— И все?

— Ну да. А ты ждал чего-то другого? Тайный способ соблазнения, оберегаемый тамплиерами? — Кирилл помолчал. — Хотя не уверен, что надо было ее целовать.

— В смысле? Плохо целуется? Или спросила, будешь ли ты по ней скучать?

Кирилл рассмеялся.

— Почти угадал. Она странно причмокивает во время поцелуя. Меня так и тянуло рассмеяться. И глаз у нее немного косит. Такая фигура, девушка прям с обложки журнала, а глаз косит. Фу! Гадость!

Аркаша рассмеялся.

— Так что с Верой не так?

— С Верой все нормально.

— Не та девушка?

— Ага. Черт, если бы пот в глаз не попал, то ничего бы и не было. Что мне теперь делать вид, что ничего не было?

— Может, наоборот, стоит дальше идти? Половина наших парней многое бы отдала за один только поцелуй с Верой.

— Ну да, я герой, обзавидуйтесь. Она, конечно, девушка красивая, но я к тому клоню, что специально не стал бы ее добиваться.

— Раньше тебя такое не останавливало.

— Ну мы же поехали сюда менять свою жизнь к лучшему, — сказал Кирилл.

— Вот-вот. Может это судьба. Некая сила свела вас двоих.

— Боюсь, что единственная сила, которая нас свела, — это усталость. По моему, уже больше половины общины пожалело, что поехало с дядей Мишей.

— Ну, тогда сам решай. Я бы не стал торопиться.

— Ну а что мне остается? Сказать: прости, я поцеловал тебя по ошибке?

Вера сделала последний глоток и вернула бутылку. Легла читать книгу. Захарка пошел к грузовику и сунул бутылку внутрь. Он уже возвращался в тень, когда из приоткрытого окна кабины донесся треск рации, а за ним и голос:

— Лагерь дровосекам, прием.

Захарка достал из грузовика рацию. Нажал кнопку:

— Захар лагерю, прием.

— А, Захарка! Привет. Это Глеб. Как вы там?

— Да все нормально.

— Много работы осталось?

— Закончили уже, просто в тени лежим, отдыхаем.

— Эт хорошо. Ярослав Викторович вернулся. Возвращайтесь в лагерь. Как понял?

— Возвращаться в лагерь. Скоро будем. Отбой.

Захарка убрал рацию обратно.

— Ярослав Викторович вернулся, — сообщил он всем.

— Захар, мы слышали, — сказал Аркаша. — Не спросил, с чем он вернулся?

— Э-э, нет. Спросить?

— Да не надо уже. Вернемся в лагерь, узнаем.

Лагерь представлял собой поставленные неровным кругом автомобили: легковушки, несколько микроавтобусов, автобус, с десяток крытых грузовиков. В центре — костер и полевая кухня. Возле автобуса из большого куска брезента был сделан навес, дающий тень и хоть какую-то прохладу днем. У грузовиков примостилась пара палаток, но даже ночью там была ужасная духота, и большая часть общинных предпочитала спать на открытом воздухе.

Чуть в стороне от лагеря, прижав свое брюхо к высокой траве, замерла автоцистерна. Она была укрыта сверху несколькими светоотражающими покрывалами и походила то ли на стрекозу, то ли на странного жука. Пару недель назад общине посчастливилось наткнуться на заправку с бензином, так что теперь автоцистерна была почти полной.

Лагерь поставили на съезде с шоссе. Хотели встать рядом с лесом, но там спуск был слишком крутым. Автобус и некоторые грузовики спуститься бы спустились, а вот обратно на шоссе уже бы не поднялись. Пришлось стоянку делать на солнцепеке.

От леса, где они рубили дрова, до лагеря был почти километр по шоссе. Если напрямик через поле, то чуть меньше. Но поле слишком не ровное, и по нему не проедешь.

Солнце висело над горизонтом. На западе леса не было, до гор вдалеке тянулись поля, и закатное солнце уже заливало их алым. Еще минут сорок-пятьдесят, и красный диск скроется из виду.

Захарка сел за руль. За пару месяцев до падения астероида он как раз вернулся из армии, где год катал какого-то штабного генерала.

— Девушки в кабину, мальчики в кузов, — сказал Аркаша.

Все расселись, и грузовик поехал. Кирилл сидел на бревне, оно каталось взад-вперед, и с каждым разом какой-то сучок болезненно впивался в поясницу. Аркадий сидел напротив.

— Что надумал? Насчет Веры.

— Пока ничего. Завтра на свежую голову подумаю. Может, ты и прав, не стоит торопиться.

— Конечно. Стоит получше узнать друг друга.

— Ну, завтра, видно, снова в путь, так что времени будет много, — сказал Кирилл.

— Думаешь, поселок опять забракуют?

— Не сложно предположить. То им то не нравится, то это не так. Сезон дождей, видно, будем пережидать на дороге в собственной машине.

Грузовик сбавил ход. Они подъехали к лагерю. Там уже во всю шли сборы: костер был потушен, полевая кухня убрана, навес снят, палатки свернуты.

Кирилл и Аркадий выпрыгнули из кузова.

— На сборы пять минут, — встретил их дядя Миша. Дядя Миша — глава, мэр общины. Полноватое лицо раскраснелось от жары, залысина блестела от пота.

— Что случилось-то? — спросил Аркадий. Дядя Миша уже шел обратно в лагерь.

— Ярослав Викторович вернулся, — кинул, не оборачиваясь, дядя Миша.

— Слышали.

Дядя Миша остановился.

— В поселок едем.

— Прямо сейчас?

— Да. Собирайтесь, а то до темноты не успеем.

Подсохший и поредевший лес тянулся вдоль шоссе. Полуголые с пожелтевшей листвой березки стыдливо жались друг к дружке. Вот одинокий листок сорвался с ветки и степенно поплыл, кружась, вниз, медленно, сонно, словно нехотя.

Машины вереницей двигались по шоссе. Лес остался позади. Тянулись поля. Закатное солнце окрасило мир розовой дымкой. Поселок был уже рядом. Дома, крыши, печные трубы. За домами возвышались школа, водонапорная башня. Где-то в центре блестел купол церквушки. Дом, их новый дом. Ярослав Викторович уверен, что это — то, что они так долго искали.

— Эй, смотрите! — засмеялась Катька.

Они ехали втроем. Аркаша за рулем. Катя рядом с ним. Кирилл на заднем сиденье. Кирилл посмотрел, куда указывала Катя. В поле замерли три коровы. Они провожали взглядами их автоколонну. Видимо, решив, что опасность далеко, коровы склонили головы и продолжили щипать траву.

— Одичали, наверно. Вот бы их снова приручить! Молоко бы свежее пили! — рассмеялась Катька.

Полумрак комнаты разрезали яркие солнечные лучи. Они пробивались в узкие щели между листами фанеры, закрывающими окно. Кирилл давно проснулся. В голове тяжело пульсировала кровь. Лето было в самом разгаре.

Вторая зима была короче первой. Всего семь месяцев лили дожди. То сильно, то слабо, то в воздухе просто висела водяная пудра. И небо полгода было затянуто тучами, низкими, тяжелыми, почти черными. Сезон дождей напоминал Кириллу ноябрь — сырой, холодный, промозглый ноябрь. Полгода ноября. Это было совсем уж тяжко.

Голова раскалывалась, и малейшее движение приносило с собой гулкую пульсацию в висках. Кирилл просто лежал, и смотрел в потолок. В лучах солнца медленно кружила пыль. Комната казалась странно знакомой.

Они пили уже почти неделю. Чтобы скоротать долгое зимнее ожидание, Кирилл, Тоха и Глеб выпивали понемногу, потом выпивали каждый вечер. Пришла весна, за ней лето. Редкий вечер проходил без алкоголя. А неделю вот уже шла просто грандиозная гулянка.

С чего все началось-то? Черт, как сложно вспоминать. А, Новый год, точно. Времена года сместились, и первое января теперь было в середине лета. Тоже не шибко приятно, Новый год должен быть зимой. Куча народу собралось. Дом Тохи и Глеба был полон пьяных людей. Пили белое вино, только белое вино. Кто же это придумал, пить только белое вино? Тоха? Глеб? А, та новенькая. Ее Машка привела. Как же ее звали? Карина. Точно — Карина. Новенькая по имени Карина предложила пить только белое вино. Белый — цвет снега. Символично. Новый год, лето, снега нет, есть белое вино. Много белого вина. Они пили. На второй день тоже пили. Третьего января — день рожденья Тохи. На третий день пили абсент. Это Тоха придумал «светофор». Один вечер пить абсент, второй — пиво, третий — красное вино. Зеленый, желтый, красный. Светофор.

Комната точно была ему знакома, он уже когда-то был здесь. Но это не комната в доме Тохи и Глеба. Кирилл огляделся. Сообразил, что это его комната. После падения астероида те, кто выжил, покинули город. Мир постоянно трясло, здания то и дело осыпались. Потом пошел дождь, долгий-долгий ливень, первая зима, первый сезон дождей. Пару недель было совсем плохо. Палатки от воды почти не спасали. Наконец, земля перестала плясать. Перебрались в пригородный коттеджный поселок. Многие дома были относительно целыми. Кирилл, Аркадий и Катя с первого дня так и были вместе. Вместе и поселились в один из таунхаусов. Как же это давно-то было.