этого платья. Вы можете начать выплату с того, что забудете об объявлении, которое мои дети поместили в вашей газете, и притом навсегда.

— Извини. — Он подошел ближе, словно пытаясь смягчить свой ответ. — Я не могу обманывать твоих детей только потому, что ты просила меня об этом… даже если ты мой друг.

— Друг? — Как он мог предположить такое? Все школьные годы они грызлись, как кошка с собакой. Теперь, похоже, все возвращается на круги своя. — Если ты так обращаешься с друзьями, то я рада, что не являюсь твоим врагом.

Никси уже почти кричала. Дрожащими пальцами она развязала пояс на талии и сбросила халат.

— Держи, — сказала она и сунула его ему в руки. — Чтобы не было повода говорить, будто я воспользовалась твоей любезностью.

Резко отвернувшись от него, она опрометью бросилась к дому. В белом нижнем белье она показалась Буну крошечным привидением, несущимся через лужайку в лунном свете. И таким же неуловимым.

Никси скрылась в доме, даже не оглянувшись на прощанье.

Он сел в машину и уехал.

Теперь он не смог бы надеть свой халат, не вспомнив о ней.

Никси вихрем влетела в дом, с грохотом захлопнула за собой дверь и ворвалась в гостиную, совершенно забыв о своем виде. Тетя с дядей, сидевшие у телевизора, изумленно уставились на нее.

— М-да, — произнес дядя Джим, — похоже, ты неплохо провела время.

Коко издал дикий крик.

— А ты… — Никси была не в том настроении, чтобы выслушивать его глупости, и погрозила попугаю пальцем.

— …дурак, заткнись! — закончил за нее фразу Коко.

— Ш-ш-ш! — Она испугалась, что птица своим криком разбудит детей.

— Никси, перестань сражаться с Коко. — Тетя Лаура поднялась, чтобы накрыть клетку. — Ты же знаешь, последнее слово всегда остается за ним. — Угомонив пернатого комментатора, она обернулась к племяннице. — Что случилось? На тебя напали?

Никси в сердцах швырнула платье на пол.

— Со мной все в порядке. Мы попали под ливень, а потом Бун пытался высушить мою одежду, но она немножко подгорела.

Дядя Джим проворчал раздраженно:

— Я, между прочим, одолжил ему свою рубашку. Не понимаю, почему он не мог сделать то же самое для тебя.

— Он дал мне свой халат, но я уже вернула его назад. — Под их вопросительными взглядами она вдруг потянулась и зевнула. — Я не собиралась задерживаться так поздно. Спасибо, что уложили детей.

— Всегда можешь рассчитывать на нас, дорогая. — Тетя Лаура поцеловала ее в щеку.

Никси подозревала, что у родных возникло немало вопросов, но они, к счастью, не задали их, потому что она вряд ли сообразила бы, что им ответить.

Закрыв за ними дверь, она приняла решение во что бы то ни стало избегать общества Буна Шелтона.

Прошло полторы недели, в течение которых Никси пыталась выбросить его из головы, но ей это не слишком хорошо удавалось.

Как-то утром, развернув местную газету, она заметила, что та изменилась за последнее время, стала более профессиональной и даже получила новое название — «Лейквудская официальная газета». В ней снова появились деловые объявления бизнесменов, избегавших иметь дело с прежним редактором. Материалы стали достовернее и увлекательнее, — короче, изменилось все, начиная от формата и кончая содержанием.

В этом нет ничего странного, подумала Никси. У Буна Шелтона в этом городе хорошая репутация, все считают его человеком порядочным. Но, к сожалению, он не проявил эти свои положительные качества по отношению к ее детям. Принципиальность — это очень хорошо, но было бы лучше, если б он мог предвидеть ее последствия. Кому будет нужен его кодекс чести, когда Стефани и Чаду придется читать отклики на свое объявление.

Погрузившись в эти размышления, Никси долго не обращала внимания на разгоравшуюся между детьми ссору из-за приза в коробке с корнфлексом. Но, когда Чад попытался швырнуть в сестру горсть хлопьев, она строго прикрикнула на сына, и тот тут же спрятал руки в карманы.