«Все сходится» — Подумал Александр Михайлович. «Теперь ясно, почему шел черный снег, почему звери так изменились, почему солнце больше не выглядывает из-за облаков, почему город лежит в руинах, почему люди столь одичали, и теперь ясно кого подразумевал Андрейка… — Мутантов. И те твари, которых нам довелось встретить в деревне — тоже были мутантами… Неужели человек решился на такой бессмысленный поступок, что бы что-то доказать самому себе, не подумав про шесть миллиардов таких же как и он? Я не верю, что что-то или кто-то может стать причиной всемирного апокалипсиса! И что же получается, все эти годы, мы с Палычем, жили в своей тайге и не знали, что человечество доживает последние дни? Я не верю. Наверно мы сделали самую глупую ошибку в нашей жизни. Наше любопытство нас сгубило. Я теперь сижу рядом с каким-то бандитом, судя по его жаргону, а Палыча наверное застрелили. Эх… дружище, скоро и я к тебе присоединюсь. В любом случае мы бы рано или поздно померли. Это я еще утверждал, что первый уйду на тот свет, а он, чертяга, меня опередил. Ну хотя бы устроили себе приключение… напоследок.» — Рассуждал старик все же кое-как сев и поникнув головой.

Вдали начали по одной зажигаться лампы, прикрепленные по боковым сторонам к стенам туннеля, приближаясь к Александру Михайловичу. Когда свет включился и рядом с ним, он поднял голову и осмотрелся. Теперь при свете огней было ясно, откуда раздавался плач и шепот. Оказалось, что не только он с Шивой сидят в клетках, но и еще около сотни бедолаг. Вдоль обеих стен, в два ряда стояли точно такие же «ящики из прутьев». По всему туннелю начали раздаваться шорохи, скрежет, шуршание. Большинство людей спали и их явно не радовал подъем. Некоторые просто сидели и общались друг с другом. Еще чуть дальше сидела женщина в обнимку с ребенком и вытирала слезы. Нагнувшись вперед, старик посмотрел в проход между клетками, он понял откуда был столь ужасный запах. Между некогда бывших рельс, была вырыта одна большая канава, которая растянулась вдоль клеток. Наверное именно в нее, «люди из клеток», ходили в туалет. Приглядевшись получше, старик понял, что именно так оно и было. Все же место для того, что бы вылезти из клетки и не упасть в этот «туалет» было. Откуда-то слева раздался громкий и четкий голос:

— Подъем, сегодня вас ждет увлекательнейший день! Сегодня многие из вас попытаются загладить свою вину перед родиной собственной кровью! Кто желает?

— Ха-ха-ха! — Раздался хохот разными голосами, все с той же стороны.

— Как будто их будут спрашивать! — Крикнул один из голосов только что яростно смеющихся.

— Вот именно дамы и господа, мы сами выберем тех, кто искупит свои грехи ценою собственной жизни, а остальных как всегда ждет ответственная работа.

Все это время Александр Михайлович всячески пытался извиваться, что бы увидеть лица говорящих, однако у него это не получалось. Поняв, что это безуспешная затея, он расслабился и не удобно оперся спиною на решетку. Переведя взгляд на Шиву, старик увидел, что тот сидел затылком к нему и докуривал сигарету, что-то бубня себе под нос. Раздался скрежет металла, затем еще раз и еще, пока Александр Михайлович не понял, в чем дело. Клетки с людьми открывали и, выпуская по одному, ставили их в шеренгу, спиной к канаве. Через какое-то время, старик все-таки смог изогнуться и увидел людей, в потрепанном камуфляже цвета хаки. Один открывал ключами замки, а еще двое шли за ним с автоматами, выравнивая только что вылезших людей. Когда очередь дошла до Шивы, «надзиратель», как его окрестил старик, нагнулся к Шиве и спросил:

— Ну что, сегодня будем себя тихо вести или как?

— Да я исправлюсь, начальник. Открывай уже скорее, а то ноги затекли.

— Ноженьки у тебя затекли? Ну тогда посиди еще тут чуток, мы тебя на обратном пути выпустим. — Надзиратель ехидно усмехнулся, а Шиве ничего не оставалось, кроме того, как понурить голову в бок.

И вот дошла очередь и до Александра Михайловича. К нему надзиратель не стал нагибаться, и лишь сказал позади идущим товарищам:

— Этого мы не трогаем, у него нога сломана, да и вообще он вон, старый, пользы от него мало.

И группа надзирателей продолжила свое шествие, выпуская и строя людей у канавы. Шива все так же сидел затылком к старичку и продолжал бормотать.

— Вот гнида, а? — Сквозь зуба сказал Шива.

— За что они вас так, Шива?

— Да я одному охраннику нос сломал, они меня за это расстрелять хотели, потом, вон, отправили заглаживать свою вину перед родиной кровью, а я им на зло вернулся. Теперь мстят мне как могут.

— А как это, заглаживать свою вину перед родиной?

— Посылают тебя как живой щит и все первые пули от аборигенов в тебя летят. А когда живой щит весь передохнет, то только тогда «бойцы» открывают огонь.

— И как же вам удалось выжить, Шива?

Собеседник развернулся к Александру Михайловичу лицом.

— В меня попали, и я потерял сознание, а когда очнулся, то уже опять лежал в клетке. — Шива оказался мужчиной уже в возрасте. Многие части лица уже покрыли морщины. Глаза у него были как два шарика, блестящих на солнце. В них можно было сразу понять натуру этого человека, не даром говорят, что глаза это зеркало души. Все бы ничего, да только вся левая часть лица Шивы была зашита швами, а через щеку можно было увидеть язык и зубы. — Пуля застряла у меня где-то в черепе и чтобы добраться до нее, эти садисты решили срезать мне пол-лица. Вот тебе и хирургическая помощь.

— Я вам искренне соболезную, Шива.

Собеседник улыбнулся, опустив голову вниз.

— Вот и за мной идут.

Надзиратель подошел к Шиве и наклонившись спросил:

— Ну как, ножки болят?

— А то, открывай резче.

— Эх, ну фиг с тобой.

Сняв замок, надзиратель открыл решетку и выпустил заключенного.

Весь день старичок просидел в клетке. Было скучно и ко всему прочему скулила нога. После того как весь народ отправился на станцию, свет в туннеле погасили, и старик остался наедине со своими мыслями. Никак не укладывалось в его голове, что произошла Ядерная война. Что все прекрасные места, в которых он когда-то бывал, сгорели в пламени ракет…

Правда, спустя около пяти часов к нему подошел человек, который с утра (старик лишь предполагал, что это было утро, судя по подъему), говорил столь громким и четким голосом. Он поинтересовался самочувствием и пожелал удачи, после чего стремительно удалился.

Когда все вернулись, свет снова зажгли, но Александр Михайлович не мог узнать Шиву. Тот был весь измотан и выжат как лимон. Да по большому счету все пришедшие люди были измождены. Старику оставалось лишь догадываться, какие адские усилия требовалось прилагать этим беднягам. Через какое-то время подали еду. Порция состояла из картошки и пары кусочков грибов. Все это преподносили кому как. Кому-то в деревянных мисках, кому-то в металлических чашках, а кому-то в частности и Шиве и Александру Михайловичу, завернутой в какие-то лохмотья. Приборов для трапезы не было, так что приходилось есть руками. Попробовав блюдо, старичка перекосило, и он выплюнул «еду» обратно.

— Еще не разу в жизни не ел такую гадость! — Воскликнул старик.

— Ты не будешь? — Спросил Шива?

— Не думаю…

— Тогда давай мне сюда. — В глазах у Шивы мелькнул огонек.

— Конечно, берите. — Старик просунул свою порцию, завернутой в кулек, через прутья.

— О-о-о! Спасибо дед. Век не забуду.

— Да не за что. Я вон вижу, вам силы нужны. Вы вон как все устаете. Чем вы там занимаетесь?

— Ну, кто чем. Собственно я строю этим ублюдкам фор пост… На поверхности.

— Ну и что такого?

— Ну ты, дед, блин даешь. На поверхность без противогаза соваться ни в коем случаи нельзя, а на нас противогазов не хватает. Все противогазы эти уроды себе надевают.

— Что за глупости?

— Это дедуля не глупости. Это ты, ясное дело все это время в тайге прожил, у тебя там этот, как его, а ну иммунитет выработался. А мы, жители подземелья задыхаемся от этой долбаной радиации.