Марк, старший, был назначен опекуном Холли, и просил Сэма помочь вырастить девочку.

– Я не понимаю, чем я могу помочь, – объяснял ему Сэм. – Я не имею элементарного понятия обо всей этой чертовщине, что делает людей семьёй.

– Ты думаешь, я знаю? У нас были одни и те же родители, помнишь?

– Мы не имеем права браться за воспитание ребёнка, Марк. Ты знаешь, сколько существует способов разрушить чью-то жизнь? Особенно жизнь маленькой девочки.

– Заткнись, Сэм, – похоже, теперь Марк забеспокоился.

– Как насчёт родительских собраний? Ты что, будешь брать её в мужской туалет? Да как вообще мы будем делать вещи такого рода?

– Я разберусь. Просто позволь нам жить здесь.

– Как насчёт моей сексуальной жизни?

Марк бросил на него раздражённый взгляд:

– Это на самом деле всё, что тебя волнует, Сэм?

– Я пустышка. Подай на меня в суд.

Но в итоге Сэм, конечно, дал своё согласие. Он был в долгу перед Марком, который всегда действовал, не дожидаясь, пока возникнет трудная ситуация. И даже более того, Сэм задолжал Виктории. Он никогда не был близок с сестрой, никогда не поддерживал её, так что меньшее, что он мог сделать – это позаботиться об её осиротевшей дочери.

Чего Сэм не ожидал, так это того, что Холли с такой лёгкостью завоюет его сердце. Это было как-то связано со статуэтками и ожерельями из макарон, которые она приносила домой из школы. И характерными чёрточками Виктории, которые Сэм подмечал в девочке, усмешками, от которых морщился её носик, её сосредоточенным взглядом, когда она из палочек от мороженого и клея сооружала коробочку или читала книжку о говорящих зверушках.

Вот появился в твоей жизни ребёнок – и не успеешь оглянуться, как ты уже изменился. Меняются твои привычки, взгляды. И на смену важным вещам, о которых ты беспокоился и на которые надеялся, приходят иные.

А ещё ты вдруг начинаешь совершать глупые поступки, вроде того, чтобы забрать к себе уродливого бульдога с экземой и больными лапами, когда никто другой не захотел его взять.

– Вот ты и приехал, парень, – сказал Сэм, вынимая Ренфилда из грузовика и осторожно опуская на землю. Собака тяжело переваливалась, следуя за хозяином к переднему крыльцу.

Алекс устроился в раздолбанном плетёном кресле, потягивая пиво.

– Эл, – небрежно бросил Сэм. Он не сводил глаз с Ренфилда, который неуклюже карабкался по специально построенному трапу. Бульдоги и лестницы – это просто несовместимо. – Что ты здесь делаешь?

Алекс был одет в потёртые джинсы и древний спортивный свитер, что совершенно не походило на его обычную одежду бизнесмена. А на небритом лице отчётливо читались зловещие признаки, характерные для человека, который непрерывно напивался бóльшую часть дня.

Неприятный холодок пробежал сзади по шее Сэма, когда он вспомнил, как часто их родители приобретали такой же торкнутый вид. Казалось, что они потребляли какой-то иной алкоголь, чем все остальные. Спиртное, делавшее других людей бодрыми, расслабленными, сексуальными, превращало Алана и Джессику Ноланов в монстров.

Хотя Алекс никогда не опускался до такого уровня, но проявлял себя не лучшим образом, когда пил и становился одним из тех людей, с которыми Сэм не захотел бы иметь ничего общего, не будь они родственниками.

– Потерял целый день, – заявил Алекс, поднося бутылку к губам и осушая остатки пива.

Он разводился после четырёх лет брака с женщиной, которую ему следовало бы узнать получше, прежде чем связываться с ней. Его жена, Дарси, подобно бобру, превращающему в щепки бальзовое дерево, камня на камне не оставила от брачного контракта, ухитрившись весь его вывернуть наизнанку, и сейчас находилась в процессе уничтожения тщательно упорядоченной жизни Алекса, над построением которой он тяжело трудился.

– Ты встречался со своим юристом? – спросил Сэм.

– Вчера.

– Как всё прошло?

– Дарси остаётся дом и большая часть денег. Теперь юристы торгуются из-за моих почек.

– Жаль. Я надеялся, что у тебя всё наладится, – это было не совсем правдой. Сэм с самого начала напрочь не выносил Дарси, у которой единственная цель в жизни – быть призовой женой. Сэм мог поспорить на свой виноградник, что его брата променяли на мужа побогаче.

– Когда женился, я знал, что это не продлится долго, – сказал Алекс.

– Тогда зачем ты это сделал?

– Налоговые выгоды, – Алекс насмешливо взглянул на Ренфилда, который пристроил свою голову ему на ногу, и потянулся, чтобы почесать псу спину. – Дело в том, – продолжил Алекс вновь обращая внимание на Сэма, – что мы – Ноланы. Ни у одного из нас не будет брака, который сможет прожить дольше, чем обычное комнатное растение.

– Я никогда не женюсь, – заявил Сэм.

– Мудро, – похвалил Алекс.

– Ничего мудрого тут нет. Просто я всегда чувствую себя ближе к женщине, зная, что в любую секунду могу уйти от неё.

В этот момент они оба почувствовали запах чего-то пригоревшего, плывущий из открытого окна.

– Что это, чёрт возьми? – спросил Сэм.

– Марк готовит, – пояснил Алекс.

Передняя дверь распахнулась, и Холли, выскочив наружу, тихонько взвизгнула при виде Сэма. Тот засмеялся и поймал бросившуюся к нему девчушку. Когда они встречались друг с другом в конце дня, Холли всегда вела себя так, словно они не виделись неделями.

– Дядя Сэм!

– Привет, Печенюшка, – Сэм звучно поцеловал её. – Как дела в школе?

– Мисс Дункан учила нас сегодня некоторым французским словам. И я сказала ей, что несколько уже знаю.

– Это какие же?

– Rouge[4], blanc[5], sec[6], и doux[7]. Мисс Дункан спросила меня, откуда я знаю такие слова, и я ответила ей, что от моего дяди, и он винодел. А она мне сказала, что не знает, как будет «винодел» по-французски, поэтому мы поискали в словаре, но найти не смогли.

– Это потому, что такого слова не существует.

Девочка выглядела ошеломлённой.

– Почему не существует?

– Более подходящее по значению слово, которое есть во французском, – это «vigneron», что означает «выращивающий виноград». И французы верят, что вино делает природа, а не тот парень, который ухаживает за виноградником.

Холли коснулась своим носиком носа Сэма.

– Когда ты будешь делать вино из своего винограда, ты назовёшь одно в мою честь?

– Конечно, назову. Оно должно быть красным или белым?

– Розовым, – решительно заявила Холли.

Сэм сделал вид, что испуган.

– Я не делаю розового вина.

– Розовым и газированным, – настаивала Холли, хихикая над выражением его лица. Вывернувшись на свободу из объятий Сэма, она наклонилась к Ренфилду, который тут же положил на неё свои передние лапы.

– Что там Марк готовит на обед? – спросил Сэм.

– Не могу сказать, – ответила Холли, почёсывая шею Ренфилда. – Оно на огне.

– Сегодня пятница, и в «Маркет Шеф» готовят рыбное тако, – сказал Сэм. – Почему бы тебе не сбегать в дом и не спросить Марка, не хочет ли он выйти куда-нибудь поесть?

Холли с надеждой взглянула на Алекса.

– Ты тоже пойдёшь?

Алекс покачал головой.

– Я не голоден.

Девочка выглядела заинтересованной.

– Ты всё ещё разводишься?

– Всё ещё развожусь, – ответил Алекс.

– А когда всё закончится, ты снова женишься?

– Только если меня угораздит забыть, каково было мне в браке в первый раз.

– Не слушай дядю Алекса, – поспешно вставил Сэм. – Семейная жизнь великолепна. – Он сделал всё возможное, чтобы это заявление прозвучало искренне.

– Семейная жизнь напоминает получение в подарок коробки изюма на Хэллоуин, – сказал Алекс. – Некто пытается убедить тебя, что это что-то наивкуснейшее. Но когда ты открываешь коробочку, там всего лишь изюм.