Итак, Камелефата с десятью воинами двинулся на запад, а двое остальных ашуку пошли провожать Ситье в деревню.

Луна, выглянув из-за облаков, светила вовсю. Ее молочный свет заливает джунгли в тот час, когда там ходят лишь колдуны, духи и звери.

Маленький отряд шел вперед, не зная ни усталости, ни страха. Опасности как бы и не было вовсе, ведь сердца ашуку горели жаждой мщения.

Вдруг Камелефата поднял руку, и все замерли на месте. Прямо впереди, шумно переговариваясь, двигалась группа африканцев. Ситье не ошиблась. Это были именно «помбейрос», мулаты африкано-португальского происхождения, люди жестокие и суровые, совершающие вылазки в самую глубь страны, чтобы захватить рабов и потом с выгодой продать их на побережье.

Рабы, закованные в цепи, шли гуськом, и вид у них был плачевный. На шеи им были надеты широкие железные ошейники, соединенные друг с другом. Точно так же короткими цепями и железными кольцами были соединены лодыжки идущих друг за другом людей. Мужчин, женщин и детей били кнутом, как скотину, заставляя двигаться быстрее.

Камелефата успел заметить еще одно: среди «помбейрос» были и люди кайя. Значит, мерзавцы объединили свои усилия.

Камелефата и его товарищи буквально вскипели от гнева и, потеряв самообладание, чуть было не наделали глупостей как раз тогда, когда необходимо было соблюдать полное хладнокровие. Камелефата, как всегда внешне спокойный, постарался ни одним жестом не выдать своего внутреннего волнения, хотя на самом деле он, возможно, испытывал самые жестокие душевные муки: перед ним витал образ отца и всех погибших в ту страшную ночь. Камелефата быстро отдал приказания, и его спутники, словно по мановению волшебной палочки, растворились во тьме, а он в одиночку пошел навстречу вооруженным до зубов торговцам рабами. Эффект был поразительным! Работорговцы увидели, как вдруг из-за темных кустов появился какой-то человек, который повелительным тоном заявил:

— А ну-ка освободите этих невинных, да поживей!

Работорговцы решили, что наглец, видно, не в своем уме и в лучшем случае заслуживает хорошенькой порции свинца в живот.

— Да кто ты такой, чтобы тут распоряжаться? Откуда ты только взялся? — проревел огромного роста мулат со шрамом на роже.

— Я враг работорговли, — спокойно и уверенно ответил Камелефата. — И я отвечаю за то, что происходит в моей стране. — Голос молодого человека звучал сурово. — Я веду борьбу за свободу не только своего племени, но и всех угнетенных. Вообще-то я уже давно мог бы всех вас перестрелять, но в людей я стреляю только тогда, когда меня к этому вынуждают обстоятельства.

Вожак работорговцев был изумлен этими словами до крайности. Интересно, как этот нахал рассчитывал перестрелять тридцать вооруженных людей в одиночку? Оскалившись, вожак приказал:

— Схватить его!

Огромная плоская сабля сверкнула в руках Камелефаты, и он воскликнул:

— За свободу!

И тут же в ночи зазвучали голоса рогов, отдаваясь эхом в лесу. Роем пчел взвились стрелы. Работорговцы оказались окруженными воинами ашуку, которые в мгновение ока спустились с ближайших деревьев. Камелефата еще раз показал, что прекрасно умеет руководить боем. Воодушевленные жаждой мести, ашуку в один миг внесли полный беспорядок в ряды противника, не ожидавшего нападения. Но силы — одиннадцать против тридцати — были, конечно, неравные, и Камелефата понял, что если не применить хитрость, то перевес легко может оказаться на стороне противника. Тогда, продолжая вести бой, он стал понемногу приближаться к рабам. Ему удалось быстро отомкнуть первые кандалы, и, рискуя собственной головой, он принялся освобождать рабов, которые тоже прекрасно понимали, что от исхода битвы зависит и их жизнь, и, сбросив оковы, присоединялись к отважным ашуку. Вместе они решительно сокрушили сопротивляющихся «помбейрос», которым осталось лишь удирать в джунгли подобно трусливым зайцам.

Во время сражения погибло двадцать два работорговца, из них семнадцать были кайя. Отравленные стрелы ашуку не пощадили их.

Работорговцы не успели даже как следует использовать свои ружья и сумели ранить лишь пятерых ашуку и четверых пленников.

И вот в ночное небо взлетел клич радости, облегчения и надежды. Камелефата блестяще выиграл свой первый бой в великой войне с работорговлей, войне без пощады, войне за свободу его братьев.

Борьба против работорговли не мешала Камелефате и его друзьям порой и развлекаться, как в старые добрые времена.

Иногда вечерами при свете луны на деревенской площади устанавливали большие тамтамы, а потом юноши и девушки устраивали танцы. Девушки появлялись наряженные в яркие набедренные повязки-пани, на спине и на груди — перекрещивающиеся нитки бус из раковин каури, на запястьях — браслеты из слоновой кости. Танцевали девушки с трогательной грациозностью кошечек. Юноши, напротив, были одеты очень скромно — в одни лишь коротенькие набедренные повязки. Их главным украшением были обнаженные мускулистые торсы.

Барабаны гремели, и молодежь танцевала до упаду. Аплодисменты, смех и крики слышались со всех сторон. В этом веселье как-то забывались и опасности, и беспощадные сражения в джунглях с работорговцами. Все были счастливы.

И лишь один юноша не поддавался всеобщему веселью — Камелефата. Он никогда не танцевал. Сидел вместе со стариками и с удовольствием наблюдал, как танцуют другие. Похоже вела себя и Ситье, к которой уже привыкли в деревне с тех пор, как она там появилась. Камелефата очень к ней привязался, а схожесть характеров еще более способствовала сближению молодых людей.

Вскоре у молодого вождя ашуку появилось множество новых друзей. Более слабые племена, жившие по соседству, видели в нем защитника. Их вожди всячески поддерживали Камелефату и предоставляли ему любую посильную помощь.

Таким образом, малочисленные племена постепенно объединились с ашуку, создав довольно обширный союз, во главе которого стал Камелефата. Он согласился на это вовсе не из честолюбия и уж тем более не из желания расширить свои владения — нет, цель его была вполне конкретна и вызвана необходимостью: Камелефата мечтал уничтожить всех работорговцев до одного.

Но если у молодого вождя ашуку теперь и было множество друзей, то и врагов у него тоже хватало. Племена, предавшие интересы африканцев и вступившие в подлый сговор с белыми работорговцами, наживались на этом и, естественно, ненавидели Камелефату, опасаясь его влияния на соседей.

Но чем же так полюбился вождь ашуку своим союзникам? Дело в том, что миролюбивые земледельцы ашуку не подчиняли себе соседей, а только защищали их. И вскоре присоединившиеся к ашуку племена стали называть своего главного защитника Камелефата-Освободитель.

Прошли годы. Камелефата все шире разворачивал борьбу с работорговцами. Однако он по-прежнему ненавидел, когда бессмысленно погибали люди, и старался не втягивать свой народ в войну и не стремился к захвату чужих территорий. Об этом он говорил даже своим закоренелым врагам:

— Я вступаю в войну лишь тогда, когда нужно защитить моих чернокожих братьев и сестер.

И по отношению к самым злобным своим врагам Камелефата всегда был великодушен. Он никогда не угонял пленных в рабство. Победив в сражении, он объяснял противникам свои намерения, старался заставить их понять, что для того, чтобы приобрести, например, оружие, ткани или напитки, изготовленные белыми, достаточно хорошо обрабатывать землю и пользоваться ее плодами. Европейцы, говорил он, очень охотно покупают, например, пряности, очень ценится у них и слоновая кость, а потому вполне достаточно оставаться терпеливым и усердным земледельцем или охотником, чтобы прожить достойно.

Если в Африке образованность, науки, словом, цивилизация, получили еще очень малое распространение, то мудрость, которую копил народ с сотворения мира, была в чести. И надо придерживаться этой мудрости, говорил Камелефата и рассказывал, какие опасности подстерегают африканцев в настоящем и в будущем, если они пойдут по пути европейской цивилизации, отказавшись от традиционных европейских ценностей. Порой случалось, что принципы мирного сосуществования, которым руководствовался Камелефата, и пламенные речи вождя ашуку убеждали кое-кого из его противников, и, вернувшись в родные края, они тоже поднимали свои племена на борьбу с работорговлей. Но другие, наиболее упорные в своей жажде обогащения вожди и слышать об этой борьбе не желали. Для этих людей не существовало ни закона, ни чести, ни совести, для них больше всего на свете значили деньги, они душу свою способны были продать дьяволу за горсть монет. Но наибольшие опасения внушали Камелефате «помбейрос», которые даже и племени своего не имели. Им нечего было терять, они шли на самые отвратительные ухищрения, чтобы захватить побольше рабов, и вынуждали вождя ашуку вступать в кровопролитные сражения, а Камелефата не любил проливать кровь людскую.