— Мне хочется, чтобы его не нашли, — проговорила миссис Фосдайк тихим голосом. — Ничто не вернет мне моего Джона, а одна мысль о том, что мне придется явиться в суд, приводит меня в ужас.

— Будьте уверены, вас избавят от лишних огорчений и будут очень внимательны к вам, миссис Фосдайк, так же, как и к вам, мисс Хайд.

— Меня-то о чем будут спрашивать? — воскликнула Бесси. — Мне нечего им сообщить!

— Еще не известно, вызовут ли вас; преступник еще не пойман, — сказал Сомс, вставая. — Не угодно ли вам проводить меня немного, мисс Хайд?

Бесси колебалась, а бедная миссис Фосдайк спросила Филиппа:

— Опять какие-то страшные новости, мистер Сомс? Если так, то лучше скажите об этом сейчас.

— Ничего такого, уверяю вас. Я могу говорить и здесь, если мисс Хайд не возражает.

— Я провожу вас, — торопливо пролепетала Бесси. — Только сбегаю за шляпкой.

Филипп простился с миссис Фосдайк и через минуту уже шел по дорожке вместе с мисс Хайд. Бесси выглядела очаровательно в своем черном платье.

— Не изменили ли вы своего решения не говорить мне о том, что стоит между нами? Вам прекрасно известно, что бедный мистер Фосдайк хотел обо всем мне рассказать. Будьте великодушны, Бесси; я так предан вам, что имею право сам судить, действительно ли препятствие, о котором вы говорите, непреодолимо.

— Теперь больше прежнего, Филипп, — ответила девушка, отвернувшись.

— Вы хотите сказать, что после смерти Джона Фосдайка пропасть между нами увеличилась?

— Да, Филипп, вы должны перестать думать обо мне. Я пошла с вами, чтобы сказать вам об этом. Хоть вы и завладели моим сердцем, я не могу стать вашей женой.

— Не хотите ли позволить миссис Фосдайк судить об этом?

— Как можно? Ей в первую очередь не должна быть известна моя история…

— Тогда пусть нас рассудит доктор Ингльби!..

— Нет, Филипп, нам нужно расстаться…

И Бесси поспешно направилась к дому.

По окончании следствия Герберт Морант наспех перекусил и вернулся в Лондон на одном поезде вместе с Сайласом Ашером. Он видел его в «Веточке хмеля», потом на платформе, но не знал, кто этот человек. Никто из знакомых Герберта не был знаком с сыщиком, за исключением доктора Ингльби. Но последний решил не обнаруживать своего знакомства с Сайласом Ашером, благодаря чему возвысился в глазах сыщика.

По приезде в Лондон мистер Морант взял Элен под свое покровительство. Он посадил ее в кеб, и они вместе направились к Тэптен-коттеджу. Миссис Фоксборо сама отворила дверь и держалась очень твердо, лишь легкий трепет губ и порывистость в обращении обнаруживали ее беспокойство. Она была женщиной гордой, с невероятным самообладанием, которое всегда присуще таким особам, но, когда опасность минует, они дают волю своим истинным чувствам.

— Ступайте перекусить, Элен. Уверена, что для вас, как, впрочем, и для нас, это был тяжелый день. Нет-нет, не надо слез и уверений, я прекрасно знаю, что вы и слова против нас не сказали, идите.

— Однако меня заставили признаться, — проговорила девушка, рыдая, — что я прежде видела этот ножик… Право, меня вынудили!

Миссис Фоксборо вздрогнула, но сделала над собой усилие и спокойно произнесла:

— Конечно, я все понимаю, вы были обязаны сказать правду, Элен. Я завтра же выслушаю вас. Ступайте ужинать, а потом ложитесь спать, если, конечно, вас так сразу отпустят.

Миссис Фоксборо знала, что ее горничная и кухарка захотят удовлетворить свое любопытство и замучают Элен расспросами.

— А вы, мистер Морант, пожалуйте в гостиную и расскажите нам все. Я говорю «нам», потому что Нид непременно хочет знать, что происходило на заседании. Дочь говорит, что нет ничего мучительнее неизвестности, и она, я думаю, права; во всяком случае бессмысленно держать ее в неведении. Бедняжка желает разделить со мной это великое горе, а так как я не могу избавить ее от него, то чувствую, что не имею права отказать. Поэтому, мистер Морант, говорите при ней без стеснения.

Когда они вошли в гостиную, Нид вскочила с кресла и воскликнула:

— О, Герберт! Какие новости вы нам привезли? Мама не пустила меня отворить дверь, но я должна слышать все, все!

— Я предупредила об этом мистера Моранта, милая. Сядь и постарайся мужественно перенести все, что услышишь, — проговорила миссис Фоксборо.

— К сожалению, я привез недобрые вести… Будьте спокойны, я расскажу вам всю правду — нет смысла об этом умалчивать, потому что завтра во всех газетах появится подробный отчет с этого заседания. Мистеру Фоксборо предъявили обвинение, но заметьте, что доказательств его вины практически нет, за исключением нескольких улик…

Миссис Фоксборо вздрогнула, но не опустила головы — она смотрела Моранту прямо в глаза. Нид затаилась в кресле, щеки ее пылали, на глаза навернулись слезы.

— Мистер Фоксборо таинственно исчез… до этого он пригласил мистера Фосдайка отужинать с ним, и тот спрашивал о нем в гостинице, назвав его по имени… и…

Тут Герберт запнулся: он не мог совладать с собой, глядя на пораженных горем женщин.

— Говорите же скорее! — потребовала миссис Фоксборо.

— Кинжал, которым убили Фосдайка, — продолжал Герберт, — оказался тем самым, что принадлежал вашему мужу… Я часто вертел его в руках, когда бывал здесь. Это единственная серьезная улика против мистера Фоксборо.

— Восточный кинжал, который он использовал как разрезной нож? Если его нет здесь, то он должен быть в кабинете Джеймса, — воскликнула миссис Фоксборо, тревожно осматривая столы. — Скорее, Нид, зажги свечу, мы его отыщем!

— Постойте! — остановил ее мистер Морант. — Элен пришлось признать, что она не видела этот кинжал уже две недели. Девушка не говорила, что его хватились, но так же, как я, узнала его. Миссис Фоксборо, дорогая, у вас был тяжелый день. Послушайте моего совета, отдохните, а завтра поищете этот кинжал.

— Отдохнуть? — переспросила женщина почти презрительно. — Неужели вы думаете, что я имела хоть минуту отдыха, с тех пор как моего мужа впервые обвинили в этом страшном преступлении?

Только тут молодой человек заметил, как миссис Фосдайк постарела за эти несколько дней.

— Неужели вы думаете, что я смогу заснуть, пока не обыщу весь дом и не найду этот проклятый нож? Если я не сделаю все возможное, чтобы помочь ему, это будет предательством с моей стороны!.. А теперь прощайте, мистер Морант! Вы не бросаете нас в беде и остаетесь нашим верным другом.

— Прощайте! — ответил Герберт, горячо пожимая руку миссис Фоксборо; затем он повернулся к Нид, которая встала проститься с ним, обнял ее и поцеловал. — Я и в радости, и в горе предъявляю на нее права, — объяснился молодой человек. — Пусть говорят что хотят — я никогда не поверю, что мистер Фоксборо мог умышленно совершить такое…

— Благодарю вас за эти благородные слова, мистер Морант, — воскликнула миссис Фоксборо, покраснев от волнения. — Ваша преданность делает вам честь.

Вновь пожав руки хозяйки дома и получив воздушный поцелуй от Нид, молодой человек удалился. По дороге домой он долго размышлял об этом непонятном убийстве. Его вера в совершенную невиновность Фоксборо в некоторой степени пошатнулась. Разрезной нож был для мистера Моранта неопровержимой уликой, он хорошо знал эту вещицу. Но разве она не могла очутиться в чужих руках?

Потом мысли Герберта приняли другое направление. Он думал, как хороша была Нид, покраснев и сконфузившись от его неожиданного поцелуя. Молодой человек поклялся себе, что не бросит ее, какова бы ни была участь ее отца. Сколько же ужасных последствий повлекло за собой это убийство! Бедный Филипп Сомс совсем отчаялся, невеста Герберта и ее мать страдали, да и его собственные планы расстроились, а он и без того припозднился с ними.

Мистер Морант утешал себя, однако, тем, что миссис Фоксборо нуждается в его советах. Каждый день он отправлялся в Тэптен-коттедж, где его сердечно принимали. Молодой человек не мог не замечать, как неизвестность страшила миссис Фоксборо. В ее красивых глазах отражалась неизменная грусть, а в густых каштановых волосах появились серебряные ниточки. Нечего было этому удивляться, ведь она так нежно любила своего мужа. Бедная женщина не видела никакой возможности опровергнуть страшное обвинение против своего супруга. Она не получала от него известий, и, хотя это было делом для нее привычным, сейчас оно не сулило ничего хорошего. Если он жив и в Англии, то не может не знать, что его обвиняют в умышленном убийстве. В наши дни, когда есть газеты и телеграф, молниеносно передающие сведения, как достоверные, так и ложные, нелепо полагать, что человеку может быть неизвестно о том, что его обвиняют в убийстве. Постепенно миссис Фоксборо, прежде возмущавшаяся при мысли о виновности мужа, стала приходить к заключению, что его нет в живых. Она не бралась объяснить бенберийскую трагедию, но грустно замечала Герберту: