Было шесть яичек — стало шесть птенцов. Все вылупились.

Вся шестёрка широко и жадно разевала жёлтые клювики и вразнобой пищала. Они ещё не оперились и были покрыты лишь прозрачным серым пушком.

«Попробуй накорми такую ораву! — думал Петя, разглядывая птенцов. — Разве одной управиться? Каждому по комарику, и то нужно шесть комаров словить!»

— Летит, летит! — вдруг крикнул Вовка. — Опять летит! Скорей, скорей в кусты!

Толкаясь, все трое нырнули в бузину.

Но вот удивительное дело! Теперь на край гнезда уселась птичка, ничуть не похожая на первую. У той была только головка зелёненькая и сама она была сероватая, а эта была вся пёстрая. Головка у неё была темноголубая, спинка красноватая, хвостик жёлто-зелёный с белой каймой.

И эта тоже прилетела с комариком в клюве, тоже сунула птенцам комара, тоже чирикнула и мигом упорхнула.

Что ж это такое? Значит, в гнезде устроились две разные птицы? Каждая вывела своих птенцов, а теперь вместе их кормят и воспитывают?

— Почему они разные? — спросил Петя.

— Разные? — удивилась Галинка.

— А мы и не заметили, что они разные! — тоже удивился Вовка.

— Конечно, разные, — сказал Петя. — Совсем разные. Почему?

— А может, они подружки, — сказала Галинка.

«Спрошу у папы, — подумал Петя. — Папа всё знает».

Вечером Петя позвал папу смотреть гнёздышко.

— Только иди осторожно, на цыпочках, — попросил Петя, — а то птички тебя не знают, испугаются и больше не прилетят.

Папа следом за Петей полез в бузину, только не захотел садиться на землю.

— Тут у вас крапива, — сказал он, — я лучше постою.

Но птицы не прилетали. Ни та, ни другая. Наверно, они всё-таки заметили папу: ведь он был такой высокий и никак не скрывался за кустом.

— Ты лучше сядь, — тихонько попросил Петя. — Они, видишь, не летят.

— Хорошо, — сказал папа и присел на корточки.

И почти сразу же на край гнезда опустились обе птички. Сначала пёстрая, потом буренькая с зелёной головкой.

— Видишь? — шепнул Петя папе на ухо.

— Вижу, — кивнул головой папа.

— А какие разные, тоже видишь? — снова зашептал Петя.

— Тоже вижу, — ответил папа, а сам во все глаза уставился на птичек.

— Ну? — спросил Петя.

— Зяблики, — сказал папа. — Определённо зяблики.

— Оба зяблика?

— Конечно. Попестрее — зяблик-папа, посерее — зяблик-мама. Не бывает, чтобы в одном гнезде птицы разной породы поселились.

— А всё-таки это не птицы-синицы? — спросил Петя, поглядев на папу.

— Нет, — сказал папа. — Синички совсем другие. Я как-нибудь тебе покажу синицу.

Ещё весной Петя посадил на своей грядке четыре подсолнуха. Три почему-то не взошли. То ли Петя сунул их слишком глубоко в землю, то ли соседские куры выклевали.

Зато четвертое семечко пошло в рост.

На своей грядке Петя больше всего любил этот подсолнушек. Вокруг него Петя повыдергал все травинки, чтобы ничто не мешало подсолнуху расти, чтобы не заслоняло ему солнечных лучей, не отнимало у него воды.

Со своего подсолнуха Петя снимал толстых зелёных гусениц, потому что гусеницы жадно обгладывали у подсолнуха листья. А божьих коровок Петя, наоборот, ловил и сажал на подсолнух. Божьи коровки, сказала бабушка, — насекомые-друзья: они уничтожают тлей, прожорливых зелёных букашек.

А когда бабушка подкармливала огурцы, помидоры и капусту, чтобы всё это росло покрупнее, побольше и послаще, Петя взял да и подкормил свой подсолнушек. Он тоже вокруг него, как бабушка вокруг огурцов, помидоров и капусты, полил землю питательным удобрением из навоза, смешанного с водой.

Вот тут-то подсолнух и принялся расти, да таким молодцом, таким здоровяком, таким крепышом!

С каждым днём он набирал силы, становился всё выше да выше. Стебель у него толстел, крепчал и вместо бархатного пушка покрылся жёсткими ворсинками. Листья стали с чайное блюдце. А наверху начал наливаться большой зелёный бутон.

Сперва подсолнух был Пете по коленки. Потом подрос, вытянулся и стал по плечо. Потом перерос Петю и стал догонять папу. Скоро он стал папе по плечо. А потом уже и сам папа стал подсолнуху по плечо. Из круглого зелёного бутона развернулся красавец-цветок с такими яркожёлтыми лепестками, что казалось, будто у них в огороде засияло своё собственное горячее жёлтое солнышко. А пчёл вокруг этого солнышка летало видимо-невидимо!

Один раз папа сказал Пете:

— Видал, Петушок, как устроен твой подсолнух?

— Видал, — сказал Петя. — Я на него гляжу каждый день. И даже по пять раз в день.

— Нет, его нужно посмотреть поближе, — сказал папа. Поднял Петю и посадил себе на плечо.

Петя глянул на подсолнух поближе и увидел, что подсолнух, будто в огромную золотую корзину, собрал множество маленьких жёлтых цветков с медовым запахом. Все эти цветки сидели, плотно прижавшись один к другому, ровными полукруглыми рядами.

— Из каждого маленького цветка у тебя созреет семечко, — сказал папа.

— Значит, их у меня будет много, — сказал Петя. — Тут, может, сто цветков.

— Больше, — сказал папа, — гораздо больше. Тут большие тысячи. Как-нибудь сосчитаем с тобой.

— Больше тысячи! Это мне никогда не сосчитать.

И ещё Петя заметил вот какую интересную вещь. Большая золотистая голова подсолнуха всё время повёртывалась вслед за солнцем. Где было солнце — туда и глядел цветок подсолнуха.

Рано утром солнце поднималось на небо — и подсолнух во все глаза смотрел на солнце: «С добрым утром, солнышко!

Солнце двигалось по небу с востока на запад — и подсолнух поворачивал свою тяжёлую голову с востока на запад. И когда вечером солнце пряталось на ночь, подсолнух кивал ему на прощанье: «Спокойной ночи, солнышко!»

А утром он снова встречал солнечный восход, повернув к нему свой жёлтый цветок.

Наверно, ему нужно было как можно больше света и тепла, чтобы как следует созрели его семена.

Ровно в двенадцать солнце стояло над их домиком, ровно в двенадцать гудел заводской гудок, ровно в двенадцать подсолнух смотрел прямо в кухонное окошко и торопил бабушку: «Пора завтракать! Пора завтракать! Пора завтракать! Скоро гудок…»

— Скоро гудок, — сказал один раз Петя, поглядев на свой подсолнух. — Прямо сейчас будет гудок, бабушка!

А бабушка спросила:

— Который час?

Петя сказал:

— Не знаю, который час, а гудок будет сейчас.

— Почему же ты знаешь? — удивилась бабушка.

— Уж знаю, — сказал Петя и снова поглядел на подсолнух.

Подсолнух ему потихоньку кивал головой: «Скоро, скоро, сейчас загудит».

И правда, тут же раздался громкий двенадцатичасовой гудок.

— Вот ведь, — сказала бабушка, — какой ты у меня отгадчик! Ну, идём накрывать на стол. Сейчас папа с мамой прибегут завтракать.

А Петя был никакой не отгадчик, просто у него завелись хорошие, точные часы.

Наконец у них в саду поспела самая хорошая вишня. Чёрная, крупная, мясистая, с маленькой косточкой. Бабушка сказала, что это «владимирка» и что завтра из этой «Владимирки» они будут варить варенье.

А завтра-то было воскресенье. Самый любимый Петин денёк. Папа с мамой были свободны. И Пете было весело с утра до вечера.

Вот ведь какое хорошее совпадение! И воскресенье, и вишня поспела, и бабушка затеяла варенье.

В воскресенье бабушка и мама сели друг против друга за кухонный стол и стали вынимать косточки из вишен, которые папа и Петя принесли из сада.

А на плите в большом медном тазу распускался сахарный песок. Прямо на глазах у Пети каждая сахарная песчинка превращалась в густой, липкий сироп, и этот сироп пыхтел, вздувался и пускал пузыри.