— В самом деле, сэр? Не соблаговолите ли выдать нам того, кого следует?

— Все в свое время.

— У вас, полагаю, есть свидетели, готовые подтвердить истинность этого странного заявления, мистер Бек? Быть может, вы приведете нам какое-нибудь доказательство? — задал он вопрос и вновь рассмеялся.

— У меня нет никаких свидетелей, лишь несколько фотографических снимков, — сказал Бек.

— Как интересно! Вы намереваетесь, вероятно, представить их в защиту арестованного на суде?

— Нет, и по той простой причине, что человек, в настоящее время арестованный вами, вовсе не будет фигурировать на суде в качестве обвиняемого.

— А почему же нет, смею спросить?

— Потому что через полчаса вы сами отдадите приказ о его освобождении.

Тут прокурор палаты, оставив свой шутливый тон, внезапно разразился гневом.

— Покончим с этими праздными разговорами, сэр! — воскликнул он резко. — Если вы действительно знаете что-нибудь относящееся к делу, сообщите нам. Но помните: я потребую доказательств.

— Вы и получите их. Потерпите одну минутку, я хочу рассказать обо всем сначала. Посещение моего скромного жилища мистером Фрэнком Вольфингтоном навело меня на верный след. Арестованный обязан ему благодарностью по крайней мере за это.

Вольфингтон встал, словно желая что-то сказать, но снова сел, не произнеся ни слова.

— Мистер Вольфингтон первым навел меня на некоторые мысли, — продолжал спокойно Бек, — затем я стал переходить от одного предположения к другому, по всему темному лабиринту вероятностей, пока не увидел свет на другом его конце. Мне ни к чему напоминать вам, сэр, — сказал он, обращаясь к прокурору и подкрепляя свои слова быстрыми ударами указательного пальца по широкой ладони, — о кровавых пятнах на карманах убитого. Их было довольно трудно объяснить, ведь преступник ничего не похитил, а на руках доктора Кервана, который, по предположениям, оставил эти следы, не было обнаружено ни малейших признаков крови. Конечно, у суда была своя теория — у суда всегда имеются свои теории. — Он сказал это совершенно серьезно, точно вовсе и не думая смеяться над судом. — Предполагалось, что доктор Керван после убийства вернулся назад, чтобы постоять возле своей жертвы.

Мне не понравилось объяснение судом этой загадки. Я попытался найти свое собственное. Настоящий убийца — человек с окровавленными руками — знал о какой-то улике, которая могла навести на его след и находилась в то время в карманах сквайра. Она была ему необходима, при этом он не нуждался ни в кошельке, ни в деньгах. Злодей отправился к ручью, чтобы выбросить ее туда. Я подумал, что, если это какая-нибудь бумага, например письмо, она должна плавать на поверхности воды. Мое предположение оказалось верным. Вот письмо, выловленное мной из водоема. Оно было изорвано в мелкие клочки, когда я его нашел, но мне удалось его собрать.

Бек передал прокурору письмо, наклеенное на лист темной бумаги и испещренное частоколом слабых неровных линий, подобно какой-нибудь детской головоломке, показывавших, где куски были приставлены один к другому, и громко прочитал:

— «Если вы хотите застать вашу сестру и ирландского доктора вместе, попробуйте пройтись по тропинке диких гиацинтов в половине одиннадцатого. Я не прошу вас верить мне на слово. Но видеть — значит верить. Ваш преданный друг».

— Почерк изменен, — спокойно продолжал Бек, — но думаю, что в случае надобности я смогу доказать, кем оно написано. Это письмо привело сквайра Мелвилла на встречу с его смертью.

— Но… — начал было прокурор.

— Еще минутку, прошу вас, — остановил его Бек, — в этом деле очень много «но», однако на всё у меня найдется ответ.

Вы можете спросить: что привело в парк доктора Кервана именно в это время? Почему его часы показывали неверное время? Почему его хирургический нож был найден неподалеку от места убийства, весь покрытый кровью? Но позвольте и мне, в свою очередь, задать несколько вопросов. Кто побывал в этот день в квартире доктора Кервана? Кто знал о назначенном ему свидании? Кто держал в руках его часы и мог переставить их, как ему было удобнее? Кто имел удобную возможность похитить нож из кабинета доктора? Наконец, кто вероятнее всего мог ухватиться за шанс одним ударом отомстить человеку, которого он имел массу причин ненавидеть, и освободиться от счастливого соперника, ставшего у него поперек дороги?

Волнение и нетерпение все возрастали среди присутствующих, но непрекращающийся монолог Бека не давал им возможности высказаться.

— Это легко угадать, но нам незачем угадывать, — продолжал он безжалостно, — когда у нас на руках есть неоспоримые доказательства. Вы помните пять кровавых пятен на манишке убитого?

Прокурор палаты кивнул.

— Я ничуть не сомневался с самого начала, — продолжал Бек, — что убийца прикоснулся кончиками своих окровавленных пальцев к груди жертвы, когда вытаскивал нож, застрявший в ране. Это была его подпись под своей работой — рука и его печать, приложенная к этой кровавой подписи. Будет излишним говорить вам, сэр, что нет более неопровержимого удостоверения личности человека. По моей просьбе судебный следователь велел сделать увеличенную фотографию с этих пятен. Вот она.

При этих словах Бек показал большую фотографию пяти крупных пятен на белом фоне. Каждое пятно было испещрено тысячами тонких линий, напоминающих прожилки листа или плотно сотканную паутину.

— Мне были необходимы отпечатки пальцев убийцы для сравнения, и я их раздобыл. При допросе для него была приготовлена особенная Библия, на которой ему предстояло принести присягу. На переплет был нанесен тонкий слой воска, на котором и отпечатались подушечки его пальцев. Я велел сфотографировать эти оттиски в увеличенном виде для сравнения с другими. Они совершенно совпадают во всех малейших черточках и изгибах. Заключение неопровержимо. Рука, державшая эту Библию, была та же, которая держала нож. Священная книга свидетельствует против убийцы.

Бек ни разу не повысил голоса, но в его ровном спокойном тоне было нечто приковавшее внимание всех слушателей. Когда он смолк, воцарилась гробовая тишина, которая была прервана резким коротким звуком, похожим на выстрел елочной хлопушки. Но в этом ничтожном звуке чувствовалась смерть.

Маленькое облачко дыма взвилось в дальнем углу комнаты, и специфический запах пороха смешался с воздухом. Все бросились поднимать безжизненное, обессилевшее тело. Это было все, что осталось от веселого жизнерадостного Фрэнка Вольфингтона. Его правая рука продолжала сжимать маленький пистолет — восхитительную игрушку, отделанную слоновой костью и золотом, длиной всего несколько дюймов — хорошенькую безделушку, ярко блестевшую, как тропическая змея, и столь же смертоносную. Посреди белого лба виднелась аккуратная красная дырочка с неровными краями, не такая глубокая, как колодец, и не такая широкая, как церковные двери, но вполне обеспечившая достижение цели. Фрэнк Вольфингтон опередил палача.

Повернувшись спиной к покойнику и к толпе, суетившейся вокруг него, прокурор крепко пожал руку Беку. Он явно был сильно потрясен.

— Благодарю, — произнес он тихо, — не будь вас, я преследовал бы невинного человека до самой его смерти на виселице. Пойдемте сейчас же со мной.

— Куда? — спросил Бек.

— В тюрьму, конечно, с приказом об освобождении доктора. Он не должен страдать дольше ни минуты.

— Господин прокурор, — серьезно заметил Бек, — здесь есть некто имеющий преимущественное право на это. Только благодаря мисс Мелвилл доктор Керван избежал позорной смерти.