— Я так и думал, — пробормотал он. — Я так и думал.

Затем, тщательно уложив обрывки в свою записную книжку, он снова перепрыгнул через ручей и быстрыми шагами отправился обратно в город, куда и поспел к допросу свидетелей.

Полицейские рассказали свою историю с беспощадной точностью и в малейших подробностях. Дурные отношения, существовавшие между убитым и обвиняемым, обнаружение ножа и тела, над которым стоял арестованный, — ничего из этого не было упущено во время дачи ими показаний. Затем появилась неожиданная свидетельница. Мисс Лилиан Мелвилл настаивала на том, чтобы и ее допросили. В суде произошло то, что репортеры называют сенсацией.

Некая дама грациозно приблизилась к столу и, подняв вуаль, открыла лицо, смертельно бледное и столь же печальное. Тихий ропот пробежал по толпе. Про себя все присутствующие уже утвердились во мнении о виновности доктора Кервана, поскольку люди вообще всегда охотно верят в самое худшее. Его репутация как человека кроткого и доброго нисколько не помогла — наоборот, она, по-видимому, лишь усилила эмоциональную реакцию по отношению к нему. В толпе пробудилось глухое чувство злобы против осиротевшей сестры, пришедшей дать показания в пользу убийцы собственного единственного брата.

Все взгляды с выражением сурового осуждения устремились на ее милое личико, когда она опустила руку на Библию, чтобы принести клятву. Бедняжка покраснела и задрожала, ощутив мощный поток этой всеобщей неприязни, но голос ее был спокоен и ясен и отчетливо доносился до самых отдаленных уголков погруженного в глубокое молчание зала.

— Что вам известно относительно этого прискорбного случая, мисс Мелвилл?

— Я знаю, что привело доктора Кервана в парк в эту роковую ночь, и, поскольку он не желает сообщить этого, я обязана это сделать. — На секунду голос ее прервался, затем она продолжила все тем же отчетливым шепотом: — Он пришел в ответ на мою записку. Он мой жених. Но брат мой решительно противился нашей свадьбе. Доктор Керван попросил меня о разговоре с братом, и я согласилась встретиться с ним в парке в десять часов и для него оставила калитку открытой. Я ждала его в течение минут двадцати, затем поняла, что он не придет, поскольку до этого он всегда являлся раньше назначенного времени. Только я вернулась в дом и зашла в свою комнату, как прозвучал этот ужасный крик. Немного погодя раздался громкий стук во входную дверь. Я спустилась вниз, чтобы узнать, что происходит, и нашла… — Голос ее сорвался, глаза наполнились слезами, губы задрожали, и, бросив быстрый взгляд на арестованного, она закрыла лицо руками и глухо зарыдала.

Следователь подождал несколько минут со старомодной любезностью.

— Разрешите ли вы задать вам несколько вопросов, мисс Мелвилл? — спросил он наконец осторожно. — Вы условились встретиться с доктором Керваном в десять часов и ожидали его двадцать минут, но он не явился. Вскоре после этого вы услышали крик вашего покойного брата?

Она поняла, в какую ловушку попала.

— Да, — ответила она так тихо, что ее слова едва можно было расслышать, — все правильно.

Суд ожидал еще один сюрприз, когда сам доктор Керван появился на скамье подсудимых, хладнокровный и невозмутимый, словно находился в собственном кабинете. Было трудно смотреть на это красивое лицо с широким лбом, озаряемое светом честных глаз, лучившихся бесстрашием, и думать, что этот человек — жестокий убийца.

— Наружность часто бывает обманчива, — шепнул кто-то из публики своему соседу.

Бек странным образом не сделал ни малейшей попытки помешать его допросу.

— Когда я верю в невиновность какого-нибудь человека, — заметил он, — я позволяю ему говорить все что угодно, он не может себе повредить. Я хочу, чтобы все обстоятельства этого дела выплыли наружу. Положительно все!

Доктор Керван в нескольких словах подтвердил показания мисс Мелвилл. Он отправился в парк, чтобы встретиться с ней согласно уговору. Затем услышал крик о помощи, внезапно наткнулся на труп, лежащий среди дорожки, и был поражен своим открытием. В эту минуту и обнаружили его полицейские.

— Вы опоздали на назначенное вам свидание более чем на полчаса, доктор Керван, — проговорил мистер Лестрэндж. — Как это могло случиться?

— Я не могу этого понять. Я вышел из дома в половине десятого, путь до парка обычно занимал у меня двадцать минут. Я отправился прямо на условленное место, нигде не задерживаясь по дороге. Быть может, часы мисс Мелвилл спешили.

— Ее показания относительно времени подтверждаются полицейскими: они нашли тело в половине одиннадцатого, и согласуются с вашими собственными показаниями — вы прибыли на место только в эту минуту. Ваши часы обыкновенно идут точно?

— Совершенно точно. Они никогда не спешат и не отстают ни на минуту. Это редкие, старинные фамильные часы, в которых впоследствии были сделаны небольшие современные усовершенствования. Часовщик сказал мне, что в нынешних часах невозможно встретить такого механизма. Они работают уже сто лет и могут проработать еще столько же.

— Они при вас?

— Да, но завод кончился. Я забыл завести их вчера вечером.

— Очень жаль. Не был ли кто-нибудь у вас вчера вечером, перед тем как вы вышли из дома?

— Да, мистер Вольфингтон гостил у меня. Мы поужинали раньше обычного — я предупредил его, что у меня в десять часов должно состояться важное свидание. Помню, он рассмеялся и стал надо мной подтрунивать, мол, не идет ли дело о какой-нибудь болезни сердца. Я сообщил ему час встречи, но, понятно, не сказал, кто мне назначил свидание, хотя, мне кажется, он угадал. Он ведь знал, что я жених мисс Мелвилл.

— Он ушел раньше вас?

— Да, он ушел в семь или в половине восьмого.

— Мистер Вольфингтон — ваш близкий друг?

— Очень близкий. Дружба наша началась с долгой болезни, от которой мне удалось его вылечить; это была опасная тифозная горячка.

Один из присяжных попросил, чтобы был проведен допрос мистера Вольфингтона, но этот последний смог сообщить не много. В его показаниях заметно проглядывало стремление свидетельствовать как можно больше в пользу доктора Кервана. Он сообщил, что подозревал, куда именно доктор собирался пойти в тот вечер, но не знал ничего определенного.

— Не показался ли вам доктор Керван слегка возбужденным? — спросил Лестрэндж.

— Нисколько.

— Пожалуйста, припомните хорошенько. По его собственным словам, доктор шел на свидание со своей невестой. Не выглядел ли он хоть сколько-нибудь взволнованным?

— Ах да, теперь припоминаю, он был ужасно взволнован. Он едва дотронулся до ужина. Он даже не мог спокойно сидеть на стуле.

— Вы ушли раньше него?

— Да, но считаю справедливым заявить, что доктор Керван дал совершенно точные показания относительно своих часов. Я их хорошо знаю. В тот вечер он демонстрировал их мне и рассказывал, как они точно работают. Он вынул их из футляра, чтобы дать мне рассмотреть. По его словам, этим часам более ста лет и они ходят так же хорошо, как и вначале службы.

— Не помните ли вы, точно они шли, когда вы на них смотрели?

— Не могу ответить с уверенностью.

— Вы брали их в руки?

— Да.

— Владелец хвастался их верным ходом, говорите вы. Неужели вы не заметили бы, если бы они тогда показывали время неправильно?

— Я уверен, что заметил бы. Они, вероятно, были точны.

Защитник подсудимого по просьбе Бека задал свидетелю только один вопрос, по-видимому, очень мало относящийся к делу.

— Сквайр Мелвилл, — спросил он, — на ваш взгляд, был очень вспыльчивым человеком?

— Да, — ответил свидетель, стремясь, по-видимому, всеми способами помочь своему другу. — Однажды он ударил меня по лицу хлыстом без всякого повода с моей стороны.

Этим допрос и закончился. После кратких переговоров и размышлений присяжные заключили, что сквайр Стенли Мелвилл убит преднамеренно доктором Марком Керваном.