В первых числах декабря, получив 3-дневный отпуск, я отправился в Лондон с лейтенантом Тимофеевым, бывавшим там в свое первое плавание. Через 2,5 часа скорый поезд Южной железной дороги подвозил нас в туманное утро к Victory station. В громадном вокзале, покрытом стеклянной крышей, было морозно и темно вследствие густого тумана; мы с трудом поэтому ориентировались в многочисленной толпе пассажиров и носильщиков, снующих в разных направлениях, торопясь занимать места в поездах, готовых отойти из разных мест станции.
Поезда отходили молча, без предварительных звонков, к которым мы привыкли в России, и с места давали полный ход. На улице стояли чистенькие лакированные кэбы с высокими сидениями кучеров сзади пассажира. Мы взяли номера в гостинице у самой станции в Groswenor hotel и, приведя себя в порядок и позавтракав в столовом зале отеля, отправились в кэбе осматривать Лондон.
Хотя туман к полудню несколько рассеялся, но в этот день мы Лондон видели только, так сказать, на близком горизонте; безукоризненно чистые гранитные тротуары и широкие прямые улицы, застроенные высокими громадами темно-серого цвета, сразу говорят вам, что вы попали в строго деловой город; на улицах большое движение, и у всех на лицах отпечаток серьезной деловитости; праздно гуляющей публики в это время дня вы не увидите; все спешат в банки, в конторы, на фабрики, заводы пешком, в кэбах, на велосипедах и по подземной железной дороге. Серый спокойный цвет города представлял для нас приятный контраст с пестротой красных, зеленых, голубых и желтых красок петербургских домов, утомлявших глаз своей яркостью и безвкусием. На улицах преобладают мужчины, почти все в цилиндрах (1879 г.); котелок здесь очень редок, это значит француз или русский, вообще — иностранец. Женщины появляются на улицах или очень рано, когда открываются рынки, или же вечером, когда деловой день в конторах окончился.
В первый день мы успели только осмотреть город снаружи: Вестминстерское аббатство, Парламент (оба величественные здания в готическом стиле), мост через Темзу, Сити, биржу, Trafalgar place с памятником Нельсону, Букингемский дворец и парк, собор Св. Павла, «Hyde park» и Cristal Palace — огромное здание со стеклянной крышей, где помещалась последняя Лондонская всемирная выставка. Вечером мы были в знаменитом лондонском Аквариуме, где вся жизнь подводного царства видна публике через большие витрины, вделанные в боковые стены исполинских резервуаров, изобилующих всеми животными подводного царства до дельфинов и акул включительно. Пронизывая воду, лучи яркого электрического света дают возможность публике видеть внутренность резервуара на довольно большие углубления. В этом же здании имеется кафе и даже Music hall — нечто вроде кафе-шантана.
Поздно вечером, в 11 часов, вернувшись в свой отель, мы зашли в столовую, наполненную нарядной ужинающей после театров; все мужчины были во фраках, а дамы в вечерних туалетах, мы упустили из виду этот обычай и чувствовали себя неловко в своих пиджаках и тужурках.
Вернувшись в свои комнаты для ночлега, мы нашли в них окна раскрытыми настежь (при морозе около -3°), а камин затопленный, с полным зарядом ярко пылающего угля. Печей в отеле этом не было: обитатели довольствовались каминами, в спальнях держалась температура, почти равная наружной, но зато на кроватях мы нашли по 3–4 теплых фланелевых одеяла и пуховик сверху. Закрыв окна, мы, дрожа от холода, влезли в свои кровати, быстро в них согрелись и выспались прекрасно; утром встали свежими и бодрыми, только утренний туалет на холоде делать было неприятно. На другой день мы ездили по подземной дороге, проведенной, между прочим, под дном Темзы на заречную сторону города; осматривали Westminster Abbay (Вестмюнстерское аббатство), Парламент и British Museum.
Музей описывать я не стану; о нем исписаны целые тома на всех европейских языках. Что же касается Парламента и аббатства, то они невольно привлекают внимание всякого туриста, попавшего в Лондон, даже не знакомого вовсе с архитектурой.
Парламент — это величественный лабиринт в готическом стиле, расположенный одним фасадом по набережной Темзы, а другая его сторона обращена к небольшой площади, отделяющей его от древнего собора Westminster Abbay, также готического стиля. В Парламенте мы долго ходили по историческим залам и коридорам, уставленным мраморными и бронзовыми монументами, пока добрались до залы заседаний Палаты общин. Это сравнительно небольшой зал, все стены и галерея отделаны почерневшим от старости деревом со стрельчатыми готическими башенками. Посреди зала стоит огромный стол, на нем лежат огромные книги в металлических переплетах, скипетр и другие атрибуты государственной власти; за столом — стильный трон спикера, а по четырем стенам расположены широкие диваны в три яруса, покрытые черной зеленоватою кожею. Трибуны для оратора нет, а каждый депутат говорит со своего места. Министры не имеют отдельной ложи, а сидят на крайней нижней скамье возле стола. Гид с особенным уважением показал нам на довольно потертом диване место Гладстона, бывшего в то время премьером.
Небольшие размеры зала (вместительностью не более, как на 200 человек) объясняются тем, что 400 лет назад депутатов было не более 200 человек; но англичане, строго чтущие исторические традиции, не желают менять этот зал на новый, и потому теперь в дни больших парламентских дебатов, когда собираются почти все депутаты, только половина их сидит на диванах, а остальные теснятся в проходах — кто как попало. На вечерние заседания депутаты являются в черных сюртуках или фраках, но цилиндров с головы не снимают, исключая очередного оратора. Поднявшись этажом выше в верхнюю палату — Палату Лордов, мы нашли совершенно такой же зал, расположенный прямо над нижним, и с таким же внутренним размещением — только лишь диваны обиты красною кожею вместо черной — вот и вся разница.
Собор Вестминстерского Аббатства — древнейшее здание в Лондоне — ушел глубоко в землю, и потому он кажется значительно ниже Парламента. Снаружи он совершенно почернел от ветхости; войдя внутрь храма, мы были очарованы величественной картиной двойного ряда высоких готических колонн, подпиравших свод; при мертвой тишине и слабом освещении узких высоких окон мы чувствовали себя, точно в заколдованном замке; расположенные между колоннами мраморные потемневшие от старости гробницы, монументы и памятники королей, рыцарей, полководцев, адмиралов и великих ученых (Нельсон, Ньютон, Гершель, Диккенс, Шекспир, королева Елизавета, Мария Шотландская и проч.) напомнили нам ряд исторических эпох, пережитых Англией. Собор — это сокровищница памятников наглядной истории Англии.
Но мы, праздные туристы, обозрели его в течение 2 часов и, не зная многих деталей истории Англии, оценили его лишь в той степени, какое впечатление он произвел на нас. Вечером мы были в одном из частных театров. Ужинать мы поехали на улицу Picadilly в одно из фешенебельных кафе, где подают бифштексы, изжаренные на глазах публики на железной решетке, приспособленной к камину, находящемуся в самом зале. На третий день, истратив все деньги, мы после ланча поторопились выехать в Портсмут, чтобы попасть к вечерней вахте. На клипере нас ожидала следующая смена офицеров, едущих в Лондон с вечерним поездом.
В половине декабря, окончив все испытания, адмирал Попов разрешил нам уходить из Англии и следовать вместе с «Разбойником» в дальнейшее плавание, с заходом в Брест (французский военный порт на северо-западном побережье Атлантического океана).
Простившись с милым и приветливым портсмутским обществом, мы ранним туманным утром начали сниматься с якоря. Провожать нас приехал на своем пароходике м-р Мэкчин с женою и целым букетом барышень; м-с Мэкчин привезла нам на дорогу громадный рождественский кекс, а мы приготовили ей и дамам по букету цветов и фотографические снимки группы наших офицеров, снятых на палубе вокруг Мэкчинов. Дав ход машине, клипер направился в море, а консульский пароходик долго еще провожал нас; офицеры, собравшись на юте, махали платками, пока катер не скрылся из виду. Обойдя остров Уайт, клипер наш лег на West, выходя в Атлантический океан. Был январь по новому стилю. Погода была тихая, зимняя, небо покрыто темными снежными облаками. В океане была мертвая зыбь: шли нам навстречу мрачные, с блеском вороненой стали, отлогие холмы — точно хотели прогнать нас обратно в Ламанш. Клипер работал машиной, то взбираясь высоко на эти горы, то падая носом вниз, и буравил утлегарем воду.