«Не надо!», хотела пискнуть я. Да кто бы меня слушал.

— Ты мой Свет не трожь, — глухо бросил Рей. — Какой ни есть, а весь мой.

— Я-то не трону, если ты от ребенка отойдешь, — хрипловатый голос Волка наполнился явной угрозой. — Думай, прежде, чем делать, и желательно, головой а не тем местом, на котором сидишь! А если бы я не успел ее от тебя оттащить?

Это становилось невыносимо. Я вцепилась пальцами в гладкое дерево скамьи так, что когти едва в нем не застряли, закусила клыками губу и отвернулась.

— Я бы ее не тронул!

— Ты — может быть. А Дух?

По столу грохнула сковорода.

— А ну-ка замолчали оба!

Мужчины отшатнулись друг от друга, как будто их огрели плетью. Мама встала между ними, уперев руки в боки и закрыв меня от обоих. Лицо у нее было жесткое, серые глаза метали молнии не хуже грозовых туч.

— Еще хоть слово скажете — и я вас обоих приложу по наглым мордам этой сковородкой! — пообещала она. — Не посмотрю ни на титулы, ни на возраст. Вон с моей кухни, оба! Живо!

Задиры поспешно ретировались, а я уткнулась в мамину юбку, обхватив ее колени руками, и замурлыкала.

— Тебе пора спать, дочка, — мать ухватила меня за руку и повела с освещенной кухни в темень спящего дома.

Ночь раскинула свой расшитый бисером шатер над Кхаалетом, равнодушный голубой Акрей и персиковая Силетла висели в небе двумя светильниками. Их свет казался незначительным и тусклым в сравнении с ровным белым огнем, которым пылали в ночи Колонны, упираясь в небеса. Резвились мелкие Стихийные духи, перезвоном серебряных колокольцев рассыпая в воздухе смех. Гонял теплые летние ветра змей Юдар, собирал облака в тучи. Уставшая от дневного зноя земля нежилась под струями то там, то здесь проливающегося дождя. Спали ее мятежные дети, люди, кхаэли, дрейги, вемпари, бросив суетные дела и на короткое время став абсолютно равными перед Матерью-Хэйвой. Утром дневные беды снова навалятся, разогнав призрачные стайки снов. Снова польется кровь на полях сражений…

Счастливым это время было только для меня, огражденной родительским вниманием и заботой в маленьком уютном мирке, за границы которого стараниями родных не проникали беды.

А на самом деле шла война.

За несколько десятков лет до моего рождения народ кхаэлей постигла беда. «Паучий» Клан моего брата Мефитериона накрыло кровавое безумие — они сочли, что вправе превращать людей в пищу. Уверенные в своей безнаказанности, благородные кхаэли, живые боги, налетали на людское селение и вырезали его до последнего человека. Пили у еще живых людей кровь, глумились и пировали над мертвыми телами. А потом сжигали все дотла.

Общими усилиями безумие, подорвавшее Клан, удалось остановить и не дать ему перекинуться дальше. Но, к сожалению, люди стали нас бояться. Монахи культа Богини-матери — так они называли некое существо, вовсе не имевшее отношения к Матери-Хэйве, — подняли восстание и вместе со своими рыськарями, специально обученными воинами-ищейками, начали охоту на кхаэлей по всему материку. Нас ловили и убивали самыми изощренными способами, на которые только было способно человеческое воображение. Разразилась война. Обозленный отец собрал все Кланы под свой стяг, заручившись поддержкой вемпари и дрейгов. Оставляя в тылу лояльных людей, объединенные войска трех народов начали зачистку Клановых земель и наступление на земли монахов и верных им человеческих князьков и корольков.

Мы удачно разбивали крепость за крепостью, город за городом. Перед напором великанов-гайсем, личной гвардии отца, и Клана Дрейпада под предводительством Рейдана монахи сдавали свои позиции. Рей налетал как смерч с неба, обрушивая всю мощь своих воинов на вражьи головы. Именно тогда он впервые начал прибегать в бою к помощи Маара. Его прозвали «черным демоном» и, чтобы вернее нанести поражение отцу, начали за ним охоту. В конце концов, рыськарям удалось взять Рея в бою измором, положив при этом сотни три своих. Брат попал в плен. Люди то грозились казнить его, то требовали за его жизнь и свободу немедленного повиновения и признания поражения.

Свои хотели другого. Дрейгские и вемпарийские старейшины день за днем в один голос уговаривали отца оставить судьбу Рея на волю людей и продолжить наступление. С каждым подобным предложением Владыка все больше свирепел, пока в один прекрасный день ударом когтистой лапы не отшвырнул прочь с дороги Яноса-эрхе. Бросив все, обезумевший от горя правитель взял с собой лишь меч-фламберг по имени Ловец Душ и в одиночку ринулся на штурм ненавистной твердыни, в подвалах которой постепенно сходил с ума от темноты, одиночества и общества Маара Рей…

Часовые никак не ждали нападения. Они были уверены в том, что, опасаясь за жизнь своего сына, Владыка не двинет войска на приступ. Бродя по стенам, сложенным из крупных плотно пригнанных округлых валунов, вояки лениво зевали, поглядывали на плывущие в ночной выси луны. Выжженная солнцем пустынная земля еще отдавала дневной жар, но скоро приятная ночная прохлада сменится морозом. Внизу, в лощине мигал редкими огоньками кхаэльский лагерь. Над ним кружили, не приближаясь к крепости, сторожа-дрейги. Люди пофыркивали — грозны оборотни, а из-за одной чернокрылой твари хвосты поджали.

А потом к людям пришла смерть.

Яростная желтоглазая тень, взлетев над стеной, забила оперенными крыльями. Перья срывались с них с металлическим лязгом и впивались в шеи и лица стражников. Не успевая даже вскрикнуть, воины с бульканьем и хрипом валились с ног. Тень помедлила еще чуть и опустилась на стену. Крылья разлетелись зыбким маревом.

Кетар принюхался, брезгливо морщась. Запах немытых человеческих тел забивал все остальные. Найти Рея можно было только по слабому трепетанию его Уз в сознании. Он был жив, зол, откровенно беспомощен и почти совершенно безумен.

А тем временем на шум и возню уже начал сбегаться гарнизон крепости.

— К оружию! Кхаэль на стене! Это Кот!

Полусонные люди с криками хватали какое попадало под руку оружие, поджигали факелы. Большинство так и спали одоспешенными и явно надеялись, что железо их спасет. Но разъяренный кхаэль думал иначе. Он коротко размахнулся, и белый шар света, сорвавшись с ладони, ударил в толпу и взорвался. Людей разметало как щепки, запахло паленым. Кетар сбежал по узкой лестнице, на ходу выдергивая из-за спины меч. Щелкнуло крепление на ремне, фламберг взвыл, полыхнув глазницами черепа в гарде. Издав жуткий рев, кхаэль прыгнул в гущу врагов. Волнистое черное лезвие раскроило первого попавшегося человека наискось от плеча до бока вместе с доспехом, по металлу пробежал дымок. Выдернуть оружие из уже мертвого тела. Развернуться на когтях, очертить клинком широкую дугу, располовинить при этом еще троих. Развернуться, отбить удар секиры и, не останавливаясь, обрушить меч на чью-то голову. Выдернуть, с разворота отрубить руку. Отскочить, уходя от чьего-то удара, отбить второй, третий. Снова широкими взмахами расчистить путь для следующего шага. Кровь на лице, руках и одежде, волосы слиплись. Лица-лица-лица… Искаженные яростью и ужасом, орущие, хрипящие лица. Надо пробиться через полкрепости к казематам — там родная кровь! Меч в руках поет так сладко в унисон гневу.

Кетар шел по телам, рыча страшнее самых свирепых пустынных львов. Он отсекал врагам руки-ноги и оставлял их дергаться на залитых кровью камнях, не добивая — через час, день, неделю они все равно окажутся частью клинка. Зарево разгоревшегося пожара превратило его лицо в перекошенную окровавленную маску. Кхаэль методично прорубал себе дорогу к цели, не сбавляя шага, не замечая пропущенных ударов. Одежда на нем уже висела клочьями, но ни один тычок копья или удар меча не мог его даже пошатнуть. Вновь возникшие серебряные крылья отбивали смертельные удары, костром разлеталось белое марево Силы. Выскочившая откуда-то кучка монахов порскнула врассыпную, стоило Коту лишь обозначить движение руки в их сторону.

Очередной шар света, в глубине которого стали пробиваться опасные сполохи фиолетовой тьмы, взорвал оружейный склад, пламя охватило уже половину крепости. Из Кота, как из ежа, торчало несколько стрел. Но он шел ровным почти механическим шагом маньяка-убийцы. Прямо к главному зданию крепости. Прямо на замершую возле ворот стражу и нескольких рыськарьских магов.