- Всё, девочки, заканчивайте омовение. Мы можем смело перебираться в спальную. Тебя, Алика, там ждёт полное исцеление и возвращение молодости. Ты ведь, кажется, старше Маши?

   Девушка кивнула и сказала:

   - Да, на один год, Авик. Мне уже исполнилось двадцать восемь. А как же Фотограф, Авик? Как быть с ним?

   Улыбнувшись, я сказал поднимаясь со спины Кота:

   - Не волнуйся, мой ангелочек, с ним всё в полном порядке. Он находится неподалёку, вся его аппаратура включена, наушники надеты на его голову и он вскоре услышит очень много интересного, но только сказать об этом уже никому не сможет.

   Девушки быстро выбрались из ванной и стали вытираться полотенцами. Волосы они закрутили на голове узлом и даже не замочили их, а потому просто расчесали и я, обняв девушек за талии, даже не дав им одеться, повёл их спальную комнату. Очкастый и Бес по-прежнему сидели неподвижно, но их глаза были закрытыми, а лица слегка посерели и осунулись. Так я и не обещал им, что буду с ними вежливым и обходительным. Сами напросились на такие действия с моей стороны. Заведя девушек в спальную, я весёлым, беспечным голосом сказал:

   - Лика, перестели, пожалуйста, постель, а я посажу зрителей так, чтобы им было хорошо видно, как Авель умеет работать. Думаю, что тогда им всё станет ясно. В том смысле, что их ждёт в самом скором времени вместе с их дружками.

   От таких слов оба негодяя сразу же вытаращили на меня глаза и их снова охватил ужас. Алика и Маша бросились к шкафу, а я быстро перенёс Очкастого и Беса вместе со стульями и поставил их с другой стороны в паре метров от кровати, после чего зажег в номере люстру. Из-за штор в ней было темновато. Девушки быстро перестелили постель и я, широко улыбаясь, попросил Машу:

   - Машенька, там в холле остался кувшин с апельсиновым соком и сосуд со льдом. Надеюсь, что лёд ещё не растаял. Накинь, пожалуйста, на себя халат и принеси его.

   Пока Маша бегала за соком, я уложил Алику на кровать вдоль неё, а не поперёк, но к диагностике ещё не приступал, а лишь поставил перед кроватью стул и сел на него. Маша вернулась быстро и принесла поднос с большим хрустальным кувшином сока, льдом и бокалом. Увы, но лёд в хрустальном ведёрке наполовину растаял, но я хитро подмигнул Маше, взял из её рук поднос и поставил его на край кровати. Алика, лежавшая на спине, немедленно повернулась на упругом ложе набок, лицом ко мне и своей очаровательной, круглой, но уже не такой гладкой, как ей, наверное, хотелось, попкой к зрителям. Я принялся конструировать магическую формулу холода и придания льду вида забавных фигурок. Это была не слишком сложная конструкция и потому я управился минуты за три, да, и сделал его всего две формы - белку и собачку, сидящих на задних лапах. После чего ещё за три минуты наштамповал полторы дюжины зверушек и когда Маша и Алика вытащили их из хрустального ведёрка, то радостно завизжали. Лика воскликнула:

   - Авик, да, ты просто волшебник! Как ты сумел превратить воду в такого прелестного пёсика, подающего лапку? Ой, а какая чудесная белочка у тебя получилась, Авик.

   Я налил в бокал сока, бросил в него две собачки и две белочки, протянул его Алике и с улыбкой ответил:

   - Лика, я простой экстрасенс-целитель и уже исцелил в курортном парке почти всех больных белок и бродячих собак.

   - Да, ты действительно великий целитель, Авик. - согласилась Лика - А ещё у тебя такое удивительное дыхание, что я всё никак не могу в это поверить. От тебя так чудесно пахнет яблоками. Как тебе удаётся делать это? Это не освежитель дыхания.

   Тут я увидел, что у обоих моих зрителей расширились от страха глаза и снова заподозрил, что им известно о том, как определить, ангел перед тобой или нет. Говорят, что все григори ради этого едят чеснок и лук чуть ли не каждые полчаса. Врут, наверное. Даже я могу сделать так, чтобы у меня воняло изо рта, а не пахло райскими яблоками, которые терпеть не могу. Маша принесла из зала ещё два бокала и я налил сока с ледяными белочками и собачками себе и ей. Она поставила рядом с моим стулом стул для себя, демонстративно сняла с себя длинный махровый халат и мы принялись не спеша пить апельсиновый сок, который я пробовал в первый раз. Он мне так понравился, что я попросил Машу, чтобы она позвонила куда надо и к ужину принесли ещё и два кувшина сока специально для меня. Выпив по бокалу сока, мы, наконец, взялись за дело. Я поставил поднос на прикроватную тумбочку, Лика снова легла на кровать, а Маша сфотографировала эту загорелую красотку её же фотоаппаратом с нескольких сторон раз десять. При этом один раз она даже взяла и присела на колени к Очкастому, и тот ничего не мог поделать.

   После этого я приступил к диагностике и выяснил, что Алика была почти здорова, если не считать того, что у неё была небольшая язвочка на стенке желудка, пошаливала печень и ещё мне не понравилась её правая почка. Зато с детородными органами у неё всё было в полном порядке, но я намеревался заняться и ими. Больше всего, однако, меня поразило в теле Алики то, что у неё в груди имелись два каких-то инородных тела, а под грудями я заметил два небольших, едва заметных шрама. Не поверив своим глазам, я прогнулся вперёд, положил левую руку ей на грудь, пару раз слегка придавил и спросил:

   - Алика, что у тебя там?

   Девушка приподнялась над кроватью, опершись на локти посмотрела на меня с изумлением и ответила:

   - Как что? Силикон, естественно. Не всем же бабам так везёт, как Маше. Это у неё третий размер груди, а у меня даже первого толком не было, вот и пришлось поставить имплантанты.

   Передёрнувшись всем телом, я воскликнул:

   - Извини, Лика, но я выну из тебя эту гадость! Если ты хочешь, чтобы груди у тебя были такие, чтобы все девушки обзавидовались, то я сделаю их такими, какие были у одной моей подружки, а они у неё были даже больше, чем у Маши, но тогда талию мне придётся сделать тебе немного тоньше. Извини, но к твоей попе я даже не стану прикасаться. Понимаешь, девочка, ничто не берётся из пустоты. Чтобы где-то добавит, нужно где-то убавить, но твою попку, я всё равно сделаю точно такой же гладкой, как Машины груди, но у неё и всё тело, словно атласное.

   - Правда? - Воскликнула Лика.

   Я ехидно ответил ей словом из анекдота Любаши про какую-то Авдотью Никитичну и Веронику Маврикиевну:

   - Известия.

   Девушка Любашиного юмора не поняла, как и я поначалу, пока торговка не объяснила мне смысл анекдота. Только после этого я хохотал, чуть ли не до слёз. С лукавой, хитрой улыбкой я приступил к целительству, и оно заняло у меня даже меньше времени, чем я предполагал ранее, что и понятно. Мужчин ведь я уже исцелял, хотя и не трансформировал их тела, а после того, как поработал над Машей, мне уже не приходилось гадать, что и как лучше сделать. Через пятьдесят две минуты передо мной лежала просто восхитительная блондинка с фигуркой стройной и спортивной демонической девушки с тонкой талией и на редкость красивой грудью. Хотя Лика всё ещё была горячая, словно огонь, она, быстро подскочив к зеркалу, оглядела своё блестящее от пота тело и радостно завизжала:

   - Авик, ты самый великий целитель на Земле! Ты сотворил самое настоящее чудо. Всё, я бегу в ванну, мне нужно срочно принять душ, а то я вся горю, ребята. Машенька, извини, но я заберу твой халат. Мне не хочется надевать джинсы и рубашку.

   Постель пришлось перестилать ещё раз, а тут как раз в номер принесли наш ужин и Маша, надев сарафан на голое тело, побежала в зал, а я, натягивая майку, погрозил зрителям пальцем и строгим голосом сказал:

   - Никуда не уходите и не шалите тут без меня. Когда я вернусь, мы серьёзно поговорим.

   Ужин Машенька заказала просто монументальный, и судя по тому, как блестели у неё глаза, я понял, что влил в неё слишком много своей энергии. Теперь ситуацию могли выправить только три молочных поросёнка, а также множество других блюд, но меня интересовало только большая тарелка, на которой была сложена пирамида из бастурмы, сырокопчёной колбасы и ещё какого-то вяленого, обезвоженного мяса. Помимо всего к столу было подано шесть кувшинов апельсинового сока и это помимо коньяка и шампанского. Между тем на буфете стоял ещё один поднос с круглыми печеньями и ещё чем-то, чего я до этого вечера не видел. Ужинали мы молча и долго, почти два часа, самым капитальным образом съедая все блюда. Вот только я от своего молочного поросёнка отгрыз всего одну заднюю ногу, а всё остальное отдал Маше и Лике. Очень уж голодными глазами они на него смотрели, быстро скушав своих поросят. Зато мне ничто не мешало спокойно и очень основательно изучить свою плеть.