— Скажите мне ваше имя, чтобы я знала, кому обязана своим спасением.

— Мое имя — Ричард Гаттерас. Нахожусь здесь проездом, живу в гостинице «Квебек».

— Еще раз благодарю вас, мистер Гаттерас. Я никогда не забуду вашего благородного поступка. Меня зовут Филлис Ветерелль, мой отец — секретарь министерства колоний. Я уверена, что он тоже будет вам очень благодарен.

Она крепко пожала мне руку и изящно запрыгнула в карету, которая быстро помчалась прочь.

Разочарованные люди и смешные теоретики могут говорить что угодно о любви с первого взгляда. Я по своей натуре никогда не был романтиком. Причиной тому стала суровая жизнь, которую я вел до сих пор. Но теперь я узнал, что такое любовь, — словом, я влюбился по уши. Никогда еще я не встречал такое нежное, прекрасное, чистое существо, все время я думал только об этой девушке и решил во что бы то ни стало увидеть ее еще раз. На следующее утро я надел свой лучший костюм и отправился в город с тайной надеждой где-нибудь ее встретить. Мне повезло: вскоре на углу одной из самых людных улиц передо мной промелькнула ее карета. Мисс Ветерелль увидела меня и одарила своей милой улыбкой, от которой у меня закружилась голова. Я словно остолбенел, остановившись посреди улицы и завороженно глядя вслед удалявшемуся экипажу.

В таком странном душевном состоянии я возвратился к себе в гостиницу и сел завтракать. Тут меня осенила блестящая идея: а что, если явиться к ней с визитом? Почему бы и нет? И я вскочил с места, готовый тотчас привести свою мысль в исполнение. Но час был еще слишком ранний для официального визита, поэтому я ограничился тем, что позвал рассыльного и узнал ее адрес. Когда наступило время, подходящее для визитов, я нанял экипаж и отправился к дому, где моя любовь жила с отцом, но тут меня ожидал сюрприз: привратник сообщил, что молодой хозяйки нет дома, и добавил:

— Видите ли, сэр, мисс последнее время очень занята — в пятницу она уезжает вместе с отцом в Англию.

— Как? — воскликнул я взволнованно. — Ведь в пятницу отходит только «Оризаба»! Значит, мисс Ветерелль отбывает именно на нем?

— Совершенно верно, сэр. Она едет в Англию, чтобы быть представленной ко двору.

— Ага, так будьте добры передать ей мою карточку.

И я отправился домой, чувствуя себя на седьмом небе от счастья. Итак, я буду ее спутником в этом путешествии. В продолжение шести или более недель я смогу видеться с ней ежедневно. Такая перспектива казалась мне слишком прекрасной, чтобы быть правдой, однако непроизвольно я делал приготовления и строил планы нашего будущего сближения.

Наконец настал долгожданный день отплытия. Задолго до отхода я прибыл на борт «Оризабы» и, разместив свои вещи в каюте, вышел на палубу. Но тут выяснилось, что Ветерелли сядут на пароход только в Аделаиде и первые дни мне придется провести в одиночестве.

Ровно в три часа пароход поднял якорь, и мы отправились в путешествие. Несмотря на то что виды Австралии с моря прелестны, я предпочел запереться в каюте с книгой, а когда вышел оттуда, то оказалось, что Ветерелли уже прибыли. Следовательно, мисс Ветерелль не знала, что я тоже нахожусь на судне. Когда я появился, мне показалось, что нечто похожее на радость промелькнуло в ее взгляде.

— Это просто удивительно, мистер Гаттерас! Я допускала возможность встретить на пароходе кого угодно, только не вас.

— Так же думал и я, и мне кажется, что сама судьба свела нас здесь.

Девушка обернулась к высокому седому господину, который ее сопровождал.

— Папа, позвольте представить вам мистера Гаттераса. Это тот самый господин, который выручил меня тогда.

— Я вам искренно благодарен, мистер Гаттерас, — проговорил почтенный пожилой господин, сердечно пожимая мою руку. — Дочь рассказывала мне об этом печальном происшествии, и я на следующий день заезжал к вам в гостиницу, чтобы лично поблагодарить, но, к сожалению, не застал вас. Вы едете в Европу?

— Да, хочу наконец посетить места, где родился мой отец.

— Значит, вы так же, как и я, уроженец Австралии? — воскликнула мисс Ветерелль с милой улыбкой. — Вот еще одно совпадение в наших судьбах!

— Не совсем, — ответил я, — я родился во время морского путешествия, близ острова Святого Маврикия… Хорошо ли вы тут устроились?

— О, прекрасно, мы уже путешествовали на этом пароходе два или три раза в тех же самых каютах. А теперь, папа, пойдем искать мисс Томсон. Она уже, наверно, беспокоится о нас. До скорого свидания, мистер Гаттерас.

Я приподнял шляпу, и мисс Ветерелль, взяв отца под руку, направилась к корме таким твердым и уверенным шагом, точно всю жизнь провела на пароходе. Затем, когда отец с дочерью скрылись на лестнице, ведущей в каюты, я погрузился в свои мысли. Теперь мне стало совершенно ясно, что я влюбился впервые в жизни, и, как это всегда бывает в таких случаях, влюбился окончательно и безнадежно. Да, именно безнадежно: какой интерес может представлять для одной из красивейших и элегантнейших девушек высшего света жалкий искатель жемчуга, имевший счастье оказать ей услугу? Эта мысль овладела мной настолько, что я был близок к отчаянию.

В конце первой недели нашего путешествия мы миновали северную оконечность Австралии и покинули родные воды. За это время образ жизни и состав пассажиров парохода уже определились в достаточной степени. И, конечно, мисс Ветерелль оказалась самой красивой из пассажирок. Как следствие этого, всякий, начиная с капитана и заканчивая последним юнгой, старался оказать ей всевозможные услуги, чтобы заслужить ее внимание. В этом галантном «состязании» приняли участие и пассажиры, среди которых было несколько довольно знатных и богатых господ. Что оставалось делать мне? Трезво оценивая положение вещей, я счел за лучшее очистить дорогу, сойти с ее пути. Не знаю, заметила ли она это, но и ее обращение со мной в те короткие минуты, когда нам удавалось поболтать, стало как-то официальнее и суше. И каждый раз при встрече с ней мне становилось больно.

Наконец неминуемый кризис произошел. Однажды вечером, дня через два после того, как мы миновали Коломбо, когда я, сидя на открытой палубе, любовался закатом солнца, подошла мисс Ветерелль и заняла место рядом со мной. Она выглядела прелестно в своем изящном вечернем костюме, и мне страшно хотелось сказать ей это, но… что-то мешало. В полном молчании мы смотрели на закат, красный, как пожар. Наконец она первая нарушила эту тягостную тишину.

— Мистер Гаттерас, — произнесла она тихо, — почему вы избегаете встреч со мной?

— Избави бог, мисс Ветерелль, — воскликнул я, — как вы могли подумать такое?

— Я в этом совершенно уверена. Признайтесь, зачем вы так поступаете?

— Ну хорошо, хотя мне непросто это сделать, я вам отвечу. Я попросту думаю, что мое общество не может доставить вам удовольствия, и потому…

— Прекрасная речь для скромного молодого человека. Но, к сожалению, это не ответ на мой вопрос, — решительно прервала она меня.

— А что же вы хотите узнать?

— Я хочу узнать, почему ваше отношение ко мне так переменилось. Прежде мы были гораздо ближе, чем сейчас, вы рассказывали мне о своей жизни, о прошлом и поверяли свои надежды на будущее. Теперь все это куда-то ушло и все, что я слышу от вас, — «добрый день, мисс Ветерелль» и «спокойной ночи, мисс Ветерелль». Откровенно говоря, подобное отношение мне не по душе…

— Я прошу прощения, но…

— Не будем вступать в пререкания. Я сержусь на вас. И если вы хотите получить прощение, то все должно снова пойти по-старому. Будьте не хуже других, кто уделяет мне внимание.

— Это значит — встать в ряды других…

— Нет-нет, не говорите глупостей. Разве вы не видите, что я отношусь к вам лучше, чем к другим?

Таким образом все устроилось само собой, и мне не пришлось трудиться над восстановлением наших дружеских, увы, только дружеских отношений. Правда я заметил, что это как будто не нравится ее отцу, однако он сдерживался и ничего не говорил.