Вскоре после этого Вейцман вернулся в Лондон, положив тем самым конец первой ошеломляющей битве между двумя гигантами сионизма, суть которой сводилась к лидерству в движении и к возможности проводить собственную политику. В США победа осталась за ним, но в Палестине Бен-Гурион выиграет схватку решающего значения.
2 октября 1942 года Бен-Гурион возвратился в Палестину, где не был четырнадцать месяцев. Пока он пребывал в США, война добралась и до них. Африканский корпус (мощная танковая армия пустыни генерала Роммеля), раскидав противников, в начале июня 1942 года быстрым маршем вошел в Египет. «Еврейское агентство» в Палестине было буквально терроризировано продвижением немцев, тогда как арабы, моля Аллаха ниспослать поражение британской армии, всемерно проявляли свою радость и аплодировали боевым успехам немцев. Англия по-прежнему отказывалась сформировать еврейскую армию, хотя поведение полномочных властей стало иным. В конце 1941 года власти нехотя признали существование «Пальмаха», ударной бригады «Хаганы», и даже взяли на себя подготовку ее членов. Продвижение Роммеля было остановлено в Эль-Аламейне, и два месяца спустя после возвращения Бен-Гуриона 8 армия генерала Монтгомери нанесла Африканскому корпусу сокрушительный удар.
Однако полномочные власти настойчиво продолжали применять положения «Белой книги», словно и не знали, что в мире грохочет война. Толпы беженцев, чудом спасшихся от нацистского террора и пересекших Средиземное море в утлых лодчонках, похожих на ореховые скорлупки, тщетно стучались в плотно закрытые двери. Множество судов, груженных дошедшими до глубокого отчаяния людьми, не могли войти ни в один порт и высадить там свой «живой груз», в связи с чем вынужденно возвращались в оккупированную Европу. Некоторые тяжело груженные корабли гибли в результате кораблекрушений, некоторых перехватывали британцы и отпускали на все четыре стороны, где их пассажиров интернировали в лагеря.
Осенью 1942 года еврейская община Палестины узнает самую ужасную новость: разработан план, который немцы назвали «окончательным решением». Шестнадцать человек, чудом пройдя сквозь колючую проволоку, прибыли из Польши и рассказывали о гетто, о пытках, о невообразимых унижениях, о массовых казнях; они произносили названия мест, о которых никто никогда раньше не слышал — Аушвиц, Освенцим, Майданек и Треблинка, куда, как на бойню, согнаны миллионы евреев. Рассказы об этих ужасах повергают в отчаяние руководителей еврейской общины, которые прекрасно осознают собственное бессилие. Никто из великих держав не слышит их призывов.
По отношению к Англии палестинские евреи испытывают два противоречивых чувства. Конечно, 20 000 из них вступили в британскую армию для борьбы с Гитлером, но у них постоянно перед глазами веское доказательство того, что полномочная власть стала злейшим врагом сионизма. Они понимают, что рано или поздно отношения с Великобританией будут прерваны.
В такую гнетущую атмосферу возвращается Бен-Гурион с Билтморской программой и сразу же предпринимает все необходимые меры, чтобы предать ее гласности. Он достигает вершины популярности, заявляя, что эта программа отвечает всем самым глубоким чаяниям еврейского народа. Его план массовой иммиграции двух миллионов евреев является решением проблемы спасшихся от развернувшегося в Европе геноцида и одновременно гарантирует им большинство в Палестине. Этот призыв к политической независимости вновь дает надежду евреям Палестины и Европы и содержит в зародыше единственно правильное решение еврейской проблемы. Билтморская программа в понимании Бен-Гуриона постепенно становится новым лозунгом сионистского движения: 11 октября 1942 года сионистский Исполнительный комитет единодушно принимает ее, а 10 ноября группа высших руководителей Исполнительного комитета в Иерусалиме устами Бен-Гуриона делает то же самое. У Бен-Гуриона есть все основания гордиться своим триумфом: он стал воплощением активного сионизма. Вейцман далеко, и его умеренная позиция ни в коей мере не отражает дух бунтарства против Англии, который быстро охватывает палестинских евреев. Бен-Гурион толкает народ на сопротивление любым британским постановлениям, принятым согласно статьям «Белой книги». Даже те, кто не относится к числу его друзей или почитателей, должны признать, что евреи Палестины обрели в его лице своего лидера и официального представителя. Так, когда сторонник Вейцмана Берл Локкер в 1943 году вернется в Лондон, он будет вынужден предположить, что «влияние Бен-Гуриона возросло и там он считается лидером». Однако до лидера мирового сионизма ему еще далеко.
В присылаемых из Вашингтона отчетах упоминается о переговорах с близким окружением Ибн Сауда, которые ведут Вейцман с соратниками, а также о совершенно иной трактовке Вейцманом Билтморских решений. Они также указывают на принятие позиций и заявлений, противоречащих мнению палестинских руководителей. Взбешенный Бен-Гурион обращается в Политический комитет Рабочей партии «Мапай» с жалобой на то, что Вейцман ведет дела Исполнительного комитета так, словно это его личное дело, и яростно критикует его поведение: «Если Вейцман не отойдет в сторону, он может либо для проформы оставаться председателем и не касаться политических вопросов… либо уйти со своего поста… Присутствие Вейцмана причиняет нам огромный вред… Сионизм — это не частное дело». И намекая о своей возможной отставке, добавляет: «Дни моей работы в Исполнительном комитете сочтены».
Большинство членов Политического комитета поддерживают Бен-Гуриона и решают вызвать Вейцмана в Палестину. Речь идет о проекте организации в Палестине Всемирной конференции сионистов; разумеется, Исполнительный комитет «Еврейского агентства» приглашает и Вейцмана. Однако председатель Сионистской организации категорически отказывается от приглашения, и в конце концов Конференция не состоится. В Лондоне Вейцман доверительно сообщает одному из своих близких друзей, что антипатия и пренебрежение, которые испытывает к нему Бен-Гурион, стали навязчивой идеей и добавляет: «Я никогда больше не буду заседать вместе с ним в одном Исполнительном комитете».
В конце июня 1943 года член британского кабинета Лео Амери сообщает вернувшемуся в Лондон Вейцману о создании правительственного комитета для формирования новой палестинской политики и что одним из рассматриваемых решений является установление еврейского государства не только в Самарии, но и в других регионах, на что Вейцман отвечает: «Слишком мало и слишком поздно». Бен-Гурион снова в ярости, поскольку его противник проводит в Лондоне собственную политику и встречается с английскими руководителями, в то время как Исполнительный комитет в Иерусалиме, держась в стороне, лишь изредка получает от него письменные отчеты. Тогда Моше Шарет и Берл Локкер отправляют Вейцману телеграмму с просьбой приехать как можно скорее. Он снова отказывается, веря, что центр сионистской деятельности снова находится в Лондоне; своим друзьям он объясняет, что «не хочет противостоять Палестине и никогда не сядет за один стол с Бен-Гурионом». Получив такой ответ, во время заседания сионистского Исполнительного комитета в Иерусалиме Бен-Гурион встает и заявляет о своей отставке. Этот поступок вызывает в Палестине настоящую сенсацию, отголоски которой доходят до Вейцмана. Он утверждает, что о причинах негодования Бен-Гуриона ему ничего не известно и приглашает палестинскую делегацию приехать в Лондон: «Чтобы ни случилось с Бен-Гурионом, с ним я сотрудничать не буду. Для меня это просто невозможно».
В течение двух последующих месяцев Политический комитет и Центральный комитет «Мапай» проводят ряд совещаний, на которых нападки Бен-Гуриона на Вейцмана становятся все более и более резкими. Впервые он прослеживает историю их бурных взаимоотношений и делает вывод: «Наилучшим решением было бы исключить его из любых видов политической деятельности, но не из сионистского движения». Даже Моше Шарет, который не согласен с выводами Бен-Гуриона, должен согласиться, что он справедливо оценивает ошибки Вейцмана. Однако Бен-Гуриону не удается убедить товарищей в необходимости нейтрализовать Вейцмана. Слабость его позиции объясняется его экстремизмом. В самом деле, он отказывается рассмотреть любой компромиссный вариант или попытку, способную принудить Вейцмана к сотрудничеству с коллегами. Видя, что Бен-Гурион упорствует в своем негативном к нему отношении, Каценельсон теряет терпение и старается его сдержать, умоляя взять назад заявление об отставке.