– Мой брат в Иисусе Христе! Если я вас правильно понял, вы ищите лютниста, но не можете найти, – подытожил Аньян.

Вьеви вздохнул – то ли с облегчением, то ли с раздражением, Аньян так и не понял.

– В некотором роде, – нерешительно ответил Вьеви. – Разумеется, мне помогают трое мирян… В этом деле… ряса и тонзура слишком заметны. Но, как бы это сказать… мы должны соблюдать крайнюю осторожность.

– Но почему, если речь идет о еретике? – спросил Аньян.

Аньяна интриговало явное замешательство Вьеви и то упорство, с которым он продвигался к своей цели. Брат Вьеви весьма неумело уклонился от прямого ответа:

– Ваше знание города, в котором вы родились, как мне сказали, и его населения сделает вашу помощь бесценной. Итак, мы ищем лютниста примерно вашего возраста, может, чуть старше. Нам описали его как тщедушного и… – Вьеви заколебался, отведя взгляд от секретаря, потом продолжил: – … и весьма уродливого человека. Такое описание должно навести вас на правильный след.

Аньян лихорадочно размышлял. Почему Анри Вьеви и его миряне не обошли всех лютнистов города? Доминиканец, олицетворявший собой могущество Церкви, вполне мог бы это сделать. Но он не хотел, чтобы слухи разлетелись по городу. Если они дошли бы до человека, которого они разыскивали, он вполне мог бы спастись бегством. Другими словами, история, которую ему поведал брат Вьеви, была шита белыми нитками. Никто не протянет руку помощи еретику, если только не согласится стать его сообщником и разделить с ним суровое наказание. Аньян принял задумчивый вид, нахмурил брови и произнес:

– Итак, в нашем городе живут три лютниста. Первый настолько стар, что просто не может быть тем, кого вы ищете. Второй – зрелый мужчина. Он настолько полный, что диву даешься, как его толстые пальцы способны извлекать нежные звуки, прославившие музыканта. Третий по возрасту мог бы подойти вам. Но природа наделила его привлекательностью. Полагаю, брат мой, что служитель Сатаны укрылся вовсе не в Алансоне, если, конечно, он не поменял ремесло.

Аньян нисколько не сомневался, что Господь простит его за ложь. После процесса над мадам де Суарси интриги и ловушки инквизиции вызывали у него отвращение. Добрый и справедливый, Аньян не хотел принимать в этом участия. Более того, он считал своим долгом разоблачать их во славу божественного агнца.

Разочарование, смешанное с глухой яростью, отразилось на лице брата Вьеви. Как-то сразу оно стало менее привлекательным.

Аньян праздновал свою маленькую победу. Он, трудолюбивый муравей, внес свою лепту в вечную битву за Свет. Свет опьянял. Аньян узнал об этом при общении с мадам де Суарси, которая излучала Свет, сама того не ведая. Приближение к Свету, упоение им, пусть даже скоротечное, сопровождалось необратимым изменением: человека охватывало стойкое отвращение к Мраку. Он изо всех своих слабых сил боролся с наступлением Мрака. К тому же, если однажды его упрекнут в том, что он назвал лютниста Дени Лафоржа привлекательным, он всегда сможет возразить, что в этом мире все относительно. Впервые уродство Аньяна помогло ему. В самом деле, по сравнению с Аньяном Лафорж выглядел отнюдь не уродом.

Вскоре Вьеви ушел, даже не поблагодарив молодого клирика. Аньян ликовал. Она могла бы гордиться им. Аньес. Аньян решил идти до конца.

Аньян выждал до шестого часа, не в состоянии сосредоточиться на работе – бесконечном переписывании актов, составленных в ходе недавних процессов. Он вышел из Дома инквизиции, стараясь идти спокойной походкой мелкого секретаря. Аньян направился на улицу Поаль-Персе. Он вошел в таверну «Одноглазый кот», где обычно обедал. Подаваемую стряпню, конечно, нельзя было назвать деликатесом, зато она была вполне съедобной и стоила относительно дешево. К тому же папаша Одноглазый не скупился на порции, и Аньян наедался на целый день, экономя на ужине. Безусловно, славный хозяин таверны стремился замолить грехи своей долгой жизни. Впрочем, это были мелкие грешки, о чем свидетельствовала его красная физиономия пьяницы и огромное пузо. «Одноглазый кот» мог гордиться еще двумя особенностями, неведомыми тени, шедшей по пятам за Аньяном, едва тот вышел из Дома инквизиции. Однако Аньян, бывший все время настороже, сразу же заметил эту тень.

Папаша Одноглазый подбежал к Аньяну.

– Сегодня у нас настоящее чудо! – воскликнул он. – Целый котелок рыбы в кисло-сладком соусе! Потом вы поделитесь со мной своими впечатлениями. И учтите, рыба была настолько свежая, что у нее глаза блестели.

– Сеньор Одноглазый, подойдите ближе. Я должен поделиться с вами церковной тайной.

Польщенный папаша Одноглазый, подумав, что он еще на один шаг приблизится к раю, сел за стол и придвинулся к Аньяну.

– Речь идет о тайне. Понимаете?

– Могила, – поклялся хозяин таверны, подняв правую руку.

– Сеньор инквизитор доверил мне чрезвычайно важную задачу. Меня преследуют… враги нашей веры, – добавил Аньян, стараясь придать весомость своим словам.

Разинув рот от изумления, папаша Одноглазый согласно кивал головой.

– Мне нужно воспользоваться вашим отхожим местом и… вернуться тогда, когда ваше чудо будет дымиться на моем столе.

– Договорились.

– Если в это время подлые прохвосты, пытающиеся помешать мне выполнить мою миссию, обратятся к вам с вопросами, скажите им, что я надолго вышел по естественной нужде и что такое часто со мной случается.

– Э…

– Обычный запор, другими словами.

Папаша Одноглазый понимающе кивнул. Веселая улыбка озарила фиолетовое толстое лицо, не один десяток лет водившее дружбу с кувшинами.

– Ба, такое часто случается! Многие не могут быстро выдавить из себя это! Не волнуйтесь. Я вру так хорошо, что порой сам не могу понять, правда это или нет. Идите, а я приготовлю для вас рыбу. Ответьте природным позывам, брат мой, – грубо пошутил папаша Одноглазый.

Аньян вышел через заднюю дверь таверны и быстро направился к деревянному сараю, в котором была вырыта яма для отправления нужды. Перепрыгнув через низкую стену, он очутился на улице, параллельной улице Поаль-Персе. Приподняв рясу двумя руками, он пустился бежать.

Вторым преимуществом «Одноглазого кота» было его местонахождение: таверна располагалась в ста туазах от лавки лютниста Дени Лафоржа. Даже не переведя дыхание, он толкнул дверь.

Лафорж склонился над лирой со сломанной широкой колковой коробкой. Он поднял голову и машинально улыбнулся. Аньян не стал утруждать себя объяснениями и сразу взял быка за рога:

– Они вас ищут. Доминиканец-инквизитор и миряне. По их описанию я сразу понял, что речь идет о вас.

Лютнист побледнел, а это значило, что он был готов к этому известию.

– Боже всемогущий, – прошептал Сульпиций де Брабеф. – Значит, это никогда не кончится.

– Они пытаются заставить всех поверить, будто вы опасный еретик. Если они вас арестуют, они запрячут вас в тайный застенок, и никто не сумеет вам помочь. Что касается свидетельств против вас, они их сфабрикуют. У них большой опыт. Я не знаю, почему они столь упорно вас ищут, но у нас нет времени обсуждать это. Вот вам мой совет: бегите как можно быстрее. Полагаю, моя ложь немного задержала их.

Бывший монах из монастыря Валломброзо внимательно посмотрел на Аньяна.

– Почему вы мне помогаете? Вы доминиканец, а если они узнают о вашем предательстве…

– Во имя любви к Богу, брат мой. Чтобы жил Свет.

С этими словами Аньян помчался со всех ног к таверне «Одноглазый кот». Деревянные подошвы его сандалий скользили по неровной мостовой, но он не обращал на это внимания. Ему казалось, что у него выросли крылья, что его несет неведомая сила. Он, тощий и тщедушный человечек, даже не запыхался, когда опустился на стул. Папаша Одноглазый успокоил Аньяна. Никто не осведомлялся о нем во время его короткого отсутствия.

Вопреки радостным заверениям папаши Одноглазого, граничившим с лукавством, от стряпни исходил душок, свидетельствовавший, что рыба пролежала на лотке торговца весь базарный день. Несмотря на имбирь, кардамон и добрую порцию кислого вина, благодаря которым папаша Одноглазый надеялся уничтожить душок, рыба источала подозрительный запах. Ну и пусть! Победа только разожгла аппетит Аньяна.