Софья Абрамовна Могилевская

Гори, наш костёр!

Гриша и Вася жили рядом. Не только в одном и том же посёлке, но на одной и той же улице и даже в одном и том же доме. Но Вася жил на втором этаже, в комнате окнами на улицу, а Гриша — в первом, и окна их квартиры выходили во двор. Вот и вся разница.

И отцы их работали на одном и том же заводе. Когда раздавался гудок, возвещающий час обеденного перерыва, Васин папа и Гришин папа, оба приходили домой обедать, и мальчики их встречали.

Однажды вечером, это было в начале июня, оба отца. Васин и Гришин, вернувшись с работы, сказали каждый у себя дома, что в заводском пионерском лагере этим летом будет отряд семилеток и что Гришу и Васю уже приняли в этот отряд. Затем каждый из них сказал, что мальчиков надо скорее собирать в путь-дорогу, потому что отъезд предполагается через два-три дня.

Ни Гриша, ни Вася, конечно, никогда не помышляли о том, чтобы ехать в пионерский лагерь. Ведь они ещё не были пионерами. Они не были даже октябрятами. Им было только по семи лет, лишь осенью они должны были пойти в первый класс.

Васька, услыхав о том, что всё лето он проведёт в пионерском лагере, так обрадовался, что на весь дом закричал: «Ура!» — и тотчас кинулся сообщать эту неожиданную новость своему лучшему приятелю — Грише Бочарову. Прямо по перилам съехав на животе со второго этажа на первый, он ворвался в квартиру, где жил Гриша.

— Гришка!.. — крикнул он с порога.

— Знаю, — ответил Гриша, не дав Васе договорить.

Голос у него был не очень весёлый. По правде говоря, Гриша и сам хорошенько не знал, радоваться ему или нет предстоящему отъезду…

На следующий день с раннего утра мальчиков стали собирать в путь-дорогу.

Кто из ребят не мечтал летом поехать в лагерь!

Кто не мечтал о далёких лесных походах и ночёвках под открытым небом!

Кто не мечтал о рыбной ловле и купании в прохладной реке!

А торжественная линейка в день открытия лагеря и вечер у пионерского костра! Ярко пылают дрова, трещат сухие еловые ветви, а искры, будто крылатые, взлетают вверх, выше деревьев, и гаснут, не долетев до высокого ночного неба…

Гриша и Вася, конечно, не могли обо всём этом мечтать, потому что ещё ни разу в жизни не были в пионерском лагере. Но слыхать-то они слыхали — и о походах, и о ночёвках в лесу, и о кострах, и о рыбной ловле… Об этом им рассказывал Ильюшка Чекрыжев, знакомый пионер, который жил с ними на одном дворе и не раз побывал в лагере.

И, хотя Гриша в первую минуту скорее испугался, чем обрадовался предстоящему отъезду, теперь он вместе с Васей принялся поспешно готовиться к своему первому лагерному лету.

В то время как обе мамы, Гришина и Васина, стирали, гладили своим сыновьям трусы, майки, рубашки, подштопывали носки и нашивали на каждую вещь метку с именами и фамилиями сыновей, мальчики тоже работали не покладая рук.

В чулане среди старого хлама они нашли плоскую бутылку, очень подходящую, чтобы из неё сделать хорошую походную флягу. Отмыли её. Оттёрли. Заткнули пробкой, а затем привязали к горлышку тесьму, чтобы носить через плечо. Они решили взять с собой и старый перочинный ножик. Пусть одно из лезвий сломано, зато другое в целости и сохранности, да ещё в придачу есть открывалка для консервов. Клубок очень крепкого шпагата они выпросили у соседки. Без таких бечёвок и носа нечего показывать в пионерский лагерь! Ещё Васька нашёл у отца старый ручной фонарик. Это была необыкновенно важная вещь для их будущих походов! Конечно, очень жаль, что фонарик оказался без батареи, но лампочка-то была совершенно цела…

За день до отъезда, когда все Васины вещи двумя аккуратными стопками лежали на диване, готовые вместе с ним отправиться в лагерь, а сам Васька стоял и обдумывал, чего бы ещё взять с собой, за его спиной раздался шёпот:

— Вась, а Вась! К вам можно?

Чуть приоткрыв дверь, к ним в комнату заглядывал Гриша. Он молча протягивал свою левую руку. А на руке — Вася глазам своим не поверил! — на Гришиной руке на широком кожаном ремешке он увидел самый настоящий компас. Вот чего им не хватало для лагеря компаса!

— Откуда достал? — спросил Вася, поедая глазами компас.

— Папа подарил. Это чтобы в лесу не потеряться. Хоть так кувыркай, хоть этак, — Гриша принялся вертеть и трясти руку, на которой был надет компас, — а всё равно белый кончик на стрелке будет глядеть вон туда. А там юг! Теперь мы с тобой нипочём не заблудимся! Как выйдем из лагеря, поставим стрелку куда надо и будем знать дорогу.

— А ночью? — спросил Вася. — Когда темно?

Тут Гриша велел Васе снять с постели плотное одеяло, и они вместе с компасом залезли под это одеяло. И Вася понял, что какая бы тёмная ночь ни застала их в дороге, они всё равно не заблудятся. Белый треугольник на стрелке компаса и чёрточки на его циферблате излучали слабый, но хорошо видный мерцающий свет.

До позднего вечера мальчики возились с компасом, пробуя его то на свету, то в темноте, то на Васиной руке, то на руке у Гриши.

Теперь всё было готово к отъезду! Они могли ехать хоть сию же минуту.

Их вещи уехали в лагерь ещё накануне, а сами они отправлялись туда лишь в воскресенье утром. На Васином вещевом мешке и на Гришином чемодане, когда их относили в заводской клуб, большими буквами было написано: «Пятый отряд». Это означало, что в лагере оба мальчика будут в пятом отряде, потому что именно пятый отряд состоял из самых младших ребят.

К заводскому клубу, откуда был назначен отъезд, они шли все вместе: Гриша со своим папой и своей мамой и Вася со своими родителями.

Доро́гой Васька всех торопил. Ему было невтерпёж идти таким тихим и степенным шагом. Он без конца приговаривал:

— Вот уедут без нас, вот тогда будете знать, вот тогда пешком придётся! — и тянул за руку то отца, то мать, чтобы те шли быстрее.

А Гриша наоборот — старался идти как можно медленнее. У него тревожно замирало сердце, когда он думал, что очень скоро, может быть через несколько минут, придётся расстаться с папой, с мамой и ехать среди чужих (Васька, конечно, был не в счёт) куда-то очень далеко, в таинственное и незнакомое место, которое называется — пионерский лагерь.

Едва они вошли во двор заводского клуба, как в ворота, покачиваясь, будто пароходы на волнах, въехало несколько автобусов. Один из них, голубой и очень красивый, был с большими, широкими окошками.

— Дизельный? — спросил у отца Гриша, показывая на этот автобус.

Отец, такой же тихим и немногословный, как сын, кивнул: да, дизельный.

А Васька принялся восторгаться:

— Вот это автобус! Самый лучший! Вот увидишь, мы на нём поедем… А давай занимать места у окошка, а? Ты у одного, я у другого. Всё увидим!

— А если нельзя будет около окошек? — спросил Гриша.

Васька возмутился:

— Как это — нельзя? Почему это нельзя, если я хочу!

Людей на клубном дворе собралось много. Вожатые с красными пионерскими галстуками и с красными повязками на рукавах, проверяя по спискам, вызывали пионеров своих отрядов. Особенно деловито распоряжалась небольшая черноволосая девочка, тоже в пионерском галстуке и с повязкой на рукаве. Она стояла на самой верхней ступеньке лестницы, ведущей в клуб. Звонко и едва ли не громче всех она выкрикивала одну фамилию за другой. При этом вид у неё был не только очень старательный и деловитый, но даже несколько сердитый. Ладонью она сердито отбрасывала со лба прядь волос, падавшую ей на глаза. Сердито хмурила брови, когда выкликала фамилии. И сердито черкала карандашом на листке бумаги, которую держала в руке.